Глава 4. Пустая запись
Понедельник, 3:00
Ночь протекала кошмарно: я ворочалась, как уж на сковородке. Сны то и дело пытались утянуть на дно в бездну и запереть в клетку, ключ от которой я потеряла ещё в детстве. Всё вокруг, как наяву: я стою напротив овального зеркала, в отражении видна комната, пол которой завален бездыханными телами ворон. Пространство до безобразия искаженное: с одной стороны — обычный номер, как мой, но, если приглядеться, можно заметить копоть на стене. От зеркала невозможно отвести взгляд, как бы я ни старалась. Сдвинуться с места — тоже. Резкий скрежет бьёт по ушам, и отражение поплыло. Теперь на меня смотрела незнакомка лет восемнадцати с заплаканным лицом и растрепанными черными волосами. Щёки и кончик носа покраснели от слёз. Она стояла в белой ночнушке и беззвучно рыдала, не переставая. За её спиной мелькнула не тень, а скорее бесформенная субстанция, контуры которой плывут. Из мрака резко проступила костлявая рука, прикрывая рот незнакомки. Через секунду слышится короткий, сухой хруст, и шея девушки выгнулась под невозможным углом. Я резко села в кровати, не успев толком сообразить. Липкий пот стекает по виску. Зеркало... я забыла перед сном завесить его. Неужели из-за этого приснился кошмар?
«Нет, Лоренс. Это абсурд. Все байки про нечисть, что активизируется с трёх до четырёх ночи — вымысел. Никто не станет красть твою душу, только потому, что ты уснула напротив зеркала», — успокаивал внутренний голос.
Я тянусь к тумбочке, нащупывая телефон, чтобы включить фонарик, но его нигде нет. Ни под подушкой, ни в ящике. Хотя, я точно помню, что оставляла рядом. Приходится ощупью сползти с кровати, стараясь не задеть ничего по пути в кромешной тьме. Доходя до стола, пальцами нащупываю абажур настольной лампы. В этот момент взгляд скользит в сторону зеркала. В нём отражаются два красных огонька за моей спиной. Сердце начинает постепенно сбиваться с ритма.
Это просто отражение. Диод от пожарной сигнализации, не более. Я резко отпрянула назад, почувствовав, как что-то или кто-то касается моей лодыжки. Рука сама рванула к выключателю, свет вспыхнул на секунду, ослепив. Комната оказывается пуста, в зеркало, кроме моего перекошенного и бледного лица — никого потустороннего. На полу тоже ничего нет, только покрывало немного сползло с кровати. Я делаю глубокий вдох. Затем второй. Всё это — просто ночной выброс кортизола. Плюс бессонница, новое место, коллектив.
«Молодец, Лоренс, диагностируй себя, пока окончательно не съедешь с катушек!»
Игнорируя внутренний ядовитый комментарий, я открываю ящик тумбы, доставая таблетку, но вспоминаю, что воды в бутылке почти не осталось. Решаю прогуляться вниз. Если есть дневной портье, значит, есть и ночной. Он точно подскажет, где взять воды. Я быстро натянула спортивный костюм и на автомате убрала волосы в низкий хвост. Блистер кидаю в карман штанов. Уже собираюсь нажать на дверную ручку, как в этот момент где-то рядом раздается знакомый рингтон. Точно такой же я поставила на будильник, который должен был разбудить меня в семь тридцать. Он визжит так, будто пытается разбудить всех, кто находится на этаже. Но сейчас-то не утро, за окном непроглядная тьма, даже луну скрывают густые облака. Распахнула дверь. На пороге лежал мой телефон. Экран светится, показывая четырнадцать минут четвертого. В голову все сильнее начинают закрадываться мысли, что кто-то шутит надо мной. Но следом вспоминаю, как в детстве мама рассказывала, что я лунатила. Бродила по дому среди ночи, перекладывала игрушки, вещи, а на утро не помнила абсолютно ничего из того, что мне рассказывали родители. Тогда это казалось забавным, сейчас — чертовски тревожным.
«Стоит при первой же возможности съездить в город и купить снотворное, чтобы восстановить режим». Осторожно спустилась по скрипучей лестнице. При тусклом свете бра портреты на стенах казались слегка жутковатыми. Они следили за каждым моим шагом.
«Эффект следящего взгляда, Ив. Оптическая иллюзия. Хватит накручивать и без того шаткую психику».
