Глава 8: Правда!
«В тишине смерти рождается гром мести, а в пепле отчаяния прорастает сталь решимости.» Malika_Demiral.
***Арык.
Выйдя из сумрачных стен дворца, я вдохнул полной грудью. Сад. Бесконечное море зелени, цветов, деревьев. Садовники, словно муравьи, сновали туда-сюда, усердно трудясь над новой жизнью. Казалось, что в этом месте, где царит вечное цветение, не может быть места лжи и предательству. Но я знал – это лишь иллюзия.
Я остановился, наблюдая за ними. Их руки, загрубевшие от мозолей, бережно прикасались к земле, сажая новые деревья, высаживая рассаду. В их работе было что-то такое… настоящее. Живое. Прям как у нас с отцом. Я скучал по тем дням.
— Принесите мне инструменты, — бросил я одному из садовников, стоявшему неподалеку.
Он удивлённо замер, его глаза расширились. Я усмехнулся.
— Не удивляйся, — сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал мягче. — Я тоже человек. Имею право работать.
Он, всё ещё не много растерянный, поспешил исполнить мой приказ. Пока он бегал, я сам подошёл к краю клумбы, где земля была мягкой и податливой. Взяв в руки первую попавшуюся мотыгу, я начал копать. Земля неохотно поддавалась, но я не сдавался. Грязь облепила мои руки, пальