Часть 16
Глухой, раскатистый звук, дробящимся эхом раскатившийся по небу, в последний раз заставил вздрогнуть проклинавших непогоду прохожих и укатился за город, унося с собой обещанную синоптиками грозу. Через несколько минут дождь почти перестал; посветлевшие, сбросившие лишнюю влагу тучи лениво ползли на север, лишь иногда, как расшалившийся ребёнок, бросая вниз редкие, тяжёлые капли. То здесь, то там уже мелькали, затеяв игру в салочки, прорвавшиеся сквозь облака солнечные лучи, отражаясь от луж и умытых стёкол. Посвежевший ветерок потрепал ещё влажную листву и, скользнув в приоткрытое окно, запутался в светлых волосах сидящей на водительском месте девушки. Та поёжилась, поправила растрепавшиеся пряди, потом, прихватив сумочку и закрыв машину, неторопливо пошла к стоящему невдалеке трёхэтажному зданию. Она уже поднялась на крыльцо, когда её окликнули:
– Люси!
Журналистка обернулась. Стоящий у подножия лестницы молодой человек начал медленно подниматься, старательно глядя себе под ноги. Не дойдя пару ступенек, он остановился, посмотрел на неё и негромко сказал:
– Я ждал вас, – мокрые розовые волосы и стекающие по лицу редкие капли воды говорили о том, что Драгнил почему-то выбрал для этого процесса место под открытым небом, вместо того, чтобы где-нибудь спрятаться от дождя, как обычно делают люди. Девушка молчала. Нет, она не злилась и даже не собиралась требовать объяснений, но поселившаяся в душе горечь разочарования не вызывала желания общаться с собеседником, по крайней мере, сейчас. Тот же, не получив ответа, кашлянул, словно прогоняя неловкость, и уже более уверенно продолжил: – Люси, я должен извиниться за вчерашний вечер. Вернее, за то, что он не состоялся. Понимаю, любые оправдания сейчас будут звучать довольно глупо...
– Вы не обязаны, Нацу... – она всё-таки заставила себя заговорить с ним – скорее из вежливости, чем из намерения поддержать беседу.
– Обязан. Тем более, что это моя вина. Надо было мне хотя бы завести будильник. Мог бы и догадаться, чем это всё закончится, – на её удивлённый взгляд он грустно усмехнулся: – Вы даже не представляете, во что могут превратить квартиру во время обыска наши доблестные служители порядка. Естественно, убрать за собой они не потрудились, и весь этот бедлам мне пришлось разгребать самому. Потом решил немного отдохнуть – после всех событий голова просто раскалывалась, и, видимо, заснул от усталости и переизбытка эмоций... А когда проснулся, было уже слишком поздно куда-либо ехать. Простите меня.
Люси закусила губу, пытаясь сдержать улыбку. Всё оказалось так просто. Почему она не подумала об этом раньше? Конечно, вчерашний день был труден не только для неё – Нацу пришлось пережить гораздо большее потрясение*. А если добавить к этому возвращение в дом, где была убита его невеста, и необходимость самому наводить там порядок... Теперь уже стыдно стало ей. Девушка кивнула, как бы отвечая на последние слова собеседника, и, не удержавшись, спросила:
– Вы ждали меня под дождём?
Драгнил мотнул головой, стряхивая с волос воду, пожал плечами:
– Ну, должен же я был понести хоть какое-то наказание, – и широко, заразительно улыбнулся. Люси рассмеялась в ответ:
– Что ж, вы прощены.
– Может, в таком случае, мы вместе позавтракаем, раз с ужином не получилось? Если вы не заняты, конечно.
Журналистка оглянулась на стеклянные двери студии. Сегодня она приехала, чтобы закончить, наконец, очередную серию «Репортажа», но вполне может немного изменить свои планы. Джет всё равно будет на месте, а один час погоды не сделает. Люси повернулась к Нацу и решительно кивнула:
– Я свободна.
Он протянул ей руку, чтобы помочь спуститься по ступенькам:
– Тогда ведите. Право выбора места за вами.