В фойе, как и ожидалось, пусто, лишь из-за стойки администрации выглядывает белая макушка. Я подхожу ближе, заглядывая за стойку. На стуле сидит молодой парень. Он так сильно погружен в книгу, что не обращает на меня внимания. Я тихонько откашлялась. Парень шумно вдыхает через нос и, не поднимая головы, раздраженно бросает:
— Ари, если ты снова пришла за... — он поднял глаза и осёкся. — Простите. Чем могу помочь? — Тон моментально сменился на вежливый, даже ласковый. Я не замечаю на нем пиджака с бейджем, да и лицо не припоминаю.
— Здравствуйте, — говорю я, пытаясь не выдать усталость.
Он кивает в знак приветствия, голос тихий и с приглушенной хрипотцой, будто он несколько суток молчал:
— Не видел вас раньше. Недавно заселились?
— Да. Я Ив, новый психиатр, — отвечаю, немного смягчая тон.
— Феликс, — он протягивает руку, и я замечаю легкую дрожь. Кончики его пальцев слегка холодные. — Что привело вас сюда в такое время?
— Хотела узнать, где можно взять воды, — признаюсь честно. — Кухня закрыта?
— Закрыта, — он пожимает плечами. — Но могу взять запасные ключи и открыть, если сильно нужно.
— Была бы очень благодарна, — отвечаю я со слегка вымученной улыбкой. Феликс медлит, задерживаясь взглядом на мне, будто взвешивает, что сказать. Но вместо слов берёт ключ в ящике и выходит из-за стойки.
Мы идём по коридору в гнетущей тишине. Феликс впереди, я за ним. Ресторан ночью выглядел так же, как и всё остальное в отеле, — неестественно пугающе.
— Психиатр... — произносит Феликс вслух, не столько мне, сколько самому себе. — Сложная работа, наверное?
— Местами. Как и любая другая, если относиться к ней серьёзно.
— А давно вы этим занимаетесь?
— Несколько лет. Стажировалась в клинике, потом ушла в частную практику и через полгода снова вернулась в клинику. А теперь — вот. Добровольная ссылка в глушь, где нет ни связи, ни интернета. Мечта каждого, — отвечаю я с горькой иронией. Уголки губ Феликса дрогнули, не дойдя до улыбки.
— Здесь как раз не хватало такого человека, как вы.
— Ну... мне пока сложно судить, сегодня только первый день.
Он не отвечает, просто поворачивает за угол, уводя нас в сторону служебного коридора. Ключи в его руке глухо позвякивают.
— А к вам... нужно записываться? — он не смотрит на меня, сосредоточенно возясь с замком. — Или можно просто зайти?
— Достаточно предупредить.
Замок щёлкает с натужным звуком, и дверь кухни с тихим скрипом открывается. Феликс первым заходит внутрь и тянется к выключателю.
— Осторожно, тут лампы... — начинает он, но не успевает договорить и нажимает выключатель. — Очень яркие.
Поздно. Резкий, почти больничный свет уже заливает кухню. Я щурюсь, подставляя ладонь как защитный козырек. Жду, когда глаза привыкнут к яркости. Зрачки медленно сужаются, пока глаз ищет опору. Когда зрение постепенно возвращается, я наконец могу рассмотреть Феликса. Он молод — лет двадцать два, не больше. Светлая кожа с чуть синеватым оттенком.
«Оно и понятно, за несколько дней, что я тут, солнце ни разу не выглянуло из-за туч».
Глаза бледно-серые, но хрусталик одного из них мутноват. Идеально белые волосы собраны в небрежный пучок. Он не торопится что-то говорить или делать, просто стоит у двери, с ключами в руке. Я отвожу взгляд, решив не смущать Феликса своим пристальным изучением коллеги. Кухня оказалась очень просторной и до тошноты чистой. Всё блестит и стоит с хирургической точностью: столы из нержавейки, полки, вытяжки. Лишь один звук, мерный звук, нарушает эту идиллию — навязчивое кап... кап... кап из-под крана в самом дальнем углу.
— Холодильник слева, — прозвучал голос Феликса, возвращая меня в реальность.
