15.
Утро началось с тяжёлого молчания. Тэхен, облокотившись на окно машины, рассматривал мелькающие за стеклом городские пейзажи. В голове крутился вихрь мыслей — каждое воспоминание из домика сжимало грудь, как рука. Он хотел вернуться туда, где можно было дышать без оглядки, быть собой.
Чонгук сидел рядом, напротив, руки плотно сжаты на коленях, взгляд устремлён вперёд, но мысли его были далеко. Он боялся случайно встретиться глазами с Тэхеном — там было столько неподелённых слов и чувств.
В машине царила словно невидимая стена. Каждый из них пытался поймать взгляд другого, но в последний момент отводил глаза, боясь выдать свои истинные эмоции.
Тэхен тихо вздохнул, и его голос, почти шёпот, прорезал тишину:
— Думаю, нам нужно время. — Его слова были не просьбой, а признанием.
Чонгук кивнул, понимая, что между ними всё изменилось, и теперь нужно бережно хранить то, что ещё не разрушено.
____
В кабинете начальника, со стеклянным столом и жёсткими креслами, Чонгук чувствовал себя словно на допросе. Мужчина напротив говорил о репутации, карьере, фанатских слухах — но для Чонгука это были слова без лица, без души.
— Тэхен — главный актив агентства, — говорил начальник. — Любые скандалы — удар по всем нам. Ты как его менеджер должен контролировать ситуацию.
Чонгук смотрел в глаза и кивал, ощущая, как ответственность давит на плечи. Ему приказали стать не просто менеджером, а стеной между Тэхеном и внешним миром.
Когда он вышел, сердце сжалось от невозможности рассказать правду. Он понимал, что в этой игре они оба — пленники. Словно тени друг друга. Внешне — профессиональны, словно незнакомцы, но внутри всё кипело.
Когда камеры выключались, Тэхен чуть дышал у Чонгука за спиной, и это прикосновение казалось им и опасным, и спасительным. Но они прятали эти мгновения, будто боялись, что мир рухнет, если кто-то увидит.
Однажды, в гримёрке, Чонгук передал Тэхену бутылку воды, и их пальцы случайно встретились. В этом коротком касании было столько слов — нежности, желания, страха — что оба отдернулись, словно от огня.
— Почему так тяжело? — прошептал Тэхен.
— Потому что мы не можем быть вместе, — ответил Чонгук, и в голосе прозвучала печаль.
____
Поздним вечером, когда большинство ушли, Тэхен остался в пустом зале для репетиций. Свет приглушён, только отражение ламп в зеркалах создаёт иллюзию присутствия.
Чонгук зашёл тихо, не желая нарушать эту хрупкую атмосферу.
— Ты хочешь уйти? — спросил он без лишних слов.
Тэхен посмотрел прямо, глаза сияли от сдерживаемых эмоций:
— Нет. Но я устал прятаться. От себя, от тебя, от всех.
Чонгук подошёл ближе, не касаясь, но так, чтобы их дыхание смешалось.
— Я тоже устал. Но боюсь... боюсь потерять тебя, если отпущу.
В комнате висела тишина, наполненная нерешённым, но глубоко понятным чувством.
⸻
...Их руки коснулись одновременно.
Тэхен замер на мгновение. Он чувствовал тепло пальцев Чонгука — такое знакомое, почти родное. Рука не дрожала, но внутри будто что-то обрушилось. Он знал, что должен отдёрнуться, но не сделал этого. Всего секунду. Это прикосновение длилось секунду. Но ему показалось — вечность.
Тэхен размышлял:
Почему я чувствую, что мы снова в том доме, а не здесь, под камерами? Почему от его касания у меня сжимается грудь, как будто всё, что я пытался забыть, снова возвращается? Я хотел быть сильным, холодным, показать, что справляюсь. Но я не справляюсь. Я устал делать вид. Я устал притворяться, что его взгляд — это просто рабочее наблюдение. А его руки — просто руки менеджера. Я хочу, чтобы он хотел меня, как тогда, в ту ночь. Чтобы он сказал: "Мне плевать, кто смотрит".
Он всё же аккуратно отнял руку, но задержался на миг дольше, чем следовало. Чонгук заметил — он чувствовал каждый дюйм этой близости.
Чонгук:
Он не отдёрнул руку сразу. Значит ли это... он тоже чувствует? Или я просто убеждаю себя в том, что хочу услышать? Как я вообще позволил себе поверить, что смогу удержаться от чувств? Меня учили быть тенью, быть незаметным. Но рядом с ним я никогда не остаюсь нейтральным. Я всегда горю. И мне страшно. Потому что это не просто влечение. Это — больше. Гораздо больше.
— Тебе нужно переодеться, — сказал он вслух, голос чуть тише, чем хотелось бы. Сухо, но не жестко.
Тэхен кивнул, молча. Прошёл мимо, на мгновение задержав шаг, словно собирался что-то сказать, но передумал. Скрылся за дверью гримёрки.
Чонгук остался один в коридоре. Закрыл глаза и прижался лбом к холодной стене.
Чонгук:
Если бы ты только знал, как мне тяжело смотреть на тебя и не касаться. Как больно слышать, что ты рядом — и не сказать, что каждую ночь я думаю о тебе. Мне говорят: ты должен быть сильным. Профессиональным. Невидимым. Но как можно быть невидимым, когда всё внутри кричит твоим именем?
⸻
В гримёрке Тэхен медленно снял концертную рубашку. Остался стоять, глядя в зеркало. Его отражение смотрело с упрёком.
Тэхен:
Ты снова молчал. Снова ушёл от ответа. Промолчал, когда хотелось закричать. Почему ты всегда боишься быть собой? Почему ты так боишься чувствовать рядом с ним? Разве это не он был рядом, когда ты выгорал? Не он ли держал тебя за руку, пусть и в темноте?
Он провёл рукой по волосам, глубоко вдохнул. На губах появилась горькая полуулыбка.
Тэхен:
Если мы снова останемся наедине... я не уверен, что смогу продолжать играть. Не уверен, что смогу сделать вид, будто он для меня только "менеджер". Он — единственный, кто смотрит на меня, как на человека. Не как на товар. Не как на красивую обёртку. А я... больше не хочу отказываться от этого взгляда.
⸻
Позже, уже в машине, когда Чонгук вёз Тэхена в общежитие, в салоне снова царила тишина. Но на этот раз — не напряжённая. Тихая. Мягкая. Почти интимная.
И в этой тишине оба думали об одном и том же.
Чонгук:
Скоро мы снова останемся вдвоём. И тогда мне придётся выбрать: скрывать чувства дальше... или сказать то, что сдерживал слишком долго.
Тэхен:
Если он снова ничего не скажет — я сделаю это сам. Даже если это разрушит всё. Потому что хуже — только продолжать жить в тени.