Глава 5
— И ты теперь будешь моим соседом, верно? — произнесла я, внимательно разглядывая своего напарника.
Он посмотрел на меня, медленно моргнув, словно кот, и отвернулся, не сводя взгляда со здания штаба, что виднелось вдали.
— Получается, что да. Нынче я являюсь агентом... — он говорил негромко, но каждое слово отзывалось в воздухе, как медленный аккорд виолончели.
— Ты ведь... согласен помогать мне и выполнять все мои приказы беспрекословно? — сказала я серьезно, но с легкой ноткой веселья. Улыбка сама появилась на моем лице. Это было так волнительно. Хм. Странно. Рядом с ним я стала чаще улыбаться и шутить. А он всё такой же — каменная, непробиваемая стена. Не то чтобы я пыталась растопить его холодное сердце, нет. Но разговаривать с молчаливым — не всегда весело. Иногда так хотелось, чтобы он хоть немного улыбнулся.
— Я согласен. Я буду в твоей команде, — глубоко вдохнув, сказал Лукас. Его профиль в полутьме казался резким, а золотистые глаза рыси отражали свет луны, переливаясь, словно металл.
— Тогда объявляю, что команда Рэй официально открыта! — торжественно улыбнулась я, даже похлопала в ладоши. Команда. И я в ней — лидер. Лидерство не всегда означает быть суровым. Главное — быть ответственным, слышать других и становиться лучше с каждым днём.
Лукас сидел на моём новом кожаном диване цвета ночного неба. Его руки осторожно чинили нож — с таким сосредоточением, будто это было самое ценное, что у него есть. На улице царила суровая ночь. Луна едва освещала «Hidden St», и свет почти не попадал в мой дом. Поэтому я включила лампу на стеклянном столике возле дивана, где расположился Лукас. Желтый круг света согревал комнату. Я пила кофе. Он точил свой нож, словно медитировал.
Мысли роились в голове, и в итоге моя смелость подтолкнула меня к вопросу:
— Ты всегда был таким? Холодным, с безразличием в глазах, будто тебя ничего вокруг не волнует? Я правильно описываю? — мой голос тихо прорезал уютную тишину.
Ветер коснулся щеки, будто хотел напомнить о чём-то забытом, давно унесённом. Но я отогнала это чувство, продолжая смотреть на него янтарными глазами. В темноте они светились чем-то тёплым, хранили свет внутри себя, а не отражали его.
Лукас не сразу ответил. Он смотрел на лезвие ножа, на отражение собственных золотых глаз. Те казались потускневшими, словно в них погас огонёк.
— Нет, — его голос прозвучал глухо, но уверенно. — Был мягче.
Он хотел сказать больше, но слова застряли.
— А что случилось? — осторожно спросила я, стараясь скрыть свою явную заинтересованность.
Он посмотрел на меня. Без злости. Но так, будто между нами в одно мгновение выросла стена — крепкая, непробиваемая, холодная. Та самая, что я уже успела узнать. Затем он отвернулся.
— Ничего особенного. Просто вырос. Так бывает. Когда растёшь, становишься сильнее, опытнее... Но вместе с этим всё вокруг постепенно становится безразличным. Не так, как в детстве, когда мир был ярким, как цветная картинка. — Его голос звучал ровно, но в нём сквозила усталость.
Он будто хотел сказать что-то ещё, но резко встал, забрал нож. Надел пальто, повернулся ко мне спиной.
— Спокойной ночи, Рэй. Спасибо, что появилась в моей жизни. — Слова сорвались почти шёпотом, мягко и неуверенно, непривычно для него.
Я не успела ответить. Только моргнула — так же растерянно, как от внезапного яркого света. Лукас, сделав шаг вперёд, замер на мгновение, словно понял, что сказал больше, чем хотел.
В тусклом свете лампы я успела рассмотреть его лицо. Там было что-то... то ли смущение, то ли страх — как будто он открыл передо мной часть своей души и тут же пожалел об этом.
Он быстро отвёл взгляд, коротко кивнул и вышел, прикрыв за собой дверь. Но сделал это так, что звук словно подчеркнул — дверь теперь закрыта не только в комнату, но и в него самого.
Я осталась одна, стоя посреди комнаты. Тишина стала почти осязаемой. Сердце замерло в нерешительности: реагировать ли на его слова, или отпустить их, как будто их вовсе не было?
