ИМПЕРАТРИЦА

    ЛИСА.
Сидя на заднем сиденье с мамой, мое сердце все еще бьется со скоростью мили в минуту.
Когда я открыла дверь своей спальни и увидела Чонгука, я просто поддалась порыву и обняла его.
Я отказываюсь признать, что мне стало легче от того, что он вернулся домой, и даже думать не хочу о том, как хорошо мне было в его объятиях.
   
Мама обхватывает мою руку, ее взгляд мечется между мной и Чонгуком, затем она шепчет:
— Как твоя рука?
   
— Все в порядке, — говорю я ей, но это ложь, потому что она адски болит с тех пор, как я ударила Чонгука по груди. Этот мужчина сделан из долбаной стали.
   
Мы с мамой смотрим друг на друга, и мир вокруг нас исчезает.
Она обнимает меня за плечи и прижимает к себе так крепко, что на короткое, но драгоценное мгновение я ощущаю себя в безопасности.
   
— Когда он вернулся домой? — тихо спрашивает она.
   
— Незадолго до того, как мы приехали за тобой.
   
— Он что-нибудь говорил о том, чтобы отпустить тебя?
   
Я качаю головой.
— Он говорит, что не отпустит меня.
   
Она отстраняется и сверлит взглядом затылок Чонгука.
— Отпусти мою дочь.
   
Чонгук делает глубокий вдох, а затем выдыхает и бормочет:
— Нет. — Его взгляд скользит по зеркалу заднего вида. — Я сказал Лисе, что вы можете навещать друг друга. Раз уж ты какое-то время поживешь в доме моей матери, относись к ней с уважением. Она не имеет никакого отношения к моим решениям и так же недовольна этим браком, как и ты.
   
— Почему она недовольна? Это не ее дочь удерживают в плену, — огрызается на него мама.
   
— Она ненавидит Манобанов.
   
— Почему? — спрашиваю я.
   
Когда он замолкает, мне кажется, что он не станет отвечать на этот вопрос, но затем он говорит:
— Она думает, что Николо ответственен за убийство моего отца.
   
Вот дерьмо.
Я смотрю на профиль Чонгука, пока его слова доходят до меня.
Черт, я и забыла, какой он красивый.
Я рассматриваю щетину на его подбородке, которая только делает его еще привлекательнее, и, когда мой желудок начинает трепетать, я быстро смотрю на маму.
   
— Но у нас нет доказательств, — добавляет Чонгук. — Только поэтому Николо все еще жив.
   
— Мы с Лисой не имеем никакого отношения к мафии. До приезда в Италию мы даже не знали о теневом бизнесе, в который вовлечен Николо. В Штатах нас будут искать.
   
Чонгук никак не комментирует слова мамы.
Когда она открывает рот, чтобы снова заговорить, я качаю головой.
   
— Не надо. Он разрешил нам видеться, и ты покинула тот особняк. Будем решать проблемы по мере их поступления.
   
— Послушай свою дочь, — бормочет Чонгук.
   
Мамин взгляд скользит по моему лицу, затем она шепчет:
— Тебе нужно больше есть.
   
— Знаю. Просто у меня не было аппетита.
   
Чонгук сворачивает на подъездную дорожку, и я бросаю взгляд на дом, стены которого увиты виноградными лозами. Во дворе растут кусты роз и другие цветы и растения, придающие ему уютный вид.
Он выглядит так, будто сошел со страниц сказок.
Мужчина встает со скамейки, и когда он тушит сигарету в пепельнице, я замечаю пистолет, спрятанный у него за поясом.
Наверное, он охранник.
   
— Здесь красиво, — шепчу я маме, пока Чонгук вылезает из Порше.
   
— Да, но теперь мне придется жить с женщиной, которая нас ненавидит. — На ее лице мелькает беспокойство, когда она оглядывает сад. — Хотя мне нравятся ее розы.
   
У мамы всегда была страсть к садоводству.
   
— Это только на время. Чонгук сказал, что скоро купит тебе дом.
   
Мама смотрит на меня.
— И ты ему веришь?
   
Я открываю дверь, пожимая плечами.
— Последние две недели я была одна, и это был настоящий ад. Я лучше буду цепляться за надежду, иначе окончательно сойду с ума.
   
