Глава 17. Перемирие поневоле
После той ночи в доме воцарилась хрупкая, зыбкая тишина. Ариана больше не пряталась так отчаянно, а Эктор перестал её преследовать с прежней язвительной агрессией. Между ними возникло странное, невысказанное перемирие, основанное на взаимопонимание боли. Они видели трещины в броне друг друга.
Однажды Лора попросила Ариану отнести в его комнату свежее постельное бельё. Горничная заболела, а Серджи ждал гостей, и всё должно было быть безупречно.
Ариана замерла у его двери, словно на пороге логова зверя. Постучала. Ответа не последовало. Осторожно приоткрыв дверь, она увидела, что комнаты пуста.
Она зашла, стараясь не смотреть по сторонам, и принялась быстро перестилать кровать. Воздух в комнате был пропитан им — его запах, его энергия. Это было интимнее, чем любое прикосновение.
Заправляя пододеяльник, она заметила на прикроватной тумбочке не фотографию, а маленький, потрёпанный мяч — явно детский, первый. Он стоял там, как скромный трофей, не похожий на все те блестящие кубки, что были расставлены на полках.
Её сердце сжалось. Это был проблеск в его прошлое, в то время, когда, возможно, футбол был просто любовью, а не способом заслужить одобрение холодного отца.
В этот момент дверь открылась. Она резко выпрямилась, как пойманная на месте преступления.
Эктор замер на пороге. Он был в тренировочном костюме, с сумкой через плечо. Его взгляд скользнул по ней, по перестилаемой кровати, и остановился на мяче в её руке. Его лицо на мгновение стало незащищённым, почти испуганным.
— Что ты делаешь? — его голос прозвучал резко, но без злости.
— Бельё... Лора просила, — она поставила мяч на место, как обжигающий. — Я уже почти закончила.
Она потянулась за подушкой, но он был быстрее. Его рука легла на её, чтобы забрать наволочку. Их пальцы соприкоснулись. Оба замолчали, ощущая электрический разряд от этого мимолётного прикосновения.
— Я сам, — сказал он тихо, отбирая бельё. Их взгляды встретились. В его карих глазах не было насмешки, только усталое принятие. Он знал, что она видела. Видела его слабость. И позволял ей быть здесь.
— Хорошо, — кивнула она и, не в силах больше выносить эту напряжённую близость, выскользнула из комнаты.
Но на этот раз, убегая, она не чувствовала страха. Было что-то другое... лёгкая грусть.