Глава семнадцатая
Сперва у меня было такое ощущение, что я оказалась внутри сине-золотого яйца Фаберже, потому что стены были скруглёнными, а над нами простирался огромный сверкающий купол. Да и вообще всё вокруг блестело и сверкало. А ещё журчало, шипело и испарялось. Как следует осмотревшись, я поняла, что мы очутились в сауне, в элитном спа-салоне с восточным интерьером.
Полы из тёмно-синих каменных плит с золотыми крапинками, выкрашенные стены отсвечивали голубым. Проходы между комнатами были украшены золотыми узорами. Одно помещение переходило в другое, повсюду были бассейны, чтобы поплавать или расслабиться, сауны и водопады, экзотические цветы, огромные зеркала в золотой оправе, горы сложенных полотенец и огромное количество широких блестящих шезлонгов. И людей. Очень много людей.
Одни из них были в купальниках, другие – в халатах, третьи – в намотанном на тело полотенце, но большинство из них были голыми. Как, например, тот мужчина, красный как рак, он только что вышел из сауны. Не будь я ветерком, я бы сейчас обязательно закрыла глаза.
Кто, скажите на милость, смотрит такой идиотский сон? И где Генри?
Оглядываясь по сторонам, я снова упустила его из виду, и теперь на нём был ворсистый голубой купальный халат, так что он отлично сливался с толпой. Хорошо хоть, что он не решил стать невидимкой.
Кажется, совсем недавно Генри сам же объяснял мне, насколько бесполезно проникать в чужие сны, если хочешь кого-нибудь выследить, ведь в снах люди врут гораздо более искусно, чем в реальности. «Невидимый зритель и слушатель может узнать о человеке очень много. А приложив терпение, даже всё», – сказал он тогда. Что же его сюда привело, если не слежка? Мне даже показалось, будто он договорился с кем-то о встрече.
Не спеша Генри прошагал мимо группы сидящих людей к большому джакузи, а я полетела следом за ним, стараясь не обращать внимания на красного как рак мужчину, который садился в кресло рядом со мной.
Мне и без того приходилось теперь гораздо тщательнее сосредотачиваться на своём полёте, потому что вокруг было много пара и ветерок превратился в маленькое облачко.
Я больше не скользила и не крутилась, вместе с лёгкостью меня тут же покинуло и хорошее настроение. Это ощущение усилила музыка, доносившаяся отовсюду. Кому бы ни принадлежал этот сон, у этого кого-то был кошмарный музыкальный вкус. Из скрытых динамиков Селин Дион протяжно завывала свою «My heart will goon» [9]. Лотти как минимум четыре раза в году заставляла нас смотреть с ней «Титаник», и потому эту песню я знала гораздо лучше, чем мне бы того хотелось. Лотти во время музыкальных вставок ужасно ревела, она утверждала, что такой вот плач очень полезен для здоровья и важен для очищения души.
Тут я увидела, что на краю джакузи сидит Дэвид Бекхэм и болтает ногами в воде. В этот момент у меня ненадолго отлегло от сердца. На долю секунды я поверила, будто нахожусь во сне знаменитого футболиста и сейчас выяснится, что Генри заядлый футбольный фанат и намеревается попросить автограф или что-то в этом роде. Даже Селин Дион, казалась, очень вписывалась в общее настроение, ведь Бекхэм женился на одной из участниц группы «Spice Girls», а значит, в его музыкальных предпочтениях возможны какие угодно неожиданности.
Но не успела я как следует разглядеть татуировки Бекхэма, как чей-то хриплый, прокуренный голос сказал:
– Генри! Сладкий мой мальчик!
Голос принадлежал вовсе не футболисту, а голой женщине, которая возлежала в джакузи. На самом деле была ли она совершенно голой или нет, понять было сложно: вода слишком пенилась, но, во всяком случае, от талии и выше на ней точно ничего не было. Ровный загар, золотистые сверкающие локоны, большие зелёные глаза, обрамлённые густыми длинными ресницами, – она легко могла сойти за русалку. Вот только тёмно-красная помада немного портила всю картину и придавала её образу какой-то будничный вид.
Генри улыбнулся ей. Его улыбка красноречиво давала понять, что он не только ждал её – Генри был счастлив её увидеть. Я почувствовала, что становлюсь всё тяжелее и постепенно опускаюсь на землю.
– Привет, Би! – сказал Генри, не удостоив Бекхэма даже мимолётным взглядом.
Би? Как буква английского алфавита – «B»? Или, может, bee – как «пчела»? А может, «би» – как «гудок»? Вдруг это кодовое имя?
Би высунула из воды одну из своих длинных ног. Если бы вместо ноги оказался рыбий хвост, я бы ни капельки не удивилась.
– Хочешь окунуться? – Она сладострастно улыбнулась.
«Нет, ничего он такого не хочет!» – кричала моя душа, но ведь облако говорить не умеет.
