21.
Утро после концерта в Сеуле наступило без пощады. Город жил своей жизнью — шумной, динамичной, беспощадно обыденной. Будто на сцене прошлым вечером ничего не случилось. Будто никто не сорвался с себя прямо перед тысячами глаз.
Тэхен проснулся поздно. Его постель была пуста и холодна, несмотря на тепло под простынями. Он уткнулся лицом в подушку, вдохнул остатки собственного запаха и горько усмехнулся. "Ничего не изменилось, да?"
Телефон мигал непрочитанными уведомлениями. Сотни сообщений, фанартов, поздравлений — весь мир обсуждал его выступление. Фото с концерта — и там, в углу кадра, Чонгук. Холодный, как всегда. Стоит в тени. Его тень.
А он даже не написал.
Ни "молодец", ни "отдохни", ни "работаем дальше".
Ничего.
Тэхен резко сел. Сердце билось чаще, чем нужно. Он не привык ждать. И не привык к равнодушию Чонгука. Особенно — когда знал, что за этим равнодушием скрывается буря.
"Значит, ты снова играешь в молчание. Хорошо. Играть — так играть.
⸻
Сначала он записал голосовое сообщение. Старался говорить мягко, почти лениво.
— Если закроешь глаза... ты ещё чувствуешь мою кожу? Или уже успел забыть?
Тишина.
Затем фото. Простое, будто случайное. Он в полотенце, перед зеркалом, чуть повернут спиной. Оголённая ключица, капли воды на шее. Подпись:
"Скучаешь?"
Прошёл час. Ответа — нет.
Тэхен прикусил губу. И отправил второе.
На нём — он, лёжа в постели. Простыни скомканы, губы приоткрыты, рука скользит под пояс. Тени — больше, чем света. Почти ничего не видно, но чувствуется всё. Подпись:
"Думаю о тебе. А ты обо мне?"
⸻
Чонгук смотрел на экран, как будто тот собирался загореться. Его пальцы дрожали. Он уже успел сбегать в спортзал, заварить три чашки кофе и сделать вид, что работает. Но фото — жгли карманы.
Он слушал голосовое в наушниках, когда все ушли на обед. Сидел, сжав челюсть, и ловил себя на том, что представил тепло той самой кожи, звук дыхания, когда Тэхен был под ним, и вкус.
"Хватит."
Он позвонил.
⸻
Тэхен ответил почти сразу. Его голос был бархатным, ленивым.
— Ты соскучился?
— Ты знаешь, что делаешь со мной, — прошептал Чонгук. Его голос был хриплым, сдержанным, но... опасным.
— Может быть, — Тэхен выдохнул. — Или хочешь, чтобы я описал?
— Нет, — голос Чонгука стал твёрже. — Сейчас я говорю. А ты — слушаешь.
Тэхен замолк.
— Ляг на спину.
— Уже.
— Дотронься до живота. Только там. Ниже нельзя, пока я не скажу.
Звук вдоха с другой стороны. Медленный, тёплый.
— Угу...
— Представь, что я рядом. Что мои пальцы касаются твоей кожи. Легко. Но ты уже горишь. Ты хочешь, чтобы я прижал тебя, заставил стонать под моим весом, да?
Медленный стон. Едва слышный.
— Дальше. Ниже. Но медленно. Я хочу слышать, как ты задыхаешься.
Дыхание участилось. Чонгук слышал каждый шорох простыней, каждый звук.
— Чонгук... — простонал Тэхен.
— Ещё раз. Громче.
— Чонгук...
— Представь, как я держу тебя за волосы. Как заставляю смотреть мне в глаза, когда ты кончаешь. Ты хочешь этого?
— Да... — голос был сдавленным.
— Быстрее. Не останавливайся. Представь, что я на тебе. Глубоко. Сильно. Ты дрожишь подо мной, а я не даю тебе передышки.
И он услышал. Сначала стон. Потом — дрожь. Дыхание стало рваным, звуки — невыносимыми. Тэхен не сдерживал себя. Он знал — Чонгук слушает всё.
И Чонгук слушал. Словно сам довёл его до края.
— Чонгук... я...
Тот молчал.
Потом — холодно, твёрдо:
— Я скоро приеду. И ты узнаешь, что значит быть моим. По-настоящему.
Клик. Связь оборвалась.
А дыхание всё ещё не вернулось к норме. Ни у одного из них.