Металлический шкаф вздыхает, когда я открываю его. Внутри, под люминесцентной лампой, стоят ровным строем, как солдаты на параде, пластиковые бутылки с водой. Беру одну. Где-то внутри поднялся неприятно назойливый зуд — то ли от бессонницы, то ли от контраста между мертвой стерильностью и одиноким капанием из-под крана.
— Спасибо, — говорю Феликсу, оборачиваясь.
Он отводит взгляд, чешет затылок, снова решаясь что-то сказать, но слова не идут.
— Эм... так я могу к вам на сеанс сегодня зайти? — голос тихий, чуть сдавленный, как будто боится, что откажу, или сам вопрос вслух дался ему с трудом.
— Конечно, — отвечаю с улыбкой, — после обеда удобно?
Губы дрогнули в ответной улыбке, но взгляд тут же ускользнул куда-то в сторону.
— Да, отлично, — говорит наконец, — а то не люблю долго ждать.
— Тогда договорились, — киваю я, выходя в коридор.
Утро, 9:35
Четырех часов прерывистого сна после ночной вылазки оказалось катастрофически мало. Я чувствовала себя ещё более разбитой, чем на допросе у полиции, когда пышногрудая женщина лет за тридцать допытывала меня насчёт отца и его массового убийства в общине. Собираясь на завтрак перед планёркой, я словила себя на мысли, что не хочу пугать постояльцев плачевным видом преждевременно, и, как нельзя кстати, столкнулась с Крис в коридоре.
— Доброе утро, — я постаралась придать своему голосу бодрости.
— О, мисс Лоренс! Доброе утро, — она улыбается так широко, словно лучик света в тёмном царстве.
— Крис, можно тебя кое о чём попросить? — говорю, не отводя взгляда.
— Конечно! — она чуть наклонила голову, прислушиваясь, — что случилось?
— Не могла бы ты принести завтрак в мой кабинет после планёрки?
— О, нет проблем! Сегодня Талия приготовила на завтрак восхитительные оладьи со сливками. — Я молча кивнула, благодаря её.
«Славно. Одной проблемой меньше. Теперь осталось пережить знакомство с коллективом в более широком составе».
На планёрку я пришла чуть заранее, так что кроме меня в брифинг-зале был только Винсент и начальник охраны — Густав. Чуть позже подошли остальные: Льюис, развалившийся на стуле с видом скучающего школьника, Исаак — главный бармен, Мирель, хаускипинг-менеджер и Талия — шеф-повар. Остальные лица всё ещё были мне неизвестны. Убедившись, что все пришли, Винсент глянул на часы.
— Время десять, можем начинать, — он оглядел всех присутствующих ещё раз. — Перед началом планёрки, я хотел бы вам представить нового сотрудника. Коллеги, это мисс Лоренс, — он жестом указал на меня. Все пары глаз резко переключились с Винсента на меня, отчего стало неуютно. — Новый психотерапевт. Вы можете обращаться к ней, если почувствуете, что ментально сдаёте позиции. Первый сеанс обязателен, остальные — зависит от оценки мисс Лоренс. Всем понятно?
Льюис подмигнул мне, когда наши взгляды пересеклись. Мирель всё также глядела надменно-оценивающе. Одна Талия, чей взгляд изначально показался мне недоброжелателен, тепло улыбнулась. Вся встреча заняла не больше пятнадцати минут. Винсент раздал всем указания и отпустил.
После планёрки, получив завтрак от Крис, я наконец закрылась в своём кабинете, что встретил меня холодной строгостью: плотно закрытые окна без ручек, запах фенола. Только мягкий свет настольной лампы позволяет ощутить себя немного в безопасности. Всё выдержано в одном стиле: "Древесно-бархатный шик". Так я это мысленно окрестила. Я расставила свои вещи на столе: блокнот с заметками о пациентах, ноутбук. Мобильный положила на край стола. Хоть он и без интернета, но зато диктофон работает. Помогает в случае, если срочно нужно переслушать сеанс полностью и дополнить заметки.
Есть что-то терапевтическое в ритуале раскладывания вещей на свои места. Я не знала, когда придёт первый пациент, поэтому решила убить время за изучением литературы на полках: "Психоаналитическая диагностика", "Лишённые совести. Мир психопатов" и тому подобное.
«Стандартный набор для галочки, нежели для практического использования», — усмехаюсь я, проводя пальцами по шершавым корешкам. Этими книгами я увлекалась до поступления и на первом курсе, когда ещё ничего не знала. Сейчас же ловила себя на мысли, что ищу на страницах хоть что-то, чего бы уже не знала. Мысль перебивает короткий стук в дверь.