Генри развязал пояс и небрежным движением сбросил халат. Тот плавно соскользнул с плеч на пол, а Генри целеустремлённо направился к джакузи. У меня еле хватало сил, чтобы удержаться в воздухе. Помимо моей воли я начала превращаться из лёгкого облака в капли и прекрасно понимала, что долго мне в таком состоянии не продержаться. Кстати, это было единственное, что я осознавала, – в моей голове царил полный хаос. Что, чёрт возьми, здесь происходит?! Я вдруг вспомнила все ядовитые высказывания Леди Тайны. Как там она писала? Генри не самый скромный парень, когда дело касается женского пола?
Сама не замечая, как это произошло, я превратилась в стрекозу и опустилась на лист лилии, свисавшей над бассейном. Это уже получше. В обличье стрекозы можно было, по крайней мере, дышать. Всеми своими шестью ножками я крепко вцепилась в растение, на котором сидела.
Тем временем Би чуть прищурилась и удовлетворённо осмотрела Генри с головы до ног.
– У тебя прекрасное тело, – прошептала она.
Тут Би, в общем, была совершенно права. Даже Дэвид Бекхэм померк рядом с Генри. Кстати, в прямом значении померк, потому что куда-то бесследно исчез.
И всё-таки на Генри хотя бы были плавки, заключила я, хотя в тот момент меня это мало утешало.
– Чего же ты ждёшь? – Би, запрокинув голову, рассмеялась. Кстати, зубы у неё тоже были очень красивые. – Ты что, боишься меня?
Нет, было совершенно не похоже, что Генри чего-то боялся. Даже наоборот.
Я почувствовала, как крылышки мои задрожали. Может, именно здесь кроется причина, по которой Генри не спешил развивать наши отношения?
Потому что с другой он...
«Не делай этого!» – мысленно молила я его.
Как бы мне хотелось сейчас прикрыть передними лапками глаза (ну почему я постоянно превращаюсь в существ с таким острым зрением!), но ничего подобного я не сделала. Вместо этого я уставилась на Генри, который прямо передо мной скользнул в воду, нырнув так медленно и грациозно, словно модель из рекламы мужских духов. Когда же он вынырнул, подняв фонтан брызг, мельчайшие капли медленно разлетелись вокруг, словно в замедленной съёмке, и в каждой из них преломлялись лучи света, а с гладкой кожи Генри стекали струйки воды.
Весело рассмеявшись, Генри устроился напротив Би. В этом бассейне, кроме них, больше никого не было. И Селин Дион снова завела свою пластинку: «Every night in my dreams I see you, I feel you that is how I know you go on ...» [10]
Интересно, могут ли стрекозы испытывать тошноту? Она как раз подступала к горлу.
На месте Дэвида Бекхэма тем временем появился какой-то старик в мятом пиджаке. Он сидел на убогом пластиковом стуле, который совершенно не вписывался во всеобщую картину. Старик что-то сказал на незнакомом мне языке, может, по-сербски или по-болгарски. Голос его звучал довольно сурово и недружелюбно.
Би недовольно наморщила лоб.
– Заглядываюсь ли я на детей? – Я уловила лёгкий акцент, с которым она говорила. – Ты только погляди на него. Да в нём больше суровой мужественности, чем тебе удалось добыть за всю свою жизнь. Имею я право немного поразвлечься или как?
Старик ответил на своём языке ещё менее дружелюбно, чем в прошлый раз, пренебрежительно скривился и для усиления впечатления плюнул на пол.
– Это неправда! – возмущённо воскликнула она. – Я выгляжу на двадцать девять, и ни на день старше, а этот юноша совершеннолетний и прекрасно сознаёт, что делает.
– Именно так, – сказал Генри, хотя это была ложь: он не был совершеннолетним, восемнадцать лет ему исполнялось лишь в феврале, через неделю после дня пождения Флоранс и Грейсона. – А сейчас я попрошу вас уйти и оставить в покое вашу дочь, или мне, увы, придётся ей в этом посодействовать.
Отец Би, казалось, не собирался следовать указаниям Генри. Он открыл рот, намереваясь что-то сказать, но Генри поднял руку, и старику будто выключили звук. Отец Би говорил, яростно размахивая руками, но слышно его не было, несмотря на всё бо́льшие усилия, которые он прилагал. Рот его широко раскрывался, вены на лбу вздулись. Генри снова взмахнул рукой, откуда-то появились двое охранников в белой униформе и утащили кричащего мужчину и потёртый стул.
– Ну что ж, с этим покончено, – сказал Генри и снова повернулся к Би, с восхищением смотревшей на него.
– Как ты это сделал? – спросила она. – Никому ещё не удавалось заставить его замолчать.
– Настал подходящий момент, – ответил Генри, пожав плечами.
От этого настолько присущего ему движения я снова задрожала, а вместе со мной затрепетал и лист зелёной лилии, на котором я сидела. Что я здесь делаю? И зачем я вообще за ним последовала? Мне совершенно не хотелось всего этого видеть. Единственное, чего я желала всем сердцем, так это проснуться. Тем временем весь цветок начал отчаянно дрожать, но Генри ничего не заметил.
– Ты действительно не заслужила такого отношения, Би, – продолжал он глубоким, мягким голосом. – С такой женщиной, как ты, никто не должен обращаться плохо.
