он меня не замечает
Квартира теперь блестела, как новая, но каждый уголок давался ценой. Я драила полы на коленях, пока Даня развозил ночных клиентов. Живот, хоть и маленький, пульсировал от напряжения, напоминая о своем существовании острыми покалываниями. Врач на последнем приеме хмурился, тыкая в анализы: «Вес ребенка ниже нормы. Ешьте, хоть через силу». Но как есть, когда каждый рубль — в коробку с надписью «НА РЕБЕНКА», а не на сыр или мясо?
Работу в кофейне я нашла через подругу Марины. Хозяин, бородатый мужик с татуировкой «НЕ СПРАШИВАЙ», посмотрел на мой живот, усмехнулся: «Только не рожай за стойкой». Смена — шесть часов на ногах, с перерывом каждые два часа, который я тратила на поедание яблока и йогурта из просрочки. Даня не знал. Думал, я «гуляю в парке для здоровья».
Детскую обустраивала по ночам. Купила подержанную кроватку на «Авито», крашеную в розовый цвет — пол-то еще не знали. Отдраивала ее уксусом, пока Даня грохался в душ после смены. Однажды он застал меня за сбором комода:
— Откуда деньги? — спросил, снимая куртку в грязи.
— Аня дала, — соврала, отворачиваясь.
Он прищурился, но промолчал. Доверял. Или не хватало сил скандалить.
Кровь из носа пошла в середине смены. Клиентка с ребенком в коляске аж вскрикнула:
— Девушка, вам скорая нужна!
— Аллергия на кофе, — вытерла рукавом, улыбаясь через боль.
Аня, забежав за капучино, сразу раскусила:
— Ты же на ногах трясешься! Даня в курсе?
— Молчи, — прошипела я, суя ей стакан. — Не рыпайся.
Она бросила в меня зефиркой, но глаза были мокрыми:
— У Сереги племянник в соцслужбах работает. Может, пособие оформим?
— Нет, — резко отрезала. Гордость, или глупость — уже не различала.
Вечером, пока Даня спал, я разложила на кухне покупки: пачку подгузников, бутылочки, крохотные носки. Живот скривило от голода, но еда казалась пеплом. Вдруг за спиной хрустнула дверь:
— Вера? — Даня стоял в трусах, с красными глазами. — Что ты…
Я заслонила сумку с чеками, но он уже увидел.
— Ты работаешь, — не спросил, констатировал. Голос глухой, как удар по воде.
— Нет, это…
— Не ври! — рявкнул он, швырнув кружку в стену. Осколки брызнули под ноги. — Я пашу как конь, а ты… Ты гробишь нашего ребенка!
— Ты гробишь себя! — закричала в ответ, впервые за месяцы. — Я не хочу, чтоб ты сдох в 25!
Он схватил меня за плечи, тряся, но тут же отпустил, увидев, как я побледнела.
— Вера… прости, я…
— Всё нормально, — отстранилась, чувствуя, как мокрое тепло растекается по ногам. Взглянула вниз — кровь.
Скорая забрала нас под вой сирен. Даня сидел на сиденье, сжимая мою руку так, будто мог передать через пальцы всю свою силу.
— Прости… прости… — бормотал он, как заклинание.
Врач УЗИ водил датчиком по животу, хмурясь:
— Плацента частично отслоилась. Но сердцебиение есть. Месяц постельного режима, иначе…
— Иначе что? — спросил Даня, но доктор уже вышел.
Аня примчалась с Серегой, который тащил огромного плюшевого медведя.
— Вот, чтоб малыш не скучал, — ухмыльнулся он, ставя игрушку в угол.
Даня молчал. Глаза его блуждали по стенам, как бы ища выход там, где его не было.
Ночью, когда все ушли, он прилёг рядом на койку, обняв за талию:
— Я уволился с ночной работы. Осталась только дневная.
— Почему? — перевернулась к нему, уткнувшись носом в грудь.
— Потому что… хочу услышать, как он плачет ночью. Наш.
Через неделю узнали пол. Девочка. Даня купил голубой конверт — «Она же будет как небо», — и нарисовал на стене в детской смешного ангела с гитарой.
А я лежала, гладя живот, и впервые за долгие месяцы ела мамин борщ, который она тихо принесла в термосе. «Пронесёт», — думала, ловя взгляд Дани. Он кивнул, будто слышал.
