1. Пятый круг
Интересно, замечает ли кто-нибудь, как воздух дрожит, когда я злюсь?
Я почувствовала это с самого утра — слабое подрагивание в ладонях, едва уловимая вибрация в костях. Привычное чувство. Оно не пугало, не вызывало тревоги. Но в такие моменты я инстинктивно сильнее сжимала кулаки — словно это поможет мне удержать внутри то, что давно уже отказывается слушаться.
Я стояла на балконе пятого этажа Башни Воздуха — одной из четырёх башен Аркассы, главной магической академии Эрайлина. Построенная на вершине горы и поддерживаемая заклинаниями древности, Аркасса парила над миром не только буквально, но и символически. Здесь обучались будущие члены Совета, исследователи, мастера стихий и, порой, те, кому суждено изменить ход истории.
Совет магов — Круг Четырёх или Кватрум, как его называли официально — управлял всем. От решений о политике стихий до допусков к древним архивам, от распределения артефактов до судеб отдельных магов. Сто магов, 25 от каждой стихии, и четверо глав. Среди них — мой отец. В этом году он участвует в выборах главы стихии воздуха, и, возможно, именно он станет одним из Четырёх.
А я — его дочь. Его гордость.
Четыре года назад я поступила в Аркассу сама. Без давления. Без принуждения. Я хотела стать сильной. Я хотела пойти по стопам родителей. Хотела доказать, что могу чего-то достичь не по фамилии, а по способностям.
Теперь мне двадцать. И я стала такой, какой хотела быть.
Почти.
Словно в ответ на мои мысли, сзади заскрипела дверь. Я обернулась — на пороге стояла Мэйлинн. Она не сказала ни слова, просто посмотрела на меня тем самым взглядом, в котором смешались забота и лёгкое осуждение.
Мэйлинн Атарис — моя подруга с первого года. Маг воды, дочь учёной, выросшая среди книг и молчаливых ритуалов. Внешне она казалась хрупкой: тонкие черты лица, бледная кожа, выразительные глаза, в которых будто отражалась глубина ледяного озера. Тёмные, почти чёрные волосы были собраны в безупречную косу, и среди тёмных прядей играли холодным блеском две тонкие, синие — словно сама стихия оставила на ней свой след. Эти пряди она не красила. Они проявились после того, как она впервые применила сложное заклинание воды на втором курсе — магия оставила свою метку, как делает с немногими.
Голос у неё был мягкий, текучий, как родниковый поток, — но при этом в нём всегда звучала уверенность. За её спокойствием скрывалась проницательность и острый ум, способный разложить на части любой спор, особенно если он касался потоков магии или историй о древних ритуалах. Её невозможно было вывести из равновесия — разве что спором о магических теориях или глупостью преподавателей.
Сегодня она выглядела, как обычно, безупречно: бирюзовая мантия сидела как влитая, перчатки аккуратно сложены в руке, серебряная брошь в форме капли воды — чуть ниже воротника.
— Ты опять сбежала от завтрака, — сказала она, наконец, с лёгкой укоризной.
— Он был пересолён, — пожала я плечами. — Как и обычно.
— Он был вполне съедобен. И ты знаешь, что нам сегодня ждать Ри'Мэя. Опаздывать — плохой знак.
Я кивнула.
Ри'Мэй преподавал межстихийную теорию. Его терпение заканчивалось быстрее, чем энергия в кристалле. Он был старше всех преподавателей, с лицом, напоминающим смятую карту, и глазами, в которых отражалась сама история. Его занятия были обязательными для пятого круга, особенно сейчас, когда в Академии всё чаще заговорили о формировании экспериментальных межстихийных групп.
Именно там мне сегодня предстояло впервые сесть за один стол с Районом Ардессом.
Мэйлинн заметила, как я нахмурилась, и покачала головой.
— Он не кусается. И нет, у него нет хвоста.
— Зато у него есть язык. И он им пользуется, как оружием.
— Как и ты, — без тени улыбки сказала она. — Вас двоих стоит запереть в куполе Слияния и дать вам дуэль до первой капли здравого смысла.