– О, какой же ты замечательный мальчик! – Би стала подплывать к нему...
И следующие несколько дней я довольно часто спрашивала себя: что могло бы за этим последовать, если бы в тот же момент я не увеличилась и не съехала бы плавно с листа своей лилии?
С громким всплеском я спикировала в бурлящую воду прямо между Генри и Би. Би издала короткий крик и захлебнулась, а Генри растерянно уставился на меня.
Я совершенно не контролировала своё превращение обратно в человека и вовсе не удивилась, когда обнаружила, что тоже стою голышом, только вот моя кожа отливает металлическим сине-зелёным оттенком, а на спине до сих пор болтаются четыре нежных стрекозиных крылышка. Они полностью промокли и казались абсолютно бесполезными.
Но это сейчас было не важно.
Би первой оправилась от потрясения. Она откашлялась и выплюнула воду.
– О нет, только не это! – раздражённо сказала она. – Ведь всё так прекрасно начиналось. Просто замечательно! При чём тут какая-то странная фея или эльф из «Аватара»? Что всё это значит?
Вот именно: что всё это значит? Я тоже не понимала. Я больше ничегошеньки не понимала.
Чувство вины, читавшееся во взгляде Генри, только усугубило ситуацию и так меня разозлило, что я даже не стеснялась своей наготы.
– Да уж, я без понятия! – фыркнула я и, откорректировав цвет своей кожи, заставила крылья исчезнуть. – Давайте лучше спросим об этом Генри!
Но Генри молчал. Кажется, при виде меня у него пропал дар речи.
Я подплыла к краю джакузи, выбралась наружу и направилась куда-то в толпу голых людей, оставляя за собой мокрый след. Мои ноги до сих пор были зелёными, и мне казалось, что все вокруг смотрят только на них. Что ж, пусть глазеют, они видят эти ноги в первый и последний раз!
Ну почему я не могу просто проснуться? Где эта дверь, ведущая в коридор? Мне хотелось домой. Просто попасть домой.
В мгновение ока я почувствовала, будто внутри меня кто-то открыл кран, и слёзы хлынули рекой. Они бежали по щекам, и я была не в состоянии их остановить. Чёрт! Только этого ещё не хватало. Эта проклятая дверь должна быть где-то здесь. Слёзы застилали глаза, поэтому я на ощупь продвигалась вдоль стены.
– Лив! – Генри обеими руками схватил меня за локти и прижал к себе.
Не отдавая отчёта в том, что делаю, я отбросила его резким движением, которому так долго учил меня в Беркли мистер Ву. Удар был так хорошо отработан, что я выдавала его, совершенно не задумываясь. Генри снова подхватил меня, поэтому я ударила его кулаком в грудь. Приём «гуа тонг чой». Но вместо того чтобы скорчиться от боли, Генри протянул ко мне руки и попробовал стереть слёзы с моего лица.
– Ливви, прошу тебя! Не убегай!
На нём снова были джинсы и футболка и ни единого мокрого пятнышка. Это разозлило меня ещё сильнее. Очевидно, Генри сохранял хладнокровие и не забыл позаботиться о своём внешнем виде. В то время как я, голая, мокрая и зарёванная, шлёпаю зелёными ногами неизвестно куда.
В довершение он наколдовал из пустоты купальный халат и подал его мне. Да, в его взгляде отчётливо читалось сострадание.
– Тебе не стоило этого делать, Лив, – мягко сказал он. – Вот набрось на себя.
В этот момент мои слёзы высохли, и я застыла от ярости. Мне понадобилась лишь доля секунды, чтобы предстать перед Генри безупречно одетой и причёсанной. Я не забыла даже об очках.
Наконец-то я могла отчётливо видеть: вот же она! Прямо передо мной возвышалась обтянутая тканью дверь.
– Как бы там ни было... – ответила я бесчувственным тоном. Мой голос стал холодным, словно сосулька. Я вздёрнула подбородок и посмотрела прямо в серые глаза Генри. – Сожалею, что помешала твоему свиданию. Откуда мне было знать, что тебя тянет к женщинам постарше. Она восхитительна – за исключением разве что музыкального вкуса.
Из колонок по-прежнему раздавался визг Селин Дион, она всё ещё утверждала, что любовь навсегда останется в её сердце. И что сердце продолжает биться и жизнь идёт дальше. Повезло же ей!
– Вот только сидеть одновременно на двух стульях у тебя не получится. – Я повернулась на пятках и распахнула дверь: искусство ошеломляющего ухода со сцены я подсмотрела у Флоранс.
Какое идиотское положение! Оказалось, это не та дверь. Это был просто шкаф, набитый полотенцами.
Ёлки-палки!
Даже уйти как следует у меня не получалось.
Генри снова окликнул меня, но, не успела я к нему повернуться, как почувствовала, будто на мою грудь что-то с силой давит. И тут я умудрилась уйти ещё более эффектно, чем предполагала, – гигантская рыжая лапа продырявила купол и вышвырнула меня из сновидения Би.