Глава 7. Не важнее меня
Дверь закрылась с лёгким щелчком, когда Даня и Стася вошли в квартиру. В коридоре было тихо — только лёгкое дыхание мира, в котором они жили, окружало их. Сразу же, как только они переступили порог, Стася отбросила шубку на спинку кресла и стремглав направилась в детскую. На её лице расцвела та самая нежность, которую она приберегала только для своей маленькой Эвелины.
— Мамина лапочка, мамина крошка... — почти прошептала она, подходя к кроватке. — Мамочка уже дома... соскучилась очень-очень...
Она осторожно подняла дочку на руки и тут же начала зацеловывать её пухленькие щёчки, как будто компенсируя всё это долгими часами разлуки. Эвелина в ответ заулыбалась, потянулась к матери ручками и начала что-то лепетать — всё в этом моменте было проникнуто теплом, домашним светом и бесконечной материнской привязанностью.
— Ты моя любимочка, ты моя хорошенькая, солнышко моё, мамина ты ягодка...
Стася не переставала бормотать эти тёплые, почти детские фразы, поглаживая дочку по спинке и укачивая на руках, даже несмотря на то, что та была совсем не капризной. Просто — ей нужно было это. Ей нужно было снова почувствовать её рядом, прижать к себе, вдохнуть запах её волосиков.
Но у порога детской стоял Данила.
Он наблюдал за этой сценой несколько секунд, скрестив руки на груди. Его челюсть была сжата, взгляд — тяжёлый. И в какой-то момент он хмыкнул, коротко и раздражённо.
— Опять началось, — буркнул он, резко разуваясь. — Только домой зашла, а уже вся в «мамочка соскучилась». Как будто уехала на месяц в Африку.
Стася не обернулась сразу. Она нежно провела пальцами по щеке Эвелины, но в её плечах появилась едва заметная напряжённость. Она услышала тон Данилы. Знала его. Он был недоволен. И ей пришлось подавить вздох.
— Я просто соскучилась, Даня, — тихо сказала она, прижимая дочку крепче. — Я ведь ни разу не оставляла её на кого-то так надолго...
— Надолго? — он подошёл ближе, его шаги были твёрдыми. — Ты была с ней утром, и ты снова с ней вечером. Что ты ноешь?
Стася опустила взгляд, не споря. Но в её сердце что-то сжалось. Она знала: Даня — жёсткий, всегда был таким. И он не терпел излишней сентиментальности, особенно той, что мешала ему чувствовать себя на первом месте.
— Просто... я без неё как без рук, — прошептала она. — Всё время думала о ней.
— Ну вот ты уже дома, — перебил он, усаживаясь на диван и вытаскивая из внутреннего кармана пачку сигарет. — Теперь хватит сюсюкаться. Мы весь день на ногах, и мне нужен покой, а не эти слюни-сопли.
Он закурил, глядя в сторону. А Стася молча вернулась с дочкой в детскую, уложила малышку в кроватку, поцеловала в лобик и накрыла одеялом. Та уже начала засыпать, уставшая от насыщенного дня.
Стася закрыла дверь, оставив её приоткрытой, и направилась в зал. Она знала, что вечер с Даней ещё не закончился. Он не любил, когда она «теряла голову» ради кого-то другого, даже если это была их дочь.
Она подошла к нему, села рядом, осторожно — будто прощупывая настроение. Его глаза скользнули по ней, остановились на её лице.
— Всё хорошо, — сказала она. — Эвелина в порядке. Я тоже. Просто... я правда скучала.
Даня не ответил сразу. Он потушил сигарету в пепельнице, вздохнул и потянулся к ней.
— Ты моя женщина, Стася, понялa? Не забывай, где твоё место. Дочка — это важно. Но не важнее меня.
Она кивнула. Её голос был тихим:
— Я не забываю, Даня.
Он провёл рукой по её бедру и потянул ближе. Он всегда требовал преданности, без остатка. И она знала: быть с Данилой — это значит держать баланс. Между страхом и любовью. Между материнством и женственностью. Между собой — и тем, кем он хочет её видеть.
А пока — рядом с ним она была. И это главное
***
00:08. В квартире царила тишина, только редкое потрескивание старых батарей да лёгкое дыхание спящих нарушали ночной покой. Даня лежал, удобно устроившись на груди у Стаси, как всегда — тяжёлый, будто целый мир опирался на её тело. Его рука обнимала её за талию, лицо прижато к её коже, дышал ровно, почти умиротворённо.
Стася тоже дремала, разглядывая потолок сквозь полуприкрытые ресницы. Она не спала крепко — всё внутри всё ещё немного гудело от эмоций прожитого дня, от тяжести расставания с дочерью, от чужих взглядов, от Даниных реакций. Ей было хорошо рядом с ним, но что-то внутри всё равно тревожно дрожало.
И вдруг — крик.
Точнее, плач. Пронзительный, будто вырванный из самой глубины маленького детского существа. Эвелина.
Стася вздрогнула, а Даня недовольно шевельнулся, морщась.
— Она плачет... — прошептала Стася, чуть привстав.
— Чё? — пробурчал Даня, не открывая глаз.
— Эвелина... проснулась.
— Ей, может, приснилось что-то, — отмахнулся он, но звук продолжал нарастать. Не обычное «поныть», как бывало днём. А резкий, требовательный, голодный плач, до дрожи знакомый Стасе.
Она поднялась с кровати, накинула халат и поспешила к детской. Даня остался лежать, тяжело вздохнув. В его глазах вспыхнуло раздражение, но он пока молчал.
Стася открыла дверь в комнату. Свет ночника мягко озарял кроватку. Эвелина, вся покрасневшая от слёз, дергала ручками, извивалась. Глаза — полные слёз. Она была голодна.
— Господи... малышка, — прошептала Стася и взяла её на руки. — Мамочка уже тут, мамочка с тобой.
Но в ту же секунду...
Тук.
Глухой стук в окно. Низкий, чёткий. Будто кто-то костяшками пальцев медленно провёл по стеклу.
Стася застыла. Её спина покрылась мурашками. Она машинально прижала Эвелину ближе к груди и шагнула назад, ближе к проёму двери. Шторы были плотно закрыты, но она знала — за ними кто-то был. Не ветер. Не случайность.
— Даня... — прошептала она дрожащим голосом. — Даня!
Тот не ответил сразу. Сначала раздалось тяжёлое ворчание из спальни, потом громкий, раздражённый голос:
— Да что опять?!
Стася поспешила в комнату, всё ещё держа Эвелину на руках. Сердце колотилось. Она стояла посреди спальни в полумраке, лицо бледное, глаза расширены.
— В окно... кто-то стучал, — прошептала она. — Я слышала. Прямо туда. Как будто специально.
Даня приподнялся, глядя на неё исподлобья. Вид у него был сонный, но уже напряжённый.
— Ты уверена?
— Уверена, — она кивнула. — Это был не звук дома. Это был кто-то...
Он молча встал, быстро накинул майку, взял с тумбочки пистолет, лежавший всегда рядом, и направился в сторону кухни, откуда можно было подойти к окну с той стороны. Шаги его были беззвучными, уверенными. Всё его тело будто сразу переключилось в режим защиты.
Стася осталась стоять в спальне. Эвелина уже немного утихомирилась, чувствуя мамино тепло, но всё ещё всхлипывала. Стася гладила её по спинке, прижимая крепче и молясь про себя, чтобы это всё оказалось ошибкой. Просто чьей-то дурной шуткой. Просто игрой света. Просто ветром...
Но она знала. Нет. Это был кто-то.
А Данила — сейчас это выяснит..