Я усмехнулась, но настроение легче не стало. Район раздражал меня почти физически. Я не могла объяснить, почему. Возможно, потому что он был наглым, слишком уверенным в себе и слишком громким. Или, что вероятнее, потому что Район видел больше, чем позволял себе озвучить. Он смотрел на меня так, будто знал что-то, что я ещё не осознала.
— Ты идёшь? — Мэйлинн уже держала дверь.
— Да. Иду.
Я бросила последний взгляд на небо. Ветер подхватил края моей мантии и поднял лёгкий вихрь вокруг ног — почти ласковый, почти живой. Я чувствовала, как он дышит рядом со мной. В такие моменты казалось, что стихия понимает меня лучше, чем я сама себя.
Он знал, что будет дальше.
Я — пока нет.
Но всё внутри шептало: этот год изменит всё. Даже если я буду цепляться за привычное. Даже если я буду молчать.
Потому что магия — она не прощает притворства.
Особенно — когда ты врёшь самой себе.
***
Мы спустились по винтовой лестнице из башни Воздуха, по пути разминувшись с несколькими неофитами — те сразу прижались к стене и выпрямились, как струны. Пятый курс. Почти версанны. Почти.
Я не обращала на них внимания, как и полагалось. Академия учит молчаливому ранжированию — кому сколько лет, кто на каком курсе, кто из какой семьи. Формально — все равны. Фактически... нет. В Аркассе всё имеет свою шкалу. Даже ты сам.
Магический уровень — первая и самая чёткая граница.
Неофиты — основа мира. Около трети всех, кто рождается с магией, остаются на этом уровне. Они не стремятся к великим открытиям, не поступают в академии, не изучают сложных структур — просто живут, используя базовые заклинания для повседневных нужд: очищение воды, разогрев пищи, облегчение погоды. Они не глупы и не слабы — просто не выбирают путь магии как ремесла.
Иницианты — большинство. Почти все, кто учится в Аркассе, проходят через этот уровень. Более половины всех магов мира остаются на нём навсегда. Иницианты знают формулы, умеют взаимодействовать со стихией, используют заклинания с помощью слов, жестов и ритуалов. Они — стержень цивилизации. Без них не было бы ни защиты городов, ни целителей, ни практиков.
Но дальше — идут единицы.
Версанны — избранные. Лишь малая часть выпускников Академии дорастает до этого уровня. Это те, кто уже не нуждается в формулах — их магия течёт напрямую, по мысли и воле. Все в Совете имеют этот уровень. Преподаватели. Военные стратеги. Архивисты, допущенные к сокрытым текстам. Они обладают правом создавать и корректировать заклинания. Они правят этим миром.
Стихийные архитекторы — на грани легенды. Те, кто способен не только управлять стихией, но и создавать её структуру. Строить магические конструкции, которые живут независимо. Все преподаватели в Аркассе — архитекторы. Это обязательное требование. Но за пределами академии таких — единицы.
Мастера. Арканисты. Слова почти священные. За последние два века в Академии не было ни одного студента, кто поднялся бы до этого уровня. Это не просто сила. Арканист не управляет стихией. Он и есть стихия. Таких людей почти не существует. Они владеют уникальной способностью, связанной с их элементом, которую нельзя ни скопировать, ни повторить. Их невозможно обучить — они сами становятся учебниками. Каждый Арканист — вершина эпохи.
А выше... Куат'эннар. Те, кто обладает всеми стихиями на высшем уровне. Все существования мира существовала лишь одна семейная династия — Эрайлины, обладающие такой властью и силой. Но они бесследно исчезли более 500 лет назад. Но мне всё чаще кажется, что это неправда.
А помимо силы, здесь смотрят и на происхождение. Касты.
Серебряные — потомственные маги. Те, чьи фамилии звучат при входе в Совет, как бой колоколов. Я из таких. Мэйлинн — нет. Но на неё всё равно смотрят снизу вверх — сила важнее крови, но в идеале, конечно, нужно и то, и другое.
