сначала смех потом тьма
Глава 7.
Утро в лагере началось мирно. Минхо, как всегда, громко шутил, даже когда нужно было чинить ограждения. Он то и дело подмигивал Эллисон, проходя мимо:
— О, смотрите, Ньют снова рядом с нашей красавицей! Вы уже обнялись, или мне организовать церемонию?
Эллисон краснела, а Ньют сжимал кулаки.
— Минхо, ещё слово — и я сам тебя за ограждение выставлю, — процедил он, но в глазах у него плясала искра, которую Эллисон не могла не заметить.
Весь день прошёл под этими подколами, и, как ни странно, даже напряжённость лагеря казалась меньше. Эллисон смеялась вместе с остальными, а вечером, у костра, она снова доверилась Терезе.
— Он… другой, — сказала она, глядя в огонь. — С ним я не чувствую себя чужой. Минхо издевается, но он ведь всё видит. Я… я правда что-то чувствую к Ньюту.
Тереза кивнула, улыбнувшись.
— Я понимаю. Ты можешь быть собой рядом с ним.
Эллисон облегчённо вздохнула.
---
Но ночь принесла иной свет.
Когда лагерь уже затих, послышался странный шорох. Минхо насторожился, Томас вытащил нож, Ньют поднялся первым. Эллисон только собиралась выйти из палатки, как услышала громкий треск.
Нападающие ворвались сразу с двух сторон. Их было слишком много. Всё произошло быстро: крики, блеск оружия, хаос.
— Держите линию! — закричал Минхо, бросаясь в бой.
Эллисон заметила силуэт, знакомый до боли. Тереза стояла чуть позади врагов. Её лицо было спокойным, чужим.
— Тереза?.. — прошептала Эллисон.
Подруга встретилась с ней глазами и произнесла холодно:
— Прости.
— Что ты сделала?.. — голос Эллисон дрогнул.
Тереза не ответила. Вместо этого она обернулась к врагам и сказала:
— Они ослаблены. Уничтожайте лагерь.
---
Мир для Эллисон рухнул в один миг. Её доверие, её тайны, её чувства — всё оказалось предано. Слёзы застилали глаза, но она всё же схватила палку, готовая защищаться.
Ньют подоспел первым, прикрывая её спиной.
— Всё будет хорошо! — крикнул он, отбивая удар. — Держись рядом!
Эллисон слышала его голос, но её взгляд всё время искал Терезу. Подругу, которая ещё недавно обещала быть рядом.
Теперь она была врагом.
---
Сражение бушевало до рассвета. Враги ушли, но лагерь был разгромлен. Тереза исчезла вместе с ними, не обернувшись ни разу.
Эллисон сидела у костра, сжимая голову руками.
— Я доверяла ей… я всё ей рассказывала… а она…
Ньют опустился рядом, положил руку ей на плечо.
— Она предала нас всех, Эллисон. Но это не твоя вина.
Эллисон подняла глаза. В них больше не было слёз — только решимость.
— Нет. Но однажды я сама посмотрю ей в глаза. И тогда она поймёт, что знала она не та за кого выдаёт себя.
Лагерь догорал. Дым стлался над разрушенными палатками, а воздух был пропитан гарью и металлом. Минхо, шатаясь, тащил раненого парня к огню. Томас сидел на земле, не сводя ошеломлённого взгляда с того места, где стояла Тереза.
— Она… ушла с ними, — прошептал он. — Она правда ушла…
Эллисон чувствовала, что внутри всё горит. Слёзы не текли — будто они выгорели вместе с доверием. Ньют помогал ей перевязать ссадины на руках, но сам выглядел так, будто готов сорваться в любую секунду.
— Ньют… — её голос дрожал. — Она знала всё. Про лагерь. Про меня. Про тебя. Всё. Я сама всё ей рассказала.
— Эллисон, перестань, — резко сказал он. — Не вини себя.
Но в его глазах мелькнуло что-то — боль, смешанная с яростью.
Минхо сел рядом, бросив копьё на землю.
