Часть 17
Толик, раскинувшись на диване в теле Т/и, закинул одну ногу на другую, лениво прихлёбывая чай из её же кружки. Он прищурился на Влада, который стоял, всё ещё не веря, что сейчас происходит.
— Ты, блядь, реально красавчик, Череватый. Прям весь из себя герой. Только вот в критический момент вместо того, чтобы быть рядом, ты вёл себя как истеричка. "Припадошная", ага? Хуесос, а не чернокнижник.
Гриша опёрся на косяк, наблюдая за сценой с каменным лицом, но губы у него дёрнулись — он сдерживал усмешку.
Влад сделал шаг вперёд, губы его побелели от ярости:
— Заткнись, Толян.
— О-о-о, смотри, как вспыхнул! — Толик картинно хлопнул в ладоши. — А где ж ты был, когда ей хуёво стало? Пыжился где-то по углам со своей обидкой, да? Думаешь, она не видела, как ты зубами скрипишь, когда я на неё смотрю?
Он встал. Его походка, его пластика — всё в этом теле было теперь не Т/и.
Он подошёл к Владу вплотную, заглянул в глаза:
— Ты её не достоин. Ни как ведьму, ни как женщину, ни как воительницу. Она горит, а ты — тушишь. Своим ебаным контролем, своей ревностью, своими молчаливыми претензиями.
Влад сквозь зубы:
— Толян. Хватит.
— Знаешь, кто ты, Чепуха? Ты, блядь, не чернокнижник. Ты — жалкий мальчик, который боится, что не справится с женщиной, которая сильнее его. Ну так вот: ты не справился.
С этими словами Толик шлёпнул его по щеке — не больно, но так унизительно, как только он умел.
Влад дёрнулся, но остановился. Он понимал: если он сейчас что-то сделает — в этом теле всё ещё Т/и. Любая вспышка может повредить её.
— Вот и стой. Тряпка. — прошипел Толик и отошёл обратно к дивану.
— А ты, Гриша, чё молчишь? Скажи же ему, что он мудак. Ты же тоже видел. Ты же был там.
Гриша хмыкнул:
— Не мешай ей возвращаться, Толик.
— Ща вернётся. Я всё за неё сделал. Пока кое-кто сопли размазывал. — с этими словами он снова моргнул. Его взгляд стал тяжелее. Внутри начало что-то меняться.
— Она идёт. Готовьтесь, клоуны. Но если он её опять обидит... я не вылезу. Я его сам разорву.
Когда Т/и вернулась, будто вынырнула из глубокой воды, дыхание её сбилось, кожа была горячей, но взгляд ясный. Влад тут же оказался рядом, удержал, чтобы не упала.
— Всё, всё... ты здесь... — пробормотал он, прижимая её к себе. — Сука, я думал... — он не договорил.
— Я тоже, — хрипло выдохнула она. — Но Толик вон как обернул ситуацию...
Толик закинул ногу на стол и хмыкнул:
— Ещё спасибо скажешь, чепух.
Влад не обращал внимания. Он всё ещё держал Т/и за плечи, смотрел на неё. Глаза у него были покрасневшие, голос срывался, хоть он и старался держаться.
— Слушай... — сказал он тихо. — Я тогда утром... Я наорал. Я был не прав. Совсем.
Т/и чуть вскинула брови, молча глядя на него.
— Я вёл себя как дебил. Говнюк, как Толик сказал. Ты не заслужила этого. И ты не обязана меня прощать, но я всё равно скажу. Прости.
Она моргнула. Не сдержалась. Слёзы скатились по щекам, но улыбка была — настоящая, усталая.
— Ну... наконец-то, чепушила. А то я уж думала, у тебя вместо сердца — картошка.
Он усмехнулся, нервно, будто с облегчением.
— С вареными мозгами. Я знаю.
— Прости, что назвала тебя чепухой. Хотя нет, не прощу. Потому что ты был.
Влад кивнул.
— Был. Но я постараюсь не быть.
И он поцеловал её — не резко, не напористо. Мягко. Осторожно, как будто просил прощения без слов.
Она не отстранилась. Ответила, крепко прижавшись. Потом оттолкнула на сантиметр и буркнула:
— Теперь должен торт. И чтобы сам испёк.
— Договорились.
— И тишины хочу. Без ваших разборок, — донеслось от Гриши, сидящего на подоконнике.
— Хоть раз.
— Пошёл ты, Гриш, — одновременно сказали Влад и Т/и, и оба хмыкнули.
Толик вытянулся на диване:
— Так, раз уж вы теперь целуетесь и прощаетесь, можно я буду свидетелем на вашей свадьбе?
— Тебя я на свадьбу разве что в торт запеку, — огрызнулась Т/и.
— Ну хоть так, — довольно потянулся Толик. — Главное — праздник.