Серые — маги из обычных семей, прошедшие экзамен, попавшие сюда по праву знания. Их много. И именно они чаще всего становятся лучшими в практике. Но их редко зовут в братства. Им труднее пробиться в архивы. Их никогда не ставят в первую линию. Точнее, почти никогда.
Чёрные — изгнанные. Запятнанные. Те, кто применил магию, которой не должно быть. Кровавая вода. Чёрное пламя. Некромантия. Их не учат здесь. Их боятся. О них говорят шёпотом. Иногда — восхищённо, чаще — с отвращением. По сути это Арканисты, которые не входят в Совет: магию такого уровня нельзя применять в повседневной жизни.
И ещё есть Латентные. Те, у кого магия слаба. Их не берут в Аркассу вовсе. Но иногда... они всё равно оказываются здесь. По поддельным рекомендациям. По связям. Или потому что кто-то увидел в них искру, которую не видит остальной мир.
Аркасса — место, где тебя сначала сортируют, а потом учат.
Я шла быстро, каблуки глухо стучали по каменным ступеням. Белая мантия лёгким потоком струилась за мной — ткань, усиленная воздушным сплетением, подстраивалась под движение. На груди серебряный знак моей стихии — гладкий диск с выгравированным завитком ветра. Мы с Мэйлинн не сильно контрастировали: она, в лазурной накидке с капюшоном и шёлковой вышивкой по вороту, почти скользила рядом со мной, как капля по стеклу.
— Как думаешь, он снова будет опаздывать? — спросила она.
— Ри'Мэй? Вряд ли. Он любит драму, но не терпит несобранности.
— Я про Района.
Я фыркнула.
— Думаешь, он придёт?
— Он в списке. Тебе придётся это принять, — мягко сказала Мэйлинн. — Или хотя бы не шипеть при виде его мантии.
— Я не шиплю, — буркнула я.
Она лишь усмехнулась.
Купол Слияния — сердце Академии. Огромное, залитое светом пространство, без стен, с открытыми арками, выходящими на все четыре башни. Здесь проходили совместные церемонии, испытания, торжественные приёмы и — как сегодня — практические занятия по межстихийному взаимодействию.
Пространство уже начало заполняться. Студенты рассаживались на платформы по кругу, каждая — по цвету стихии. Белые и голубые, красные, синие, зелёные. Как лепестки цветка. Мы с Мэйлинн заняли места на секции Воздуха, ближе к центру.
— Пятый круг. Первый блок. Межстихийные взаимодействия. Приветствую, — раздался гулкий голос. Ри'Мэй появился, как всегда, неожиданно: из ниоткуда, посреди круга, с книгой подмышкой и складками мантии, развевающимися за спиной. Его фигура казалась вытянутой и угловатой, как будто сам был вырезан из воздуха.
— Сегодня вы будете работать в парах. По старой доброй традиции — не со своими. Обмен энергиями, контроль силы, координация. Именно это делает вас магами, а не взбалмошными заклинателями с комплексом величия. — он не улыбался, но голос звучал почти насмешливо. — Ваши фамилии распределены заранее. Кто не согласен — идёт к директору и пробует пересдать экзамен. Через год.
Я внутренне напряглась. Конечно, заранее. Конечно, не с нашей стихией. Конечно...
— Айретт. Ардесс. Встать в центр.
Я закрыла глаза.
— Мэл... — начала Мэйлинн, но я уже поднялась.
Я шагнула вперёд, чувствуя, как взгляды цепляются к моему силуэту. Белая мантия. Символ ветра. И Район.
Он появился с другой стороны зала, в тёмно-красной мантии огненной башни. Его походка — ленивая, почти насмешливая, как у того, кто пришёл не учиться, а наблюдать. Волосы, цвета выгоревшей меди, были растрёпаны, будто он дрался с ураганом. И, как всегда, ухмылка на лице — чуть перекошенная, вызывающе безразличная.
— Доброе утро, Айретт, — произнёс он с самым вежливым видом.
— Сомневаюсь, что оно будет добрым, — ответила я, не останавливаясь.
Мы встали друг напротив друга в круге стихии, окружённые прозрачным барьером — защита от выброса энергии. Ри'Мэй наблюдал за нами с площадки наблюдателей.