— Ну и что теперь? — выдохнул он. — Мы только что потеряли половину лагеря, а она знает каждую нашу слабость. В следующий раз нас просто сотрут.
Никто не ответил.
Тишина повисла тяжёлым грузом, пока где-то вдалеке не завыл зверь.
Эллисон впервые посмотрела на Ньюта прямо.
— Мы должны что-то придумать. Если она думает, что мы сдаёмся… она ошибается.
Ньют кивнул. Его глаза вспыхнули решимостью.
— Тогда с этого момента у нас только один путь — выстоять. Даже если придётся идти против неё.
Эти слова стали клятвой, произнесённой среди пепла.
Ночь снова опустилась на лагерь. Огонь в костре трещал устало, освещая изломанные тени разрушенных палаток. Раненые спали, стонали во сне, Минхо и Томас дежурили на постах. Лишь Эллисон не могла сомкнуть глаз.
Она сидела чуть в стороне, обхватив колени руками. В голове звучал голос Терезы, холодный и чужой: «Прости».
Прости за что? За то, что предала? За то, что разрушила всё?
Эллисон закрыла глаза, сдерживая крик. Ей казалось, что сердце больше не её — пустота и боль сменяли друг друга, оставляя только злость.
Она достала из сумки маленький нож, который ей когда-то дала сама Тереза «на всякий случай». Эллисон долго смотрела на отражение в лезвии.
— Никогда больше, — прошептала она. — Никогда больше я не позволю себе так довериться.
Слёзы всё-таки скатились по щекам, но руки её не дрожали. Она сжала нож, будто давая себе клятву.
Вдалеке раздался тихий шаг. Это был Ньют. Он хотел подойти, но, заметив выражение её лица, остановился. Некоторое время он просто смотрел на неё, а потом тихо сказал:
— Ты сильнее, чем думаешь.
Эллисон подняла взгляд. В его глазах она впервые увидела не только заботу, но и уважение.
Когда он ушёл обратно к костру, Эллисон осталась одна с ножом и своими мыслями.
Она глубоко вдохнула и произнесла одни-единственные слова, которые стали её новой правдой:
— Тереза заплатит.
И с этой клятвой Эллисон впервые уснула без сна, но с огнём в сердце.
Пепел оседал на землю, а небо медленно светлело. Казалось, сама природа затаила дыхание после того, что произошло.
Минхо ругался вполголоса, проверяя раненых. Томас стоял чуть поодаль, и его взгляд был полон растерянности.
— Я знал, что с ней что-то не так… — сказал он, сжимая кулаки. — Но никогда не думал, что она сделает ЭТО.
Ньют в ответ только хмуро глянул на него.
— Виновата не Эллисон, — сказал он жёстко. — Тереза сама выбрала.
Эллисон сидела на земле, глядя в тёмные угли костра. Слова Ньюта словно проходили мимо. В ушах всё ещё звучало холодное «Прости».
Минхо уселся рядом с ней, тяжело выдохнув:
— Слушай, Эллисон… никто из нас не ожидал. Никто. Ты доверилась ей — это нормально. Если кто-то и виноват, то только она.
Эллисон подняла глаза.
— А если она знает всё про нас? Каждую слабость? Каждый шаг? — голос её сорвался. — Она разрушит нас до конца.
— Тогда мы должны стать сильнее, чем она думает, — ответил Ньют. — Она ждёт, что мы сдадимся. Но мы не имеем права.
---
Позже, когда лагерь немного пришёл в себя, Томас тихо подошёл к Эллисон.
— Я… я знаю, что ты чувствуешь. Я доверял ей тоже. Наверное, даже больше, чем стоило.
Эллисон взглянула на него, и на миг ей стало легче: не она одна оказалась обманутой. Но боль не ушла.
— Томас… — она замялась, потом выдохнула: — Я ненавижу её.
Он кивнул.
— И я тоже. Но ненависть сожжёт тебя, если дашь ей власть. Используй её как силу. Иначе она победит ещё раз.