Чтобы не уходить далеко от студии, девушка привела своего спутника в то же самое кафе, в котором почти неделю назад обедала со своим новым оператором, и выбрала столик у окна. Когда первое, такое естественное в подобных случаях смущение прошло, у них нашлось много тем для обсуждения. Взглянув случайно на часы, Люси с удивлением обнаружила, что они проговорили почти три часа. К сожалению, и её, и Драгнила ещё ждали сегодня дела, которые необходимо было закончить, поэтому им пришлось проститься, предварительно условившись созвониться на следующей неделе.
Возвращаясь в студию, девушка перебирала в памяти их сегодняшний разговор и все предыдущие встречи. Пожалуй, пора было признаться, хотя бы самой себе: Нацу ей нравился. Что-то было в его словах, жестах, в том, как он смотрел на неё, как говорил, прикасался к ней, что завораживало, притягивало, странным образом грело и успокаивало, вызывая желание испытать это ещё раз. Да и с его стороны нет-нет, да проскальзывало нечто такое, что выходило за рамки обычной человеческой благодарности. Нет, любовью здесь и не пахло – Люси была взрослой девочкой и не верила в столь сильные чувства с первого взгляда и подобную розовую чушь. Но и отрицать возникшее между ними притяжение было бы глупо. Оставалось лишь ждать дальнейшего развития событий.
Джет, как и предполагалось, бездельничал в одной из комнатушек на первом этаже, флегматично листая потрёпанный глянцевый журнал, оставленный здесь кем-то из девушек. Увидев журналистку, парень поднялся и поплёлся за ней в монтажную. К удивлению Люси, сегодня работать над выпуском с Джетом было одно удовольствие: он не только спокойно, без тяжёлых вздохов и хмурой физиономии, выполнял её просьбы, но и сам подкидывал интересные идеи. В итоге они смогли сделать черновой вариант быстрее, чем это бывало раньше, с другими монтажёрами. Девушка с облегчением выдохнула и начала собираться домой, предвкушая тихий, приятный вечер в компании лёгкого ужина и любимого фильма. Она уже повернулась к двери, когда её окликнул Джет:
– А с этим чего делать?
– Что это? – спросила Люси, глядя на кассету, которую ей протягивал парень.
– Да тут девушка приходила, такая... – он провёл в воздухе руками, очёрчивая невидимый силуэт. – Оставила для тебя конверт, сказала, это очень важно, просила передать.
– Платиновая блондинка? Волосы белые у неё были? – уточнила журналистка, видя непонимающий взгляд Джета.
– Ага. Вы с ней на входе разминулись, кстати. Она тебя окликнула, а ты не услышала, – Люси нахмурилась, восстанавливая в памяти события того дня, но чего-то похожего вспомнить не смогла. Парень, понаблюдав за неё пару минут, продолжил: – Я подумал, ну, раз так важно, надо копию сделать, чтоб не потерялось. А потом приезжал рыжий такой, на классной тачке, – журналистка немедленно вспомнила слова Локи про какого-то странного парня в свитере. – Ту-то кассету я ему отдал, а эта вот...
– Джет, конверт же был запечатан, – удивлённо сказала девушка. Тот махнул рукой:
– Да чего там сложного-то? Над паром подержать.
– Я этого не слышала, – выдохнула Люси и, взяв плёнку, покрутила её в руках. Искушение было слишком велико. Быстро, будто боясь передумать, она шагнула к аппаратуре, опустила кассету в прорезь проигрывателя и нажала «Воспроизведение».
Ничего необычного. Обыкновенная любительская съёмка. Кафе, в котором работает Миражанна, сама блондинка, Драгнил, тот щуплый парнишка, которого Люси видела за стойкой (насколько она смогла понять из записи, его зовут Макс), другие посетители... Она уже хотела прервать просмотр, но её остановил Джет:
– Подожди.
Пальцы замерли в паре сантиметров от кнопки. Журналистка с недоумением посмотрела на монтажёра:
– Что случилось?
Тот молчал, напряжённо вглядываясь в экран. Потом отмотал немного назад, посмотрел запись, хмыкнул и расслабленно откинулся на спинку стула:
– Ну, теперь ясно. Здесь число другое стоит.
– В каком смысле – другое? – не поняла Люси.
– Да в прямом. Вот это всё, – парень кивнул на экран, – происходило на день раньше.
– Откуда ты знаешь? Ты что, был там в тот день?
Монтажёр пожал плечами:
– Я даже не знаю, где это снимали.