— Ну всё, — сказала Т/и, вставая с дивана и хрустнув шеей. — Теперь иди, чепух, исполняй обещание.
— Какое ещё?.. — Влад растерянно моргнул.
— Торт, блин! Сам испечёшь. Я ж серьёзно сказала.
Гриша взвизгнул от смеха, а Толик с кровати съехал на пол и сделал вид, что аплодирует:
— Ну всё, Владик, держись. Запекаешь любовь в слоёное тесто.
— Я не умею печь, — вздохнул Влад, направляясь к кухне как на казнь.
— Зато рот у тебя умеет спорить, — фыркнула Т/и, идя следом. — Значит, и руки справятся.
— Да руки у меня вообще на другое заточены, — буркнул он.
— Не сомневаюсь. Но сейчас они будут мешать тесто, понял?
Он встал у плиты, огляделся, взял миску и с видом уверенного дебила насыпал туда муки. Слишком много. Потом налил воды. Слишком мало. Потом зачем-то кинул яйцо со скорлупой.
Т/и смотрела, как он месит что-то, что похоже на цемент.
— Ты чё, торт решил построить, а не испечь?.. — спросила она сквозь смех.
— Я стараюсь!
— Ты меня убиваешь. Не выпечкой — ржачом.
Второй блин — точнее, корж — вышел комом. Третий подгорел. Четвёртый... не случился, потому что он случайно уронил миску, и всё тесто размазалось по полу.
Т/и села на стол, зажав рот рукой, чтобы не заржать в голос.
— Всё, вали, — выдохнула она. — Уйди с кухни. Я сама.
— Но...
— Но будешь помогать! Режь бананы. Или себя. Главное — не мешай.
Он по-военному вытянулся:
— Есть, повелительница кекса.
— Повтори-ка.
— Повелительница. Кекса.
— Вот, теперь похоже на нормальные отношения.
— Так у нас...
— НЕ НАЧИНАЙ, — хором сказали Гриша и Толик из комнаты.
Т/и взяла инициативу в свои руки — и через десять минут уже пахло ванилью, кремом и победой. Влад всё ещё пытался порезать бананы одинаково, пока Т/и варила сироп и взбивала крем. Один раз он её нечаянно заляпал мукой, и в ответ получил в лоб подушечкой теста.
— Ну что, чепух, вкусный торт будет?
— Если ты — главный ингредиент, то да, — усмехнулся он.
— Ты ещё один раз так скажи — и я тебя замешаю туда, понял?
Он кивнул с самодовольной ухмылкой, и впервые за последние дни между ними не было ни боли, ни обиды — только глупое счастье, запах ванили и мука в волосах.
Т/и сидела на диване, наслаждаясь чашкой чая и тортом, который они с Владом пекли, и, хоть он и не был совершенен, атмосфера в комнате была гораздо уютнее, чем она ожидала. Влад сидел рядом, несколько раз поглядывая на нее с легким, несколько смущенным выражением на лице, но с этим смешанным чувством облегчения и решимости. После их разногласий день все равно завершился миром, и, казалось, напряжение между ними немного спало.
— Ну что, не такой уж ты и плохой пекарь, — с усмешкой сказала Т/и, снова поднимая ложку с торта.
— Слушай, я и сам не думал, что получится хотя бы что-то съедобное, — ответил Влад, кидая взгляд на его не совсем удачную попытку с тестом. — Но ты заставила меня сделать это, так что теперь вряд ли смогу когда-то спокойно есть торт без тебя.
Т/и лишь улыбнулась в ответ, но не удержалась от поддразнивания.
— Ага, если бы не я, ты бы вообще сгорел бы на кухне, — с легким смехом сказала она, подмигнув ему.
Потом, когда они закончили пить чай, Влад сказал, что пора ему ехать. Он встал, подхватил свою куртку, и уже собирался выйти, когда в дверях появился Толик.
— Привет, госпожа, — сказал он, подходя к Т/и с хитрым выражением на лице, как будто знал, что произойдёт дальше. Но Т/и едва обратила на него внимание.
— Прекрати приставать, Толик, — сразу отреагировала Т/и, не скрывая раздражения в голосе. — Я устала, можешь идти.
Толик немного усмехнулся, но не унимался.
— Ты не меня звала, а... я пришёл, по твоей душе, — ответил он, приближаясь, явно не обращая внимания на её холодный ответ.
— Отстань, я не в настроении, — огрызнулась она, готовая прогнать его.
Как только она это произнесла, Влад встал на его пути, его голос стал твёрдым и угрожающим.
— Я тебе говорю, убери руки, Толик, или я тебя лично в монастырь отправлю, — сказал Влад, переходя на более угрожающий тон.
Толик засмеялся, но по лицу было видно, что он понимал серьёзность ситуации. Он бросил взгляд на Влада и сдался.