«Давай, Лоренс, не дрейфь. Не вчера ведь выпустилась», — бурчу себе под нос, успокаивая внутреннего критика. — Входите.
Дверь открывается бесшумно. На пороге стоит Мирель. Выверенные движения, чёрная водолазка, брюки без складок, каждый волосок уложен. Она заходит в кабинет с выражением, которое я бы назвала: «не то чтобы рада».
— Мирель, верно? — уточняю для формальности, нажимая кнопку на диктофоне.
— Ага. — Она бросает взгляд на кресло и садится в него, закидывая ногу на ногу. — Сразу скажу: я не собиралась приходить, но раз Винсент сказал... пришлось послушаться.
— Я понимаю. Вы не обязаны обсуждать то, что кажется лишним. Это просто знакомство.
— Ну, пусть будет так, — она пожала плечами, давая понять, что интереса к разговору у неё нет. Голос у Мирель низкий, с лёгкой хрипотцой, будто она выкуривает по пачке в день, либо генетическая особенность. От неё пахло вишнёвыми сигаретами, которые она явно пыталась перебить навязчиво-резкими духами.
«Или и то, и другое», — саркастично комментирует голос в голове.
— Расскажите немного о себе. Как давно работаете в отеле?
— Около года на баре. В основном вечерние смены, но в сезон выхожу на полный день, помогая Исааку.
— Часто выезжаете за пределы?
— Раз в месяц, если повезёт. Хотя меня и здесь всё устраивает, — её большой палец машинально начинает водить по указательному, будто пытается стереть невидимую грязь. Классический признак тревоги.
— Вас что-нибудь беспокоит в последнее время?
— Я не люблю жаловаться, если вы про это. Спина ноет иногда, но это нормально для такой работы. А так всё в порядке. — Она резко улыбнулась, без настоящего тепла.
— А как обстоят дела со сном?
— Сном?
— Засыпаете легко или сон прерывистый?
— Вполне быстро. Иногда снятся странные вещи. Но кому они не снятся?
— Можете привести пример? — не отступала я. Она отвела взгляд, уставившись в стену за мной.
— Бывает, что я просыпаюсь, а тело не двигается. Ни пальцы, ни язык. Всё как заморожено. Только глаза могут двигаться.
— Как часто такое происходит?
— Время от времени. Я же говорю — переутомление.
— Кто-нибудь из медперсонала знает об этом?
— Вы первая. Ну, и Винсент — он сказал, стоит вам рассказать. Я и рассказала. — Говорит ровно, но слышно, что слова подбирает с осторожностью.
— Мирель, а бывают ощущения, что тело вам... не принадлежит?
— Случалось пару раз, но я же не псих. У меня нет припадков, — отвечает она. Ногти начинают барабанить по подлокотнику.
«Слишком много систематических жалоб при отсутствии чёткой физической причины. Размытые границы телесного «я» и явные признаки соматоформного расстройства» — констатирую я в мыслях, перенося заметку на бумагу.
— Вас это пугает?
— Нет. Скорее раздражает, — отрезала она. — Не подумайте ничего такого. Я вполне нормально функционирую.
— И всё же, если вы почувствуете, что нужно поговорить подробнее, мы можем это обсудить.
Она поднялась с кресла с неестественной плавностью.
— Итак... формальность выполнена. Было очень познавательно. Я, пожалуй, пойду работать.
— Всего доброго, — отвечаю я, вставая, чтобы проводить её до двери.
Мирель ушла, оставив за собой шлейф из табака и приторной сладости. Я сделала новую пометку в блокноте, перед этим остановив запись: «Мирель. Множественные соматоформные симптомы. Вероятны эпизоды дереализации/деперсонализации. Враждебность — как защитный механизм. Требует ненавязчивое наблюдение».
Закончив с заметкой, я откинулась на спинку кресла, позволяя наконец выдохнуть. Пора на перерыв. По привычке щелкнула ключом, запирая кабинет. В коридоре стоит гробовая тишина. Приглушенный свет ламп отбрасывает длинные тени, создавая ощущение вечного вечера, вне зависимости от времени суток. У лифта слышались голоса: мужской — с ленивой интонацией и женский — сдержанный, чуть выше тоном. Я слегка замедлила шаг, а затем замерла в паре метров от них, слившись с тенью в кармане колонны.