— Задача: синхронизировать потоки, — сказал он. — Не подавить. Не перекрыть. Не взорваться. Слушать и чувствовать. Начали.
Район загорелся первым — в прямом смысле. Его ладони покрылись теплым светом, тонкая нить огня побежала вверх по запястью, затанцевала между пальцами. Он не смотрел на меня — смотрел сквозь.
Я подняла руки. Воздух сгустился вокруг. Лёгкие потоки скручивались, подчиняясь мысли. И всё было бы нормально. Обычная практика. Обычный контроль. Но...
Я чувствовала, как он меня толкает.
Не физически — магически. Он не нападал, нет. Просто отстранял, как кто-то, кто не хочет делить пространство.
Мой воздух сопротивлялся. Потом дёрнулся.
Потом — ударил.
Вспышка света. Поток пламени, что Район направлял к верхней границе сферы, внезапно сдвинулся в сторону. Воздух повёл его, как струю воды, и огонь метнулся к левому барьеру, сорвав искры с магической защиты.
— Стоп! — рявкнул Ри'Мэй.
Мы оба отпрянули. Район резко выдохнул. Я почувствовала, как внутри меня всё дрожит.
Не от страха. Не от напряжения.
От силы.
Он посмотрел на меня — без ухмылки. Впервые.
— Ты это сделала? — спросил он тихо.
Я не ответила. Не могла.
Потому что я не знала.
Или... слишком хорошо знала.
Мы стояли в круге, в тишине, пока пульс не стих, пока воздух между нами снова не стал просто воздухом — не вибрирующим, а обычным, обыденным, без искры.
Район первым поднял взгляд. Его лицо, обычно маска самоуверенности, теперь было пустым. Без усмешки. Без интереса. Просто — ровное.
Он сделал шаг в сторону, развернулся к преподавателю:
— Прошу прощения, мастер Ри'Мэй. Я... отвлёкся. Потерял фокус. Это моя ошибка.
Я резко повернулась к нему. Он даже не посмотрел.
Ри'Мэй прищурился, словно сомневался. Секунда — и он махнул рукой.
— Бывает. Особенно у тех, кто считает, что уже всё умеет. — его голос был колюч, но в нём не прозвучало тревоги. Он не заметил. Никто не заметил.
Я выдохнула. Не облегчённо — сдавленно. Как человек, которому позволили остаться в комнате, где он уже должен был исчезнуть.
Я знала, что это было.
Это было необычное, высшее проявление воздуха. То, чему не учат. То, о чём я только читала в старом разделе библиотеки: каждая стихия имела нечто... большее. Не просто силу — уникальную суть, способную изменить саму природу магического взаимодействия. Воздух изменяет направление других стихий. Это не щит. Это вмешательство. Искривление. Изменение траектории. К сожалению или счастью, про другие стихии найти информацию я не смогла — для этого нужно было идти в библиотеки других башен.
И вот я, двадцатилетняя студентка с белой мантией, только что случайно применила магию, о которой половина Совета говорит шёпотом. А вторая половина — не верит, что она существует.
Это — магия уровня Арканиста.
Такую силу способны проявлять единицы — их имена выгравированы в сводах Совета. Настолько редкие, что их можно пересчитать по пальцам. И один из них — мой отец. Он — Арканист воздуха. Его называют Живым Потоком. Иногда — шёпотом. Иногда — с трепетом. Но даже он не заговорил со мной об этом уровне напрямую.
Я не умею этим пользоваться. Я не понимаю, как это происходит. Стихия просто вырывается наружу, как если бы у неё были свои намерения. Или — как если бы она полагалась не на разум, а на инстинкт.
И это пугало.
Я даже не почувствовала, как это сделала. Не намеренно. Не в рамках задания. Это было как рефлекс — увидеть, что огонь Района отклоняется, и подхватить его, как ветер подхватывает падающий лист.
И это было невозможно. На моём уровне — точно.
Меня затошнило. Не от страха — от осознания. А вдруг... вдруг это не ошибка?
