part ¹⁸
Действительно, ужиться с этой девчонкой было нелегко, но не по ее вине.
Она, видя, что я держу дистанцию, хоть и для ее блага, – пыталась приблизиться. Но я не мог сказать: «Прости, Киана, но у меня встает на тебя каждый раз, когда ты открываешь рот». Ибо это было слишком.
— Ты заткнешься наконец?
— Ой, забыла, ты же и так знаешь обо мне всё, не так ли? – с язвительностью, которая казалась мне обычной обидой, произнесла Киана. — Мы сидим с тобой по отелям каждый день, а ты даже не можешь рассказать мне что-то, кроме своей нудятины. Поэтому приходится говорить мне.
— То есть ты говоришь мне о том, что потерялась в первом классе не потому, что не можешь закрыть рот, а потому что вынуждена? – усмехнулся я, заглядывая в ее карие глаза. В них всегда плескалась какая-то дурацкая жизнь, даже когда она злилась.
— В любом случае, мне надоела эта тишина. Либо так, либо я пойду общаться с незнакомцами, у меня крыша едет, – уже тише произнесла Киана.
Я потерял суть разговора после услышанного.
— Даже не смей. Ты прекрасно знаешь, чем это может закончиться, – мои пальцы напряглись, держа край стола. — Ты уже сбегала, не помнишь, чем это обернулось?
— Все я помню… — поднявшись с места, Киана рухнула на кровать, которая, в свою очередь, подняла пыль. — Ой.
Я не мог позволить ей снова уйти без предупреждения, как когда она разговорилась с продавщицей, пока ее фото с поисков висело в нескольких шагах от нее. Это была слепая удача, что она ничего не поняла.
Она потянулась, и край ее майки задрался, обнажив кожу на животе. Я резко отвел взгляд, но образ быстро засел перед глазами. Это и сводило с ума.
Ее болтовня, присутствие, само существование в радиусе пяти метров было для меня пыткой, которую я сам себе придумал, потому что не мог признаться себе в одном.
Моментами даже ее легкие движения при пробуждении не давали мне покоя. Когда ее ноги свисали с кровати в том первом отеле... Я уступил ей место, а сам разложился в нескольких метрах. И, вставая в уборную, вся сонная и явно беззащитная, она возбуждала меня за считанные секунды. Только мысли о том, как она выглядит в душевой, морально убивали меня.
Я не знал,что мне делать и как себя вести, поэтому сбегал ночами. Сбегал для поиска спокойствия и денег.
Я ненавидел эту одержимость. И лелеял ее – кроме нее у меня ничего не осталось.
— Только быстрее, хорошо? – голос Кианы раздался из уборной. — Я не очень доверяю тебе в этом деле, но другого выбора нет.
— Главное, никогда не уходи... – проговорил я больше себе под нос.
— Что? – голова выглянула из-за двери.
— Говорю, никуда не уходи. Скоро буду.
Я захлопнул дверь и спустился на первый этаж. В этом здании было удобно то, что здесь находились все нужные магазины.
Только вот найти нужные прокладки мне мешало полное отсутствие опыта. Я вообще не разбирался в этом. Эти впитывающие штуки я использовал еще в Апокалипсисе, когда поранил ногу. Они казались мне тогда самыми гигиеничными вещами на свете.
Чуть позже я уже хотел постучать в дверь, но заметил красную тетрадь, выглядывающую из рюкзака Кианы.
Убедившись,что она не видит, я осторожно взял и открыл ее.
«Мне кажется, это никогда не закончится. Сколько бы я ни пыталась отодвинуться от Пятого – он не дает. И самое страшное, я сама не очень хочу уходить. Один раз мне даже снился секс с ним… Ему сказать не смогу, так что приходится делиться этим тут.»
Следующая запись.
«Я слышала странные звуки из ванны, пока Пятый находился там. Мне страшно просто сказать ему об этом. Он приходит ночами, а я вижу свежие капли крови на воротнике его рубашки.»
Еще одна.