Когда я вылезаю из машины, Чонгук стоит прямо у моей двери. Его взгляд скользит по моему лицу, и я замечаю намек на беспокойство в его карих глазах. От этого у меня что-то шевелится в груди.
Похоже, я ему действительно небезразлична.
По крайней мере, он не сковал меня наручниками.
Эта мысль внезапно приходит мне в голову, и я понимаю, что, несмотря на все трудности, все могло быть еще хуже.
Чонгук кладет руку мне на поясницу, пока мама вылезает из машины. Он стоит рядом со мной, и я вдыхаю его притягательный древесный аромат, от которого по всему телу пробегают мурашки.
Ты реагируешь так только потому, что тебе не хватает общения с людьми.
   
Пока мы идем к входной двери, его рука нежно скользит по моей спине, и мне кажется, что он пытается меня немного утешить.
Я стараюсь игнорировать то, как трепещет мой желудок и покалывает кожа.
Нервозность, усиливаемая присутствием Чонгуком, заставляет меня схватить маму за руку. Когда она поворачивается ко мне, я улыбаюсь ей, надеясь, что улыбка выглядит искренней.
Это всего лишь последствия того, что ты так долго была одна.
   
Чонгук открывает входную дверь, крича:
— Мама. — Она отвечает  откуда-то из глубины дома, а затем Чонгук указывает на гостиную. — Присядьте, пока я поговорю с мамой.
   
Мы с мамой медленно проходим в гостиную, обставленную двумя диванами, обтянутыми тканью с цветочным принтом.
Мама Чонгука, безусловно, любит цветы.
Я вижу несколько фотографий, стоящих на приставном столике, и, отпустив маму, подхожу поближе, чтобы рассмотреть на них.
На одной я вижу супружескую пару и, предполагая, что это мистер и миссис Чон, осматриваю отца Чонгука. На лице мужчины такое мрачное выражение, что у меня мурашки бегут по коже, и я быстро перехожу к следующему снимку.
Я вижу фотографию подростка, и мои губы приоткрываются, когда я беру ее в руки. Глядя на более молодого Чонгука, я понимаю, что он выглядит точь-в-точь как мальчик из моих кошмаров, которые снятся мне с тех пор, как он забрал меня.
    На фотографии он выглядит счастливым, и чем дольше я смотрю на молодого Чонгука, тем сильнее что-то необъяснимое проникает в мое сердце.
Руки крепко обнимают меня.
   
— Stellina mia.
   
— Лиса?
   
Мамин голос вырывает меня из мыслей, и, потрясенная только что возникшим воспоминанием, я случайно роняю фотографию.
   
— Черт. — Я быстро наклоняюсь и поднимаю ее, а затем проверяю, не повредила ли рамку, прежде чем поставить фото на место. Повернувшись к маме, я слышу голоса Чонгука и его матери, направляющихся к нам.
Они входят в гостиную, и я немного нервничаю, снова увидев миссис Чон.
   
— Здравствуйте, — приветствует она нас, и на ее губах появляется улыбка.
По крайней мере, она не выглядит такой расстроенной, как в церкви.
   
— Здравствуйте, — щебечем мы с мамой одновременно.
   
— Чонгук мне все рассказал, — говорит миссис Чон, затем на ее лице мелькает горечь. — Николо – мерзкий человек.
   
— Это точно, — соглашается мама.
   
Миссис Чон снова улыбается маме.
— Можете пожить у меня, пока Чонгук не найдет другое жилье.
   
Мама отвечает очень напряженным тоном:
— Я бы предпочла, чтобы ваш сын отпустил мою дочь.
   
— Даже не начинай, — бормочет Чонгук, и в его тоне слышится предупреждение.
   
— Я не имею права голоса в отношении того, что делает Чонгук, — сообщает нам миссис Чон. — Как и все остальные, я живу по его правилам.
   
— Господи, — шепчет мама.
   
Сделав шаг вперед, я вмешиваюсь, чтобы ситуация не вышла из-под контроля.
   
— Спасибо, что позволили моей маме остаться у вас. Я ценю это.
   
Миссис Чон смотрит на меня, затем подходит ближе, и ее взгляд немного смягчается.
   
— Это меньшее, что я могу для тебя сделать.
   
Кажется, так она пытается извиниться за то, что сделал Чонгук.
Желая уточнить, я спрашиваю:
— Ничего, если я буду часто приходить в гости?
   
— Конечно. — Ее губы снова растягиваются в улыбке. — Тебе здесь всегда рады. В конце концов, ты моя невестка.
   
Я совсем забыла об этом.
Черт возьми, у меня есть свекровь.
Я особо не задумывалась о том, что вышла замуж за Чонгука, но, стоя в гостиной его матери, до меня вдруг доходит реальность происходящего.
Глядя на Чонгука, я пытаюсь думать о нем как о своем муже, но мои щеки тут же заливает румянец.
Я поворачиваюсь к маме.
   
— По крайней мере, здесь будет лучше, чем у дяди Николо.
   
Мама кивает, и напряжение на ее лице немного ослабевает.
— Ты права. — Она натянуто улыбается миссис Чон. — Спасибо, что разрешили мне остаться здесь.
   
Миссис Чон кивает.
— Давайте я покажу вам вашу комнату.
   
Мама обхватывает мою правую руку, и, зная, что ей некомфортно, я иду с ними.
Входя в гостевую комнату, я первым делом замечаю кресло, обитое мягкой бежевой тканью с изящными желтыми розами. Постельное белье идеально сочетается с ним, и я тихо говорю маме:
— Это твои любимые цветы.
   
— Вы любите желтые розы? — спрашивает миссис Чон.
   
— Да. Именно эти цветы мой покойный муж подарил мне на нашем первом свидании, — отвечает мама.
   
— Я тоже их очень люблю.
   
— У вас есть кое-что общее, — говорю я, нервно хихикая.
   
Через несколько секунд охранник, которого мы видели снаружи, заносит мамины сумки в комнату.
   
— Это Риккардо. Он мой охранник, — представляет нас миссис Чон.
Я вяло машу ему рукой, а мама просто кивает.
   
— Нам пора, — внезапно произносит Чонгук с порога.
   
— Нет, — выдыхает мама.
   
— Доктор придет в пять, чтобы осмотреть руку Лисы, — объясняет он. — Вы сможете увидеться завтра.
   
— Доктор не может прийти сюда? — спрашивает мама.
Я вижу, что Чонгук хочет отказаться, поэтому бросаю на него умоляющий взгляд.
   
— Пожалуйста.
   
Черты его лица смягчаются, затем он кивает и достает из кармана телефон.
Вау! Он действительно согласился.
Сегодня день чудес.
Я подхожу к двери и, когда он подносит телефон к уху, говорю:
— Спасибо, Чонгук.
   
Уголок его рта приподнимается, и он кивает, прежде чем сосредоточиться на звонке.
Когда я возвращаюсь в комнату, миссис Чон говорит:
— Я займусь приготовлением ужина. Есть ли что-нибудь, что ты не ешь, Дакота?
   
— Нет. — Я вижу, что маме снова становится немного некомфортно. — А... мы можем чем-нибудь помочь?
   
Миссис Чон качает головой.
— Все в порядке, обустраивайся.
   
Она выходит из комнаты, и я смотрю на маму, улыбаясь ей.
— Все не так уж и плохо.
   
— Учитывая, что нас удерживают против нашей воли, — бормочет мама, оглядывая комнату. — Но здесь действительно красиво.
   
Я иду к месту, где Риккардо оставил багаж, и открываю сумку. Начав распаковывать мамины вещи, я говорю:
— По крайней мере, мы сможем видеться. Я буду часто навещать тебя.
   
— Ты что-то чувствуешь к нему? — внезапно спрашивает она. -
Держа в руке пару брюк, я хмуро смотрю на нее.
   
— Почему ты спрашиваешь об этом?
   
— Кажется, ты вовсе не против, что Чонгук держит нас в плену.
   
Я смотрю маме в глаза и качаю головой.
— Последние две недели я была одна, мам. Я просто счастлива, что рядом наконец-то есть люди... что я с тобой. Мне было это очень нужно.
   
Черты ее лица мгновенно смягчаются, и она подходит, чтобы обнять меня.
   
— Прости, милая. Ты права.
   
Когда она отстраняется, наши взгляды снова встречаются, и я говорю:
— Если он меня не отпустит, у меня не будет другого выбора, кроме как извлечь максимум пользы из этой ситуации.
   
— Я хотела для тебя гораздо большего, — шепчет она, и на ее лице мелькает боль.
   
— Мы не можем изменить наши обстоятельства, так что давай жить сегодняшним днем. Хорошо?
   
Мама кивает, гладя меня по голове.
— Хорошо.
   