От лица Лукаса...
Я шёл по узкой тропинке. Лунный свет был тусклым и приглушённым, тени вокруг дрожали, будто отражая то, что творилось внутри меня самого.
Я сжал пальцы в кулак. «Спасибо, что появилась в моей жизни».
Зачем я это сказал? Я же знал, что проговорился. Слишком много чувств прорвалось сквозь тщательно выстроенную броню, которую я возводил годами. И теперь внутри поселилось странное, невыносимое ощущение — будто я выпустил наружу что-то слишком личное, слишком уязвимое. А я не хочу быть таким. Я не хочу быть слабым.
Остановился у входной двери своего дома. Положил ладонь на холодную металлическую ручку, прикрыл глаза.
— Глупый, — почти беззвучно прошептал я самому себе.
Смятение, которое я обычно прятал за отстранённостью, сжимало грудную клетку. Я не знал, как теперь смотреть ей в глаза. Но ещё хуже — не знать, что почувствовала Рэй. Потому что это звучало как... чёрт возьми, признание в любви!
И что же теперь делать? А может, она не заметила? Лишь бы она не задумалась об этом.
Странно, я всегда веду себя по-другому. Только с ней — иначе. С ней всё рушится.
Глупое сердце! Глупые чувства! Всё это глупо! Слышишь меня, мозг?!
А сердце стучало всё сильнее: тук-тук... тук-тук... — не слушая моих криков.
Оно жило по своим правилам, и это пугало меня больше всего.
*
Вы не представляете, какое недоумение и какую растерянность я сейчас ощущала. И как мне это принимать? Признание в любви? Прощание? Или просто фразу, которая ничего не значит?..
Неизвестно.
Облака собрались в одну тёмную кучку, закрыв слабый свет луны. Я сидела на подоконнике, задумчиво поглаживая подбородок, чуть хмурясь и всё ещё прокручивая в голове слова Лукаса. Возможно, это и вправду была просто благодарность, а я тут надумываю лишнее. Но голос его звучал слишком искренне... и столько скрытой боли в нём было.
Разве такие слова произносят просто так? Это определённо что-то значило.
Звёзды ярко светили на небосводе, будто подмигивая мне, словно подавая какой-то тайный сигнал. Окошко было открыто, и я отчётливо слышала ночные звуки леса. Моя рука, поглаживавшая подбородок, вдруг замерла, когда сквозь приоткрытую створку ворвался ветер. Он не был резким, не был холодным — наоборот, в нём чувствовалось что-то живое, почти ласковое.
Порыв мягко коснулся моего уха, легко откинув прядь волос с лица. Он прошёлся по комнате, шелестя бумагами на столе — среди них были документы о заявке в агентство. В этой хрупкой тишине я выдохнула. Подтянула колени к груди, обхватила их руками и положила голову на них, прислушиваясь.
Ветер будто шептал что-то неразборчивое. Наверное, это и есть то чувство, которое называют спокойствием.
Да... похоже, именно оно.
Воспоминание...
Я снова на том же месте. На нашем любимом месте.
Мы с Рэй сами его выбирали... ну, как «сами». Я первый нашёл это местечко, показал ей, но потом она заявила, что это она первая его нашла. Я, конечно, не стал спорить — пусть будет так, ведь для меня было главное, что оно стало нашим общим.
Каждую субботу вечером мы встречались здесь. Болтали обо всём, сидя высоко на верхушке, на самой толстой ветке дерева. Иногда играли в догонялки или в «охотника». А если пройти ещё чуть дальше, открывалось озеро. Мы часто туда бегали и купались — прямо в одежде, тайком от родителей. Только потом нам запретили, когда мы с Рэй одновременно заболели после очередного такого купания.
Но с Рэй мне никогда ничего не было страшно. Ни болезни, ни наказания, ни даже ссоры. Ведь я точно знал: нас не разлучит ничто. У нас была очень крепкая дружба.
Однажды мне удалось уговорить её поехать вместе со мной в лагерь. Поверьте, это было непросто! Рэй не любит никакие строгие расписания, подъёмы по звонку или утренние зарядки. Да и родители её нечасто отпускали. Но как только они услышали, что я тоже еду, то сразу согласились.