«Сегодня ночью видела, как Пятый спит. Это бывает редко, потому что обычно я уже сплю, когда он только ложится, и встает, когда я не успеваю оклематься. Он очень милый, когда спит, признаю, не ворчит как дед.»
Последняя.
«Он обращается со мной как с незнакомкой, и это режет по живому. Не подпускает и не отпускает. Я не знаю, что мне делать. Жду, когда его силы появятся и он отпустит меня.»
— Я очень в этом сомневаюсь, – проскользнуло в моей голове.
Тетрадь в моей руке стала весить тонну. Я слышал, как за дверью шелохнулась вода. Она ждала. Ждала, пока я буду рыскать по полкам в поисках гигиенических пакетов. А все это время у нее в рюкзаке лежало... это.
Переходя с одного этапа в другой, она видела и знала кто я такой, и на что способен. Почему она продолжала быть рядом? Этот единственный вопрос всегда держал меня в неведении.
Я не стал стучать. Просто прислонился лбом к прохладной поверхности двери.
— Киана.
— Что? Опять что-то забыл? – ее голос прозвучал устало.
— Нет. Выходи.
Пауза. Потом нерешительный щелчок замка. Дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы показать ее настороженное лицо.
— Ты принес? Дай сюда.
— Погоди.
— Пятый, мне правда не до шуток.
— Я не шучу, – я перехватил ее руку, тянущуюся к пакету. — Ты возьмешь, но через минуту я жду тебя. Надо поговорить.
Она попыталась отдернуть ладонь, но я сжал ее чуть сильнее. Не больно. Так, чтобы она поняла, я не отпущу.
— О чем? – в ее глазах мелькнул испуг. Она догадывалась.
— О твоих записях.
Она замерла, будто ее окатили ледяной водой. Щеки покрылись густым румянцем.
— Ты... ты читал... – это было даже не возмущение, а чистый ужас.
— Да, – мое собственное спокойствие поражало меня. — Выходи. Или поговорим вот так, через дверь.
Она резко дернула руку, на этот раз я ее отпустил. Через пару минут дверь распахнулась, и она вышла, закутавшись в свое одеяло, как в кокон. Лицо было бледным, губы подрагивали.
— Ты последний урод. Ты не имел права.
— А ты имела право врать мне в лицо каждый день? – я не повышал голос, но каждое слово падало, как камень. — «Все я помню», - говорила? А то, что видела кровь на моей рубашке, тоже помнишь? И то, что слышала, чем я занимаюсь по ночам? Почему молчала?
Она отступила на шаг, наткнувшись на край кровати, и села. В ее позе читалась такая уязвимость, что моя злость вдруг куда-то ушла, сменившись чем-то тяжелым и холодным.
Некоторое время она просто молчала,но я увидел, как ее подбородок дернулся, будто она вот-вот заплачет.
— Киана... не молчи.
— Я боялась, – перебила она меня.
— Чего? – я напрягся и сел напротив нее. — Что я тебя убью? Как Алекса?
— Нет!
— Или о чем ты думала, когда подслушивала меня в ванной? – мое туловище подалось вперед. Я никак не мог поймать ее взгляд и начал припоминать, что она в принципе почти никогда не смотрела на меня со спокойствием.
Я снова придвинулся к ней, и ее беспомощность, ее тело, прижатое к кровати, толкали меня на ужасные мысли.
— Ты боялась, что я мог не совладать с собой? Что я мог наброситься на тебя, изнасиловать?
Я очень много лгал ей. Недоговаривал. Холодный тон, как я думал, придавал мне уверенности, но я видел, как она все больше отдаляется, без слов давая понять то, что я не хотел произносить вслух.
Я ждал, что она заткнется, сожмется, наконец-то поймет. Но она просто смотрела на меня, и от этого тихого взгляда во мне что-то оборвалось.
— Блять, я кусок говна, которое должно находиться в своей реальности! – слова понеслись сами, срываясь с губ вместе со всей горечью. — Спасать семью и жить свою жизнь с силами, которые я так ненавидел! А я сижу тут, пытаясь не сойти с ума, не признаться с криками, что я давно потерял надежду вернуться назад! И единственное, зачем это все происходит... – я сглотнул ком, — потому что ты.