– Ничего не понимаю, – вздохнула девушка. – Джет, пожалуйста, расскажи всё по порядку. Почему ты решил, что съёмка была сделана накануне?
– Потому что именно накануне проходил полуфинал ежегодного городского турнира по футболу. Погода была – жуть, весь день дождь как из ведра, поле размокло, скользко, парни мазали постоянно, счёт так и не открыли. А на следующий день солнце, на небе ни облачка, ребята в баре говорили, что такую бы погодку, да вчера, а то никакого удовольствия от игры.
– А с чего ты взял, что там, – журналистка указала пальцем на экран, – идёт дождь? Улицы-то не видно.
– Вот, смотри, – Джет отмотал плёнку назад. – Видишь парня? У него волосы мокрые.
– Он мог попасть под поливальную машину, – возразила Люси, и тут же, словно опровергая её слова, в кафе вошла девушка с зонтиком. Больше возразить было нечего. В монтажной стало настолько тихо, что щелчок отключившейся аппаратуры заставил журналистку вздрогнуть. Она отвела взгляд от потухшего экрана и аккуратно, будто боясь обжечься, достала кассету из проигрывателя:
– Значит, эта плёнка – подделка? Но как?
– Элементарно. А то ты сама не знаешь? – фыркнул монтажёр. – Переставить дату на камере.
– Я не об этом, – отмахнулась от него Люси. Закинув на плечо ремешок сумки, она пошла к двери, но на пороге обернулась: – Джет, никому ни слова ни о плёнке, ни о нашем разговоре, ты понял?
Парень меланхолично почесал макушку:
– Как скажешь. Я уже забыл.
Журналистка кивнула и поспешила к своей машине. Ей не терпелось задать кое-кому несколько вопросов, которые теперь, подобно потревоженным в улье пчёлам, гудели и роились в её голове, требуя немедленного ответа. Что, в конце концов, происходит? Почему запись оказалась фальшивой? Знала ли об этом Мира? Неужели именно поэтому она не хотела отдавать плёнку? Тогда почему передумала? Вопросы, вопросы, вопросы... Нет, сегодня мисс Штраус так просто от неё не отделается.
За стойкой Люси увидела всё того же парнишку, на этот раз с обречённым видом протирающего фужеры. Вместо приветствия он махнул рукой в сторону прохода за баром, очевидно, из-за частого посещения девушкой кафе причислив её к «своим». Журналистка лишь кивнула и торопливо пошла по узкому коридорчику к комнатке, где уже однажды беседовала с Миражанной. Подойдя к нужной двери, решительно толкнула её и замерла на пороге.
С детства Люси учили тому, что прежде, чем войти, нужно постучать. Кажется, сегодня был первый раз, когда она не воспользовалась этим правилом. И сильно об этом пожалела. Потому что представшая её глазам картина была ужасна. Захотелось как можно быстрее покинуть комнатку, захлопнуть за собой дверь, выбежать на улицу, глотнуть свежего воздуха и забыть. Забыть всё увиденное. Но ноги почему-то не слушались, а глаза неотрывно смотрели в обнажённую спину сидящей девушки с длинными платиновыми волосам, сейчас собранными в растрёпанный хвост на макушке.
– Мира... – воздуха хватило только на это. Мисс Штраус вздрогнула и обернулась, торопливо накидывая на себя кофту.
– Это вы... – как-то обречённо вздохнула она. – Зачем?..
– Кто... – от шока Люси даже забыла о цели своего визита. – Кто сделал это с вами? – блондинка только больше съёжилась и отвела взгляд. – Мира, вам нужна помощь, нужно обратиться в полицию...
– Нет, – тихо, но решительно ответила Штраус. – Уходите.
– Я хочу помочь, я могу...
Миражанна покачала головой:
– Вы сделаете только хуже. Пожалуйста, уходите... – она подняла голову, с мольбой посмотрела на гостью и почти прошептала: – Прошу вас... уходите...