— Говорю тебе, кто-то пытался открыть. Замок поцарапан, — упрямо доказывает женщина.
— B2-13? Серьёзно? Кто туда полезет среди ночи?
— Вот именно! А на ресепшене ни души.
— Феликс? — закашлявшись спросил мужчина.
— Кто же ещё? С утра божился, что не отходил ни на шаг.
— Он всегда так говорит. А камеры чёрт бы с ними, опять зависли.
— Совпадение, да?
Кто-то из них щелкнул зажигалкой.
— Думаешь, кто-то из гостей?
— Не знаю. Но если кто-то шарится по подвалу — надо узнать. Особенно если Феликс не уследил.
— Винсент в курсе?
— Нет пока. Не хочу писать объяснительную.
Я бесшумно пячусь назад в сторону лестницы. Спускаюсь пешком, прислушиваясь к стуку собственного сердца. В груди клубилась не паника, скорее неприятная догадка. «А он, между прочим, был с тобой, Ив. Надейся, что его не отчитают», — ёкнуло чувство вины под ложечкой. Днём отель был менее зловещим. Сегодня в ресторане почти полная посадка, в углу стоит музыкальный аппарат, из которого едва слышно играет Stone's Gone Up. Крис и несколько официанток порхают между столами с подносами, спеша всех скорее накормить. Но бар пустеет, Мирель за стойкой нет, но зато стоит Исаак. Он методично потирает стаканы, проверяя на свету, не осталось ли на них отпечатков пальцев. Заметив меня, он помахал.
— День добрый, мисс Лоренс, — голос разливался по ушам как мёд. — Чего изволите?
— Двойной эспрессо, пожалуйста.
Пока он возится с кофе-машиной, мой взгляд невольно падает на лежащий рядом потрепанный блокнот, из которого торчит фотография. Девушка на снимке, что снилась мне ночью, — те же черты лица, прическа, только одета иначе и в глазах нет ни слез, ни страха. Исаак протянул мне чашку, я взяла её, стараясь не выдавать ни единой эмоции. Первый глоток обжег губы — крепкий, то что надо.
«Совпадение. В этом месте их достаточно, чтобы свести с ума кого угодно», — говорит разум, отводя мысли от злополучной находки.
Перерыв уже подходил к концу, я уже собиралась было уходить, как заметила мужчину, что устроился на соседнем барном стуле, рядом с блокнотом. Его профиль резкий, взгляд — внимательно-измученный. Наши взгляды встретились на долю секунды, и он тут же отвернулся, переключаясь на коричневый напиток в бокале, любезно поданный барменом. Я встала, развернулась и вышла из ресторана. Преодолев почти бегом коридор четвертого этажа, где находился кабинет, я закрыла дверь. В знакомой обстановке можно было перевести дух, но долго отдыхать не вышло. В дверь несмело постучали.
— Входите, — крикнула я, поправляя волосы у зеркала.
— Простите, — сказал Феликс негромко, стоя на пороге. — Я бы хотел воспользоваться вашим предложением. Насчёт разговора.
Приглашающим жестом я указала на кресло. Он сел, не церемонясь, сложив руки в замок.
— Расскажите, — начала я. — Что именно вас тревожит?
— Эм, а мы можем перейти на «ты»? Так менее официально и спокойнее, — уточнил он.
— Без проблем. Так что тебя беспокоит?
— Не могу сосредоточиться, — начал он после короткой паузы. — Путаюсь. Иногда забываю, куда шёл. Или с кем только что говорил. Работаю как будто на автомате.
— Дезориентация? Потери памяти?
— Не совсем. Я всё помню. Но это как вспоминать, что делал другой человек. Знаю, что я, но не чувствую, что делал осознанно. — Он усмехнулся. — Звучит глупо, да?
— Вовсе нет. Это может быть симптомом эмоционального истощения или расстройства адаптации, — я покачала головой. — Ты давно здесь работаешь?
— Достаточно...
— А как давно это началось?
— Недели две назад, — он пожал плечами. — Или месяц. Я честно, сбился со счёта. День с ночью спутались, — продолжил. — Иногда чувствую, что стал... слишком чувствительным к звукам, к свету. Люди начинают говорить — и хочется исчезнуть. — Феликс поправил рукав, как в этот момент манжета чуть съехала. Под ней красовался свежий бинт на запястье.