— Чё, Владику не нравится, когда я с девушкой общаюсь? — спросил Толик с насмешкой, но уже отступал.
Влад не ответил, но его взгляд был достаточным. Толик понял, что лучше уйти, иначе последствия могут быть неприятными.
Когда Толик покинул квартиру, Влад выдохнул и, чуть успокоившись, снова обратился к Т/и:
— Ты в порядке?
Она кивнула, хотя было видно, что она не до конца отошла от этого напряжённого момента. Но внутри неё тоже было что-то другое — не злость, а что-то более глубокое.
— Да, всё нормально, — ответила она, с трудом подавляя оставшееся раздражение.
Влад снова взглянул на неё, и теперь, вместо слов, он просто подошел и тихо сказал:
— Прости меня за всё это. За то, что я... за то, что заставил тебя почувствовать себя неуютно. Я не хотел.
Т/и, немного удивлённая его искренностью, сначала молчала, а потом ответила, словно разрывая тишину:
— Ну ладно, ты извинился, так что это... уже что-то.
Влад немного напрягся, но потом добавил с лёгкой усмешкой:
— Всё-таки, ты знаешь, мне нравится твой стиль.
Т/и слегка усмехнулась, но её лицо оставалось серьёзным
— Я сама решу, что мне нравится, — ответила она, посмотрев на него, а потом поднялась с дивана.
Тишина снова заполнила комнату, но на этот раз это была не тяжёлая тишина.
Т/и стояла в объятиях Влада, ощущая, как её сердце, неохотно, но всё же успокаивалось. В его руках она чувствовала себя защищённой, но в то же время настораживалась от того, что именно эти объятия стали чем-то более значимым, чем просто момент примирения.Влад, кажется, тоже не хотел отпустить её. Его руки не сжимали слишком сильно, но и не отпускали полностью, будто он боялся, что, если он ослабит хватку, всё может исчезнуть. Они стояли так долго, что время словно замерло.
Когда их дыхание выровнялось, а напряжение немного спало, Влад слегка отстранился. Его глаза встречались с её взглядом, и в них читалась не только неуверенность, но и что-то большее — понимание, что между ними происходит что-то большее, чем просто ссора. Его губы слегка коснулись её лба в тихом, почти невидимом поцелуе. Это было мягко, деликатно, как прощание.
Т/и почувствовала лёгкое дрожание в теле, когда он отстранился. В её голове всё было перепутано — она не знала, что чувствовать сейчас.
Он открыл дверь и, не оборачиваясь, ушёл, оставив её стоять в тишине. Т/и осталась одна, ощущая, как её сердце бьётся немного быстрее, чем обычно. Но теперь, когда дверь за ним закрылась, она поняла одно: это ещё не конец.
Т/и лежала на кровати, вглядываясь в темный потолок, где едва заметные трещины и пятна казались теми же, что и её мысли — запутанными, искривлёнными, неполными. В голове было много всего: разговор с Владом, их ссора, неожиданный поцелуй, его упрёки, её ответ на его чувства... Это всё было настолько неожиданным, что она всё ещё не могла понять, как это произошло.
Каждое движение её тела ощущалось как какое-то внешнее вмешательство. Ноги холодные, пальцы дергались, пытаясь найти уверенность в этих мыслях. Но чем больше она пыталась рассуждать, тем запутаннее всё становилось.
«Что это было?» — думала она. Ещё пару дней назад она не могла даже подумать, что будет находиться здесь, в тишине своего дома, после того, как она и Влад оказались так близки. Она помнила его руку на своей спине, как он прятался в её объятиях, и как его слова вдруг стали более искренними, чем когда-либо.
Но... всё это было так неуместно. Т/и не привыкла к таким чувствам. Она всегда предпочитала контролировать свои эмоции, не отдавая их на волю другим, особенно тем, кто мог бы использовать её слабости. И сейчас, несмотря на его искренность, что-то всё равно оставалось в ней закрытым. Это был не страх, скорее сомнение в том, чего она действительно хотела.
Т/и перевернулась на бок, уставившись на выключенный экран телефона. Почему-то именно этот экран казался отражением её собственных ощущений — пустым, но в то же время наполненным ожиданием чего-то, что пока ещё не наступило.
В её голове продолжал крутиться тот момент, когда Влад ушёл. Тот поцелуй... тот момент тишины и недосказанности. Она не чувствовала злости, не было и желания наказать его. Но в то же время не было и полной ясности. Почему он должен был так себя вести? Почему она позволила ему себя затронуть? Почему она позволила себе чувствовать?Молчание снова наполнило комнату. Т/и вздохнула, чувствуя, как её грудь сжалась. Она закрыла глаза и позволила себе забыться в этих мыслях, отпуская напряжение, хотя бы на этот момент.«Завтра будет лучше», — подумала она, не веря в это.