И знаете, мы провели то лето просто замечательно.
Вот, сейчас мы снова сидим на нашем любимом дереве. Оно было огромное, с раскидистыми ветвями во все стороны. На самой длинной и крепкой ветке устроился я, с книжкой в руках. Опять, да. Я всегда любил читать и даже в лагере находил для этого время.
Рэй рядом. Она слушала, что я читаю вслух, иногда перебивая вопросами или своими смешными замечаниями. Я улыбался. Мне всегда нравилось, когда она рядом.
Рэй запрокинула голову, глядя на меня снизу вверх. Она стояла на траве, свет золотил её янтарные глаза, и в этот момент казалось, будто всё вокруг становится уютным. Если бы я умел писать книги, я бы посвятил ей целую — только о ней одной. Но у меня всё ещё впереди, верно?
Маленькая волчица топнула ножкой, надув щёки и пробурчав:
— Лукас, спускайся немедленно! Мне ужасно скучно. Я хочу поиграть в догонялки! — голос у неё был строгий, но при этом такой смешной, что я невольно улыбнулся.
— Потерпи, Рэй. Это же последние дни в лагере. Мы уже почти два месяца бегали и играли, дай хоть немного насладиться чтением, — я чуть сильнее прижал книгу к себе и вновь опустил взгляд на страницы.
— Ты и так от природы поэтичный, зачем тебе ещё и читать? — она наклонила голову набок, смотря на меня испытующе.
Я приподнял глаза, и мои губы тронула довольная улыбка.
— Я? Поэтичный? Хм... возможно, ты права, — ответил я, чувствуя, как кисточки на ушах слегка дрогнули от лёгкой радости.
***
— Прошу, улыбнитесь! Это фото будет висеть в школе! — крикнул вожатый, нацелив на нас фотоаппарат и внимательно следя, чтобы все дети из лагеря поместились в кадре.
Мы с Рэй стояли в центре. Я нежно улыбнулся, крепче сжав её ладошку в своей, привлекая внимание. Она обернулась на меня, и я глазами указал на фотоаппарат. Волчица тут же широко улыбнулась — искренне, по-настоящему. Это было «прощальное» фото. Последний день в лагере. Завтра — разъезды: каждый в свой дом, в свою деревню.
Я-то думал, что как обычно мы с Рэй поедем вместе на автобусе, но оказалось, что её заберут родители, и они сразу отправятся в город. Мне стало так грустно, что в груди будто поселился тяжёлый камень. Но я не хотел показывать этого. Поэтому на фото я улыбался — как только мог.
Я даже сумел уговорить вожатого сделать ещё один снимок — только нас двоих. Мы стояли рядом, я положил ладонь ей на плечо, слегка обняв со спины. Снимок вышел особенный: на заднем плане размытая тень леса, а свет заката разливался золотисто-розовыми красками, будто укрывая нас обоих.
Когда фотографию напечатали и я взял её в руки, то на обратной стороне дрожащей рукой написал фразу:
«Если однажды меня не станет рядом, просто найди меня в ветре. Я всё равно буду тянуться к тебе сквозь тишину».
Я никогда не забуду, как Рэй, прочитав эти слова, разрыдалась. Тёплые слёзы стекали по её щекам, а она прижимала фотографию к груди, шепча, что не хочет расставаться со мной ни на секунду. Она даже умудрилась отругать меня за эти слова. Глупышка.
Но я же всегда буду рядом, правда? Даже если меня не будет — меня заменит ветер.
*
Лукас сжал пальцы в кулак, оставляя ногти на коже ладони — будто хотел удержать эти мысли внутри, не дать им сорваться с губ. Сердце билось чуть быстрее, чем обычно, и он это прекрасно чувствовал — гулкая пульсация отдавалась в висках.
Зачем я всё это прокручиваю снова и снова? — он зажмурился, пытаясь выгнать из головы хрупкий образ маленькой волчицы с янтарными глазами. Но чем сильнее он старался, тем отчётливее перед глазами всплывала её улыбка, то самое прощальное фото, её руки, дрожавшие от слёз.
— Чёрт, — глухо выдохнул он, с силой перевернувшись на бок и спрятав лицо в подушку.
В груди жгло. Воспоминания не просто возвращались — они словно пытались прорвать ту стену, которую он воздвигал годами. Стоило хоть на миг расслабиться — и трещины становились глубже, больнее.
