ДИКИЙ

Я надела это чёртово платье. Каждое его касание, каждый шов и кружевной узор вызывали у меня отвращение. Белый цвет будто насмехался надо мной - символ невинности и чистоты, которых в этой ситуации не осталось ни капли. Не хотела я этого ни для себя, ни для него.

- Папа... Почему? - едва слышно пробормотала я, глядя на своё отражение в тусклом зеркале, стоящем в углу. Сонливые, уставшие глаза смотрели на меня, пустые и лишённые всякой воли к борьбе. - Скажи, почему я должна остаться с ним? Почему я не могу сбежать?

Ответа, конечно же, не последовало. Только тяжелое гнетущее молчание. Мой отец произнёс это в тот странный, разрушительный момент, но его слова всё так же мучили меня, несмотря на то, что во мне бушевало нежелание принять это.

Медленно выйдя из комнаты, я почувствовала, как мои руки дрожат, но глубоко вздохнула, стараясь взять себя в руки. Если уж придётся идти по этому сценарию, я вынуждена пройти его до конца.

Я спустилась по лестнице вниз, шаги глухо отдавались в моих ушах, словно я двигалась к своему приговору. На первом этаже меня встретил взгляд незнакомой женщины. Чуть постарше, с высоко поднятой головой, строгим выражением лица и таким взглядом, будто я была мусором, случайно занесённым ветром в её дом. Её эмоции даже не пытались скрываться, на лице явно проступали презрительность и негодование. Кто она? Кто эта женщина?

- Мама, это Лия, - пренебрежительно кивнул в мою сторону Лео, стоящий за её спиной. Его голос оставался спокойным и бесстрастным. Он произнёс это так, словно я была каким-то предметом, детализацией событий, частью окружающей обстановки, ничего больше.

Мама. Его мать? Отлично. Чувствую, что разговор сейчас станет ещё «теплее».

- Это... твоя невеста? - сухо протянула она и сузила глаза, будто желала обследовать меня насквозь, оценивая каждую черту моего лица, каждое движение.

Её тон резанул, как холодное лезвие, но я не была удивлена.

В моей голове молнией пронеслась мысль: Лучше бы не была! Хотелось произнести это слух, голосом полным сарказма и отвращения, но я прикусила язык. Это было не место и не время. Да и какая разница, услышат меня или нет? Всё равно мои слова ничего не изменят.

Лео тоже почувствовал её отношение - это было невозможно не заметить. Но он ответил ей с удивительным спокойствием:

- Да, мам, она.

- И что? Это отродье делает у нас в доме, ещё и станет твоей женой?

Её голос звенел резкостью, а язык был острее ножа. Я слышала её слова, и кровь прилила к моим щекам. Отродье? Это было даже для неё слишком. Я не понимала, откуда столько ненависти, почему она так говорит со мной, впервые видя меня.

Мой разум взорвался молчаливыми ответами, которые хотелось крикнуть прямо в лицо этой женщине. А вас не учили, что бывает за длинный язык, мадам? Какому «чуду» вы воспитали своего сына? Но сдержалась. Не потому что хотела. Я просто знала, что это ничего не изменит.

Стоять и слушать всё это было мучительно, как будто меня выставляли на арену для сражения, но при этом привязывали руки за спиной.

Лео всё это проигнорировал. Его лицо и голос не изменились ни на миг. После слов матери он просто шагнул ближе ко мне, взял мою руку (снова это чёртово прикосновение, от которого хотелось отдёрнуться) и произнёс:

- Лия. Пойдём. Нас все ждут.

Его голос звучал спокойно, даже слегка скучающе. Он был равнодушен к тому, что происходит; будто его мать не только не оскорбила, но даже не говорила этого. И это раздражало.

Меня его слова словно разозлили ещё сильнее. Проигнорировать? Серьёзно? После всего, что она сказала?! Что ж... Кажется, эта семейка специализируется на том, чтобы принижать, не замечая никого, кроме себя.

Но я подчинилась. Вновь. Потому что что-то внутри меня будто притупилось, будто решило, что, несмотря на всё происходящее, я должна идти на автомате. Ноги двинулись сами, как кусок механизмов под чужим управлением. Я следовала за ним, следовала к той улице, где проходила эта чёртова свадьба.

На улице мы вышли в окружение декораций, которые казались почти сказочными. Красивые белые цветы украшали арки, задрапированные лентами, и всё выглядело настолько идеально, что могло бы создать ощущение праздника. Но не для меня. Каждая деталь казалась чужой, словно я оказалась в мире, который не имеет ко мне вообще никакого отношения.

Гости столпились рядами, а их взгляды тут же устремились на нас, когда мы появились. Я могла видеть, как за спинами шепчутся. Рты двигались, слова таяли в воздухе, но я знала, о чём было это шептание. Этот день, который для многих должен был стать якобы символом единения и любви, для меня ощущался финалом свободы, последним ударом молота судьбы.

Лео держал меня за руку. Его пальцы обхватили мою ладонь, но хватка была не столько жёсткой, сколько напоминала цепь. Он вёл, как будто я была его собственностью, частью его новой жизни, частью его нового мира, в который меня никто не спрашивал, хочу ли я.

Арка впереди уже стояла, и место для церемонии казалось безупречно подготовленным, но я не могла смотреть на неё. Каждый шаг к ней был как шаг к пропасти, в которую меня толкнули, и отступать уже было поздно.

Он немного наклонился ко мне, чтобы шепнуть:

- Не делай ничего глупого, Лия. Просто пройди через это.

Слова хлинанули ко мне с холодом. Ему-то что? Он действует, как будто это формальность, как будто я - элемент, который просто нужно поставить на место.

Но внутри меня, где-то глубоко, где-то в душе, была искра. Искра протеста, искра борьбы, которую он ещё не убил.

Мои мысли вернулись к отцу, к его последним словам. Будь с ним. Не уходи. Тебе нужно быть с ним. Ты должна.

Почему? Хотелось бы знать, почему отец решил, что он заслуживает этого. Джозеф... отец, которого я любила больше всех, как ты мог так поступить? Как ты мог просить у меня этого?

Слёзы обожгли глаза, но я не позволила им упасть.

Когда мы подошли ближе, звуки шёпота гостей становились громче, среди них появлялись тихие смешки, странные взгляды. Я подумала о матери Лео, о её словах. Сколько ещё таких людей вокруг? Сколько ещё смотрят на меня как на «отродье», на того, кто не вписывается в их идеальную картинку мира?

Я почувствовала, как Лео слегка сжал мою руку, подгоняя. Но я не двигалась быстрее. Нет, если он хотел, чтобы я что-то сделала, то это будет на моих условиях, а не на его.

Я посмотрела на него, но он даже не заметил этого взгляда. Он смотрел прямо вперёд, к священнику и той сцене, на которой всё должно было произойти.

Игра уже началась, и меня заставили быть частью этого фарса.