— У тебя травма? — спокойно спросила я, кивая на руку.
Феликс мгновенно отвёл взгляд. Голос стал чуть тише:
— Порезался. Разбивал ящик, а там бутылка оказывается была. Ничего серьёзного.
— Тебе сразу оказали первую помощь?
— Да, я сразу же обратился к медперсоналу. Всё нормально, правда.
— Хорошо. — Я чуть подалась вперёд. — Скажи, ты в последнее время чувствовал... навязчивые мысли? Потерю интереса к вещам, которые раньше приносили удовольствие?
— Да. Постоянно.
— А суицидальные мысли?
Пару секунд он молчит, смотря куда-то в потолок.
— Иногда. Но я с этим справляюсь, — ответ прозвучал почти извиняющимся. Как будто не считал эти мысли важными.
«Следует поговорить с ним завтра».
— Это не слабость — говорить об этом, — успокоила я. — И не глупость — просить помощи.
Он уже стоял у двери, когда вдруг обернулся — неловко, как человек, забывший зонт в чужом доме.
— Могу попросить кое о чём? — он замялся, опуская глаза, — Не показывай записи Винсенту.
— Всё, что ты сказал здесь, остаётся здесь.
Он слабо улыбнулся — с благодарностью или с облегчением, не разобрать — и вышел. Я записала несколько строк. Подчеркнула слово "истощение". Потом ещё одно — "бинты". После сеанса с Феликсом, никто больше не заходил.
«Возможно, Винсент решил не нагружать работой в первый же день?» — в любом случае, я не возражала. После ужина я заглянула на кухню чисто из практических соображений: хотелось воды. Так я и познакомилась с Элисом — су-шефом, который с особой жестокостью рубил тушу молодого ягнёнка. Его рука шла точно, будто по разметке. Всё вокруг в брызгах крови: он, стол, пол.
Застыла у входа как вкопанная, боясь сделать шаг вперед пока на языке крутилась нелепая просьба. В тот момент я всерьез подумала: если заговорю — топор полетит в мою сторону. Но стоило ему поднять глаза — выражение лица изменилось. С жестокого на... что-то вроде снисходительного. Как будто я была не человеком, а мышью, осмелившейся выйти в свет. Мы перекинулись парой фраз. Он сказал, что могу заходить за водой в любое время — главное, оставлять записку: что взяла, сколько, и своё имя.
— Если Талия во время ревизии увидит недостачу, — сказал он, вытирая руки об и без того окровавленный фартук, — она пустит каждого из нас на фарш за несписанный вовремя продукт.
Взяв две бутылки про запас и подписав стикер, я вернулась в кабинет за вещами. Забрала ноутбук и блокнот. Кажется рабочий день на сегодня окончен. Это было... просто.
К вечеру разыгрался ливень, из щели в окне слегка продувало, поэтому я натянула тёплый свитер и села на кровать. Перекинула записи сегодняшних двух сеансов на ноутбук. Больше всего меня беспокоил Феликс и его перевязанная рука. Может, это я накручиваю, но исходя из его ответов, можно было сделать вывод, что случайный порез — всего лишь отговорка. Открыла файл: 05_10_25_Felix.mp3. Тридцать семь минут. Именно столько он пробыл у меня в кабинете. Делаю глубокий вдох. Поехали.
— Что именно тебя тревожит?
— У тебя травма?
— Суицидальные мысли?
На записи только мой голос, а в ответ на вопросы — тишина. Даже на записи слышно тягучее молчание. А потом я снова задаю вопрос, не услышав ответ на прошлый. Будто я весь сеанс говорила с пустым креслом.
Первым порывом была мысль проверить наушники. Может, сломались? Или что-то не записалось? Нет. Моя речь чиста, запись — идеальная. Но голоса Феликса просто нет. За окном резко ударил порыв ветра, стекло задрожало. Я вспомнила, как он сидел напротив меня, застёгивая манжету на левом рукаве, пряча бинты. И его последняя фраза, перед тем как выйти:
— Не показывай записи Винсенту.
И всё. Одна, единственная фраза за всё аудио. Я нажала «повтор». Перематываю, выискивая хоть ещё одно слово, шорох или вздох — безрезультатно. В этом файле я говорю сама с собой.