15. Невысказанное
Вася трижды переписывала письмо, и каждый раз слова казались то слишком жгучими, то ледяными, но никогда — такими, какими должны были быть.
"Первый вариант" разорвала в клочья — он был полон яда, обвинений, невыплаканных слёз.
"Как ты могла? Ты предала нас! Ты разбила мне сердце!"
Буквы расплывались от капель, падающих на бумагу.
"Второй" скомкала — сухой, безжизненный, будто официальное уведомление.
"Уважаемая Софья. Сообщаю, что наш контакт более не является целесообразным..."
Даже почерк стал казённым, бездушным.
"Третий..."третий лежал перед ней, написанный сжавшимися от волнения пальцами, но аккуратно, будто она выводила не слова, а собственное сердце на листе в клеточку.
"Дорогая Соня,
Я не понимаю, что произошло между нами. Но я знаю одно — мне важно, чтобы ты была в моей жизни. Даже если только как друг."
"Твоя Вася"
"Слишком просто? Слишком глупо? Она же посмеётся..." — пальцы дрожали, складывая листок в конверт, будто пряча самое уязвимое место души.
Эти маленькие обломки души, которые красовались внутри конверта были переданы Саше. Она же в свою очень вручила это Кульгавой со словами "Подумай головой, а потом принимай решения. Если ты дура, и я в этом уверена, то Вася точно нет"
***
Соня стояла под дверью, сжимая в потных ладонях тот самый конверт.
"Нет, ну и нахуя я сюда вообще пришла? Она должна ненавидеть меня... Должна кричать, плакать, вышвырнуть меня вон, прям как псину. Она слишком добрая. А я.. я слишком мразь"
Но эти простые строки жгли её изнутра сильнее, чем любые упрёки. "Даже если только как друг"— почему эти слова сводили с ума? Неужели ей хочется быть Романовой не просто другом?
Дверь открылась сама — будто сама судьба решила, что хватит прятаться.
— Я... — Соня замерла, глотнув воздух, будто он внезапно стал густым, как сироп.
Вася стояла перед ней — бледная, с тёмными кругами под глазами, но с той же робкой улыбкой, которую Соня видела во сне последние недели.
— Заходи. — Голос Васи был тихим, но тёплым, как плед в холодную ночь.
***
Кухня. Две чашки чая, давно остывшего. Гул холодильника. Тиканье часов.
— Я испугалась, — Соня выдохнула, глядя в стол, будто на его поверхности были написаны все ответы. — Всё это... что я чувствую... это слишком ново. Слишком сильно.
"Боже, как же сложно говорить об этом вслух... Словно выворачиваешь душу наизнанку."
Вася осторожно протянула руку, но не дотронулась — просто оставила ладонь на столе, как мостик между ними, как приглашение.
— Я тоже боялась.
Соня резко подняла глаза, в которых смешались недоверие и надежда:
— Но это же я...
— И я тоже убегала. Просто по-другому. — Вася чуть склонила голову, и свет лампы упал на её ресницы, отбрасывая тень на щёки.
— Вась, я соврала тебе...
— Что?
— Соврала, что всё это было ошибкой. Я просто боялась... но мне нравилось.
Тишина повисла между ними, густая, напряжённая. Ложь обжигала грудь Василисы, она ненавидела это чувство. Ненавидела, когда ей врали.
— Не ври мне больше... никогда. — Вася сжала её руку, и её пальцы дрожали. — Я пойму тебя. Приму тебя любой. Только не ври мне больше.
Первая слеза упала на стол со звонким *"плик"*, будто камертон, задающий тон всему, что будет дальше.
— Прости... — Соня закрыла лицо руками, её плечи дёргались. — Я не хотела...
Вася наконец коснулась её руки — лёгкое, едва заметное прикосновение, но от него по телу Кульгавой пробежали мурашки.
— Всё в порядке.
"Её кожа такая тёплая... Я забыла, каково это — чувствовать её рядом..."
Соня глубоко вдохнула, вытирая щёки тыльной стороной ладони:
— Давай... давай попробуем просто дружить? Пока?
Романова кивнула, и в её глазах мелькнуло что-то неуловимое — то ли грусть, то ли облегчение.
— Давай.
***
Когда Соня уходила, Вася неожиданно окликнула её:
— Эй, Кульгавая!
Та обернулась — и в этот момент выглядела точно так же, как в их первую встречу: растрёпанные волосы, удивлённо приподнятые брови, чуть кривая улыбка.
— Завтра в школе?
Соня улыбнулась — впервые за долгое время по-настоящему, без фальши, без страха.
— Ага.
Дверь закрылась, но теперь это не казалось концом.
"Это начало. Какое-то новое, хрупкое, но начало."