Район не сказал больше ни слова. Он вернулся в свой сектор, сел, как будто ничего не произошло. Преподаватель продолжил перекличку, вызвал новую пару. Всё снова потекло по привычной колее.
А я осталась стоять в круге, всё ещё чувствуя, как воздух рядом со мной был не просто плотным, не просто податливым — он ждал.
— Он что, окончательно сошёл с ума? — Мэйлинн подошла, оттесняя меня мягко, но настойчиво, словно закрывая собой от мира. — В смысле... сам отвлёкся? Во время практики? Перед Ри'Мэем? Ты видела его лицо?
Я кивнула. Молча. Слов не хватало — или были, но не те.
Мэйлинн, как и все остальные, ничего не заметила. Ни вспышки, ни искажения потока. Только я. И, возможно... Район.
— Это он из-за тебя, да? — она скрестила руки, глядя на меня прищуренно. — Ты его довела!
— Я вообще молчала, — пробормотала я, будто оправдываясь.
— Тем хуже. Ты молчишь так, что это действует хуже, чем чужая лекция по межпоточным завихрениям. — она закатила глаза. — Ты видела, как он потом сел? Как будто перед ним фантом появился. Или кто-то из верхушки Совета собственной персоной.
Я усмехнулась, наконец выходя из транса.
— Пожалуй, Совет выглядел бы дружелюбнее.
Мы вернулись на свои места, и всё вокруг снова стало обычным — насколько в Аркассе вообще возможно «обычное». Новая пара вошла в круг, и я старалась сосредоточиться на их взаимодействии, делая вид, что не чувствую, как в лёгких ещё звенит отголосок чего-то чуждого. Чего-то... родного.
Позже, уже на обеде, всё это начало казаться почти сном.
Большой зал был заполнен студентами, как всегда — по цветам. Сверху, с балконов, выглядело бы красиво: пёстрые столы, живые пятна энергии. Но когда ты в гуще — это был просто шум, запах пряного супа и лёгкая сырость от воды, которую маги первого курса всё ещё не умели удерживать в форме.
Мэйлинн сидела напротив, аккуратно размешивая в чашке травяной отвар, как будто от него зависела стабильность её стихии.
— Я сегодня ещё пойду в архив. Хочу свериться по тем записям, где описывается реакция воды на поток. Ты со мной?
Я покачала головой.
— У меня башня. Практика с Тэлвеном.
— Земля? — она нахмурилась. — Опять? Ты ведь не можешь с ним общаться. Он упрямый, как глыба.
— Потому и практика с ним. — я пожала плечами. — Может, научусь двигать хотя бы его.
Нас никто не ставил в пару — мы сами этого хотели. Мы оба были на пятом круге, пятом году обучения из восьми, и оба понимали: если хочешь расти — ищи трудное. А взаимодействие воздуха и земли — самое трудное, что только можно придумать. Противоположности по самой сути. Воздух — переменчив и свободен, земля — стабильна и крепка. Его магия стояла на месте, моя — ускользала. Наши потоки почти не соединялись. Почти.
Но в этом и был интерес. Не состязание. Не симметрия.
Поиск баланса в дисбалансе.
Мы не говорили об этом вслух, но я знала: Тэлвин, как и я, хотел быть достойным своим родителям. Его мать — маг земли, известная архитектор — возглавляет Комиссию по закону плетений. Отец — боевой маг, один из старших Версанн Совета. Не просто фамилия. История. Как и у меня. Мы оба не могли позволить себе быть «обычными».
— Вот видишь. С тобой даже пошутить трудно — ты всё превращаешь в стратегию. — Мэйлинн усмехнулась и откинулась на спинку скамьи. — Как думаешь, Район теперь перестанет ходить на практики?
— Он не из тех, кто сбегает, — сказала я тихо. — Он вернётся.
— Отлично. — Она закатила глаза. — Будет снова жечь всё вокруг, пока ему не объяснят, что не вся жизнь — дуэль на пламенной арене.
Мы рассмеялись. Честно, по-настоящему. И это на миг позволило мне забыть, что под мантией, на коже, где-то внутри, ещё теплится напряжение, не ушедшее с круга.