Он вдруг представил, как это могло бы прозвучать: «Рэй, я был там, с тобой. Я — тот самый Лукас». И сразу же внутри всё оборвалось — от страха, от нежности, от предвкушения и одновременно ужаса.
Она посмотрит на меня и... что? Улыбнётся? Заплачет? Или отвернётся, решив, что я просто пытаюсь влезть в её прошлое, которого для неё больше нет?
Он судорожно вдохнул и резко сел на кровати. Кисточки на ушах нервно дёрнулись.
— Нет... я не рискну, — прошептал Лукас себе под нос, глядя в пол.
Но в груди всё же горела маленькая, упрямая искра надежды, от которой невозможно было избавиться.
***
Да, и что вы думаете? Лукас забыл, о чём говорил вчера, а теперь ходит и делает вид, что ничего не было. Я честно не понимаю его поведение. Он словно играет в «холодно и горячо». То относится как к простой коллеге, то как к самому дорогому человеку на земле.
Неужели он не может определиться? Это мне всё же было неясно.
Сейчас я шла по узкой тропинке, ведущей к штабу. Сухие веточки хрустели под ногами, воздух пах хвойной смолой и сырой землёй после дождя. Жила я ведь недалеко, так что передвижение на машине казалось бессмысленным. Смысла не было точно так же, как и в попытках Лукаса относиться ко мне неуважительно. Да, я считаю, что это неуважение моей личности — скрываться за маской, думая, что я не замечаю.
Он, наверное, думает, что я не вижу, как он на меня иногда смотрит. Его нежная хватка тогда, когда он коснулся моей руки. Его фраза о благодарности — что я появилась в его жизни. Всё это было как-то странно. Словно сон, из которого хочется проснуться, не желая видеть происходящее, но веки лишь беспомощно дрожат, не поддаваясь желанию.
Агентство, Дженис, Лукас... Всё слишком быстро происходит. Я вам не робот какой-то. Я — живое существо, и имею право на спокойную жизнь. Но вряд ли после всего, что случилось, мой мозг будет работать не спеша. Столько мыслей в голове. Столько тайн и загадок.
Знаете, иногда голова уже не хочет думать. Не хочет разгадывать тайны. Не хочет анализировать. Всё равно на всех — странная ли ты, плохая, хорошая, ненормальная, адекватная... всё это не важно. Хочется отключиться от мира. Скрыться в укромном месте и просто наслаждаться тишиной, где никто не будет искать, не будет смотреть, не будет задавать вопросов.
Однако этот мир не позволяет мне забыть. Как будто тянет за рукав, не даёт уйти. И даже когда я закрываю глаза, он шепчет, требует, напоминает — о чём-то, что я не могу вспомнить, но что-то во мне это всё равно знает.
Забыть... даже когда хочется просто исчезнуть в тени, спрятаться от всех этих взглядов и ожиданий. Как бы я ни бежала, всё равно придётся вернуться. Слишком много мыслей, слишком много голосов. И все они требуют ответа, требуют действий.
Но если все вокруг закричат — я не смогу ничего услышать. Может быть, будет момент, когда я смогу просто замолчать: не решать ничего, не быть ничем, просто позволить себе не думать. Но пока эти мысли роятся, беспокойство кружится, как стая ворон. И не даёт мне ни покоя, ни тишины.
А ведь и вправду, я думаю, что тишина — это единственное, чего я действительно хочу. Такую, где слышен только ветер, медленно скользящий сквозь листву. Тишину, в которой я могу быть собой. Где имя — просто имя, а не кодовое обозначение, которым пользуются все в штабе.
Но разве это возможно, если я — Агент 776? На моих плечах огромная ответственность. Мир не даст мне забыться. И даже если я однажды исчезну — меня всё равно будут искать. Или помнить. Или ненавидеть. Хотя не припоминаю, чтобы у меня были враги.
Однако сейчас я всё ещё хочу хотя бы на мгновение закрыть глаза и поверить, что всё это не по-настоящему. Что я просто Рэй. Не агент. Волчица, которая мечтала иметь близкого человека и не проживать оставшуюся жизнь в одиночестве. Волчица, которая хотела не досье с грифом «секретно», а тихий дом и тёплый голос рядом.