---
Ночь снова накрыла лагерь. Большинство ребят уснули от усталости, только Эллисон не могла сомкнуть глаз. Она вышла за разрушенные ограждения, где тишину нарушал лишь шёпот ветра.
Она сжала нож в руке — тот самый, что подарила ей Тереза. Теперь он был не символом защиты, а напоминанием об обмане.
В голове у неё звучали слова Ньюта: «Она сама выбрала».
Эллисон подняла нож к небу, будто давала клятву самому миру:
— Я найду её. И тогда она узнает цену предательства.
И впервые в её голосе не было ни страха, ни сомнения.
Из тени показался Ньют. Он не подходил, просто смотрел, как она стоит с ножом, освещённым луной. Его сердце сжалось — он понимал, что в ней что-то изменилось.
— Эллисон, — тихо сказал он. — Мы вместе пройдём это. Ты не одна.
Она обернулась. Её глаза горели решимостью.
— Я знаю. Но мой бой — тоже мой.
Ньют хотел что-то сказать, но промолчал. Он знал: эта ночь сделала её другой.
И в ту ночь Эллисон впервые поняла: доверие может стать оружием, а предательство — началом пути.
Утро было тяжёлым. Воздух пах гарью, и на пепелище ещё виднелись тлеющие обломки палаток. Каждый шаг по лагерю отзывался эхом потерь. Люди двигались молча, перевязывали раненых, латали ограждения, но в их глазах читалась одна и та же мысль: мы уязвимы.
Эллисон сидела рядом с Ньютом, держа в руках кружку с остывшей водой. Она не чувствовала вкуса, только жгучую решимость. Минхо и Томас подошли почти одновременно.
— Нам нужен совет, — сказал Минхо, хмуро оглядывая лагерь. — Если мы будем сидеть здесь, они вернутся и добьют нас.
— А если бросим лагерь и погонимся за ними, — возразил Томас, — половина этих ребят погибнет. Слишком много раненых.
Минхо фыркнул:
— А сидеть и ждать — значит погибнуть всем.
Ньют поднял руку, заставляя их замолчать.
— Мы должны решить вместе. У нас нет права на ошибку.
---
Совет собрался у полуразрушенного костра. Вокруг сидели десятки ребят — уставших, измотанных, но внимательных.
— Тереза знает всё о нашем лагере, — начал Минхо. — Она поведёт их прямо сюда снова. Мы не выдержим второго удара. Нам нужно идти первыми.
Томас покачал головой.
— Но если уйдём, оставим раненых. Они не выживут в дороге. Мы потеряем половину, прежде чем найдём Терезу.
Гул голосов поднялся над костром — кто-то соглашался с Минхо, кто-то с Томасом. Эллисон слушала молча, сжимая руки в кулаки.
Ньют посмотрел на неё.
— Эллисон? Что скажешь ты?
Она подняла глаза. В этот миг все стихли.
— Тереза ждёт, что мы будем слабы. Она рассчитывает на то, что мы испугаемся. Но страх — не выход. Если мы останемся здесь, она вернётся и уничтожит нас. Если уйдём — погибнут слабые. Но есть третий путь.
— И какой же? — спросил Минхо.
Эллисон вдохнула глубже.
— Мы должны сделать лагерь крепостью. Починить ограждения, поставить ловушки, обучить даже тех, кто никогда не держал оружие. Мы должны быть готовы встретить её лицом к лицу.
Минхо хотел возразить, но Томас опередил его:
— Она права. Мы не можем бежать вечно.
В лагере раздались одобрительные возгласы.
Ньют тихо улыбнулся, впервые за последние сутки.
— Значит, решено. Мы готовимся.
---
В тот день лагерь ожил. Ребята копали рвы, ставили ловушки, чинили стены. Даже раненые помогали, кто как мог. Минхо руководил обороной, Томас занимался оружием, а Ньют почти не отходил от Эллисон.
Эллисон чувствовала, что впервые с момента предательства в её сердце не только боль, но и сила. Она знала: когда Тереза вернётся, она будет готова.