Дождь стучал по подоконнику, как назойливый метроном. Я сидела за столом, уставившись в тарелку с холодным супом. Жирные капли плавали на поверхности, сливаясь в мерзкие узоры. Горло сжималось при одной мысли проглотить хоть ложку. Живот, теперь уже заметный, давил на рёбра, будто хотел вылезти наружу и крикнуть: «Хватит морить нас голодом!»
Даня оставил на столе пачку денег — свежие купюры, пахнущие бензином и чужими машинами. Рядом — смятая пачка сигарет «Примы». Он даже не прятал их теперь. Курил на балконе, молча, отвернувшись к стене. Как будто я уже стала частью мебели.
Аня звонила каждый вечер, взахлёб рассказывая про новую квартиру: «Серёга обои сам клеил! Представляешь, пьяный, с гитарой на спине, но всё ровно!» Её смех звенел, как колокольчик, а у меня в ответ — тихий хрип: «Круто…». Она не спрашивала про Данины сигареты. Видимо, догадывалась.
— Может, сходите к психологу? — вчера предложила, осторожно. — У Серегиной сестры муж…
— Нам не нужен психолог, — перебила я, наблюдая, как Даня тушит окурок о подоконник. Стекло покрылось чёрными точками, как проказа. — Нам нужно…
Не договорила. Он резко обернулся, глаза красные от бессонницы:
— Что? Мир? Идиллию? Я не волшебник, Вера. Я таксист.
Дверь хлопнула. Через час он вернулся с запахом дешёвого виски.
Сегодня утром попробовала заговорить. Стояла в дверях ванной, пока он брился, оставляя на раковине кровавые порезы.
— Дань… может, сходим в парк? Как раньше…
— У меня смена, — бросил, не глядя.
— Ты же обещал…
Бритва звякнула о керамику. Он повернулся, капли пены стекали по шее, как слезы.
— Обещал что? Не выжить? Извини, не получилось.
Вечером нашла в мусорке смятое направление на курсы для будущих пап. Датировано двумя месяцами назад.
Аня притащила домашний пирог. Сидела на кухне, жуя с натужной бодростью:
— Серёга колыбельные сочиняет. Говорит, наш сын будет рок-звездой.
— Здорово, — ковыряла вилкой в тесте. Изюм напоминал засохших мух.
— Вера, ты… — она потянулась к моей руке, но я дёрнулась.
— Не надо.
— Он тебя бьёт? — прошептала Аня, сузив глаза.
Рассмеялась. Горько, с надрывом.
— Хуже. Он меня не замечает.
После её ухода полезла в интернет: «Как понять, что муж вас ненавидит». Первый результат: «Он перестаёт видеть ваши потребности». Закрыла ноутбук, услышав ключ в двери.
Даня вошёл с пакетом из аптеки. Вывалил на стол витамины, банку арахисовой пасты, новую грелку.
— Врач говорил, тебе белка не хватает, — пробурчал, снимая куртку.
— Ага, — ткнула пальцем в банку. «Срок годности: 6 месяцев назад».
Он замер, потом резко швырнул пасту в стену. Стекло разбилось, коричневая масса брызнула на обои.
— Чё ты хочешь, а?! — заорал, сбивая стул. — Я пашу! Тылы обеспечиваю! Чего ещё?!
— Тебя! — выдохнула я, вставая. Живот упёрся в край стола, больно. — Хочу, чтоб ты был здесь! А не в машине, не в курилке, не в…
— Я здесь! — он схватил мои плечи, тряся. — Каждый день! И ты… ты как стена! Не пробить!
Вырвалась, спина ударилась о холодильник. Он отпрянул, будто обжёгся.
— Прости… — прошептал, протягивая руку.
— Не трожь, — отползла к окну. Дождь за стеклом слился с тишиной.
Ночью проснулась от крика. Даня метался во сне, скрючившись калачиком. «Не надо… пап, не надо…» — бормотал он, сжимая простыню. Впервые за месяцы прижалась к его спине, обняла. Он вздрогнул, затих.
Утром он ушёл, не попрощавшись. На столе — свежие деньги и записка: «Купи нормальной еды».
Аня прислала фото УЗИ — мальчик. «Серега уже купил барабанную установку, lol».
Поставила кастрюлю с супом. Съела две ложки. Вырвало в раковину, окрашенную в розовый цвет остатками свеклы.
«Пронесёт?» — спросила у отражения в окне. Молчание. Даже чайки не кричали
_______________
Тгк:АНТ3Х1ЙП