Да, теперь она могла покинуть комнату, закрыть дверь и вернуться в свою машину, но легче от этого не стало. Потому что перед глазами, словно наяву, стояла увиденная в кафе картина: безобразные, ярко-красные, покрытые свежей кровяной корочкой рубцы на молочно-белой коже. Люси содрогнулась, представив, какую боль сейчас должна испытывать жертва столь жестокого обращения. Нет, она не сможет стоять в стороне. Понятно, что Мира просила её не вмешиваться: она запугана до такой степени, что даже не допускает мысли о сопротивлении, и считает лучшим выходом – молча и покорно сносить издевательства в надежде, что когда-нибудь её мучитель насытится и отпустит свою жертву или хотя бы будет обращаться с ней помягче. Но такого никогда не будет. Наоборот, насилие будет набирать обороты, пока не приведёт к трагическому финалу. Такого нельзя допустить. Журналистка нахмурилась и решительно потянулась к телефону: людям в такой ситуации требуется помощь, редко кто находит в себе силы бороться самостоятельно, поэтому она обязана вмешаться, чем бы это не закончилось лично для неё.
Приятный женский голос оповестил девушку, что нужного ей человека сейчас нет на месте, и подсказал, где его можно найти. Люси, поблагодарив, немедленно двинулась по указанному адресу: во-первых, нужно рассказать Локи о странностях с кассетой, во-вторых, он мог бы подсказать того, к кому журналистка сможет обратиться за решением проблемы мисс Штраус.
Заседание суда, в котором должен был участвовать адвокат Стейнлиз, проводилось на втором этаже, и в данный момент немногочисленные участники процесса ожидали в коридоре окончания перерыва. Девушка ещё издалека заметила рыжую шевелюру. Услышав её окрик, он поднял голову, с удивлением окинув взглядом стройную фигурку:
– Люси? Что ты здесь делаешь?
– Нам нужно поговорить, – журналистка смущённо поправила волосы, поймав на себе несколько косых заинтересованных взглядов.
– Прости, сейчас не время и не место. Если хочешь, можем увидеться завтра.
– Локи, это срочно. Ту кассету, которую принесла Мира, нельзя использовать в деле... Ай! – пальцы Стейнлиза сильно сжали её плечо, заставляя замолчать. Люси со страхом смотрела в серые глаза, не в силах пошевелиться под жёстким, холодным взглядом.
– Что-то случилось, господин адвокат? – раздался где-то сбоку скрипучий, недовольный голос. Девушка боялась даже повернуть голову, чтобы посмотреть на говорящего.
– Всё в порядке, ваша честь, – спокойно ответил Стейнлиз. – Это... личное.
– Даю вам десять минут, – милостиво проворчал тот же человек.
– Благодарю, ваша честь, – Локи сильнее сжал руку, заставляя Люси двигаться за собой, потом втолкнул её в какую-то комнату и закрыл дверь. Через секунду девушка почувствовала себя, словно в ловушке: сзади – обшитая деревянными панелями стена, впереди – внешне спокойный, но от этого ещё более страшный Стейнлиз. – Куда ты вляпалась на этот раз?
– Локи, послушай...
– У меня мало времени, – процедил мужчина. – Отвечай быстро и чётко. Что там с кассетой?
– Джет, мой коллега, монтажёр, сказал, что на записи стоит неправильное число. Съёмка велась накануне, но на камере почему-то поставили дату следующего дня, – журналистка вжалась в стену, используя её в качестве опоры: ноги были ватными и слегка подрагивали.
– Ты ему веришь? Это действительно может быть правдой?
– Да... – выдохнула она, отвечая сразу на оба вопроса.
– Откуда вы знаете, что на плёнке?
– Он сделал копию. Вот... – Люси протянула Стейнлизу злополучную кассету. Тот покрутил её в руках, затем пристально посмотрел на девушку. – Она единственная, больше нет, – замотала головой журналистка, отвечая на его невысказанный вопрос.
Раздался громкий треск. Пластмассовый корпус лопнул, осыпаясь на пол острыми чёрными осколками.
– Локи, что ты...
– Запомни сама и предупреди того недоумка – ни слова об этом. Никому. Если кто-то из вас проболтается... – Стейнлиз схватил девушку за плечи и, склонившись над ней, буквально прошипел в лицо: – Я вас уничтожу. Поняла? – он так тряхнул её, что Люси пребольно ударилась головой и спиной о стену.- Поняла?!
Это был не риторический вопрос. И он требовал немедленного ответа.
– Да... Я поняла...
Локи отступил на шаг, выдохнул, заметно расслабляясь, неторопливо поправил галстук:
– Отлично. Извини, мне нужно идти, – поднял с пола остатки кассеты и вышел, плотно закрыв за собой дверь.