Я встал и сделал шаг вперед, заставляя ее откинуться на кровать.
— Твой дружок Алекс сейчас, вероятнее всего, разлагается в земле, а причина его смерти сидит перед тобой и признается, что до сих пор думает только о том, как бы перестать пялиться на тебя, пока ты спишь. Ты находишься так близко к монстру, знаешь все, что он делает за твоей спиной, на что он способен... Но ты все еще тут.
Я видел, как с каждым моим словом ее дыхание сбивалось, становилось прерывистым. Но к концу моего монолога в ее глазах не было нового ужаса - лишь какая-то усталая, обреченная ясность. Она уже привыкла. Смирилась. И это было хуже любого страха.
— Я убил сотни людей, потерял моральные принципы, и сейчас ты... – мой голос сорвался на шепот. — Ты не боишься смерти? Ты настолько влюблена? Твоему Богу стоило бы задуматься, кто из нас больше идиот.
Она не ответила сразу. Просто подняла на меня взгляд.
— Я не боюсь смерти, – тихо, но очень четко сказала она.
И в этой простой фразе не было ни бравады, ни глупости. Была какая-то леденящая душу правда. От нее у меня по спине пробежал холодок.
Я отступил, чувствуя, как почва уходит из-под ног. Все, что я говорил, все, чем я пытался ее запугать, разбилось об это спокойное признание.
— А тебе стоило, – выдохнул я. — Потому что твой Бог отправит меня прямиком в ад, если я не остановлюсь. И останавливаться я не хочу…
В этих словах уже не было злобы. Но если она не боится умереть от моей руки, то я окончательно потерял над ней всякую власть.
А это последнее, что мне хотелось.
— Любую мою попытку быть ближе ты воспринимаешь как слабость и пользуешься ею, – отрезала она, и в ее голосе впервые не было страха, только холодная точность. Каждое слово било в одну точку. — Ты не хочешь близости. Ты читал мой дневник не чтобы понять меня, а чтобы найти новые кнопки, на которые давить. Ты не одержим мной, Пятый. Ты одержим контролем.
Она поднялась с кровати, будто чувствуя, что земля под ногами сейчас загорится.
Я вскипел за секунду. Рывком я оказался перед ней, грубо схватил за плечи и вдавил в стену. Под моими пальцами ее ключицы были хрупкими, как птичьи кости.
— Я чудовище, а ты святая жертва! – прошипел я, и мое дыхание обжигало ее лицо. — Удобная позиция, не правда ли? Можешь продолжать вести свой дневник и жалеть себя. — Мои пальцы впились в ее плечи так, что она аж вздрогнула. — Только не забывай, кто все эти ночи охранял твой сон! Кто кормил тебя! Кто убивал за тебя! Без этого «контроля» ты бы уже давно была в лучшем случае в приюте!
Я сделал паузу, ловя воздух, и в тишине было слышно, как бешено стучит мое сердце.
— И помни, что ты сама приползла ко мне в ту заброшку, потому что у таких, как ты, не бывает друзей. Ты была этому рада, такой одинокой…
Мозг лихорадочно искал, куда бы ударить больнее.
— Ах да, у тебя же был друг… – я язвительно усмехнулся, разжал одну руку и резко провел пальцем по ее щеке, заставляя ее отшатнуться. – Часто о нем думаешь? О своем «дружке»? Интересно, он бы тебя сейчас узнал? Такую… Или ты до сих пор представляешь, как бы все сложилось, если бы не я?
Она не расплакалась, но сделала шаг вперед, заставив меня инстинктивно отступить. Челюсть у меня свело от напряжения.
— Да, – ее голос был тихим, но стальным. — Мне безумно его жаль. И мне жаль тебя.
Она посмотрела на меня не с ненавистью, а с бездонным презрением.
— Потому что ты до сих пор соревнуешься с мертвецом.