Пока мы распаковываем мамины вещи, я просто наслаждаюсь тем, что она наконец-то рядом со мной. Мы уже обсудили все, что только возможно, поэтому вокруг нас повисает комфортное молчание.
Когда мы заканчиваем, я сажусь на край кровати, и мама подходит ко мне. Я кладу голову ей на плечо и прижимаю левую руку к груди, потому что боль становится все сильнее.
   
— Как твоя рука? — спрашивает мама.
   
— Очень болит, потому что я ударила Чонгука.
   
Она наклоняется вперед, чтобы увидеть мое лицо.
— Что он такого сделал, что ты его ударила?
   
— Он даже не сказал мне, что я могла навещать тебя последние две недели. — Когда мама удивленно приоткрывает рот, я добавляю: — Все это время мне разрешалось покидать особняк, а я не знала.
   
— О, — выдыхает мама. — Значит, он не держит тебя взаперти в особняке?
   
— По-видимому, нет. Посмотрим, что будет, когда я завтра попробую сходить куда-нибудь.
   
— Да. Действия говорят громче слов.
   
Чонгук снова появляется в дверях.
   
— Доктор Каприно уже в пути. Давайте переместимся в гостиную.
   
Мы поднимаемся и следуем за Чонгуком в переднюю часть дома.
Фотографии в рамках снова привлекают мое внимание, пока мама садится на диван.
Когда я подхожу ближе к столу, Чонгук встает рядом со мной.
Я указываю на фотографию, где он еще подросток.
   
— Ты выглядишь счастливым.
   
— Я и был счастлив, — бормочет он. Когда я смотрю на него, то успеваю заметить вспышку печали.
   
— Мне жаль твоего отца, — шепчу я.
   
Чонгук качает головой.
— Он был ублюдком. Поверь, всем лучше, что он лежит под землей.
   
От его резких слов у меня по спине бегут мурашки, и я сажусь рядом с мамой.
Когда Чонгук садится напротив нас, его взгляд останавливается на мне. Следующие несколько минут он продолжает пристально смотреть на меня, явно не обращая внимания на то, что в комнате также находится моя мама.
Наконец, его пристальный взгляд перемещается на маму.
   
— Какой Лиса была в детстве?
   
Мама бросает на Чонгука взгляд, полный презрения.
— Моя дочь потрясающая, и я могу понять, почему она привлекла твое внимание, но то, что ты с ней делаешь, неправильно.
   
Чонгук наклоняется вперед, упираясь предплечьями в бедра. Рукава его черной рубашки закатаны, и я вижу вены, проступающие у него под кожей.
Да ладно, Лиса. Сейчас не время его разглядывать.
Чонгук и мама пристально смотрят друг на друга, и с каждой секундой атмосфера становится все более напряженной.
Его тон неумолим, когда он, наконец, нарушает молчание.
   
— Давай проясним одну вещь, Дакота. Мне плевать, что ты думаешь. Чем больше ты меня раздражаешь, тем реже ты будешь видеться с Лисой. На твоем месте я бы постарался завоевать мое расположение.
   
— Не смей так разговаривать с моей матерью, — огрызаюсь я, не успев сдержаться.
   
Его взгляд устремляется ко мне, и я вижу, как он с трудом сдерживает гнев.
   
— Предлагаю сделку. Давай будем вежливы друг с другом ради Лисы. Ничто на этой чертовой планете не заставит меня отпустить ее. Я подарю ей жизнь, о которой мечтает каждая женщина. Это единственная гарантия, которую я могу тебе дать.
   
Мама продолжает пристально смотреть на него, после чего говорит:
— Пообещай мне, что ты не причинишь ей вреда. — На ее лице мелькает мольба. — Не насилуй ее.
   
По моему телу пробегает дрожь, когда я перевожу взгляд на Чонгука.
Он, кажется, немного успокаивается, потому что выражение его лица смягчается.
   
— Обещаю.
   
Мама вздыхает с облегчением, но тут стук в дверь прерывает напряженный разговор.
Чонгук поднимается на ноги и направляется к двери, а мой взгляд следует за ним через всю комнату.
Я не могу не отметить, как уверенно он движется. А от того, как сшитый на заказ костюм подчеркивает его мускулистое телосложение, у меня мурашки бегут по спине.
Слушая, как он приветствует кого-то, я понимаю, что теперь это моя жизнь. Меня похитил глава мафии, и я стала его женой. Да, с этим неожиданным поворотом судьбы уже ничего не поделаешь.
Так или иначе, мне придется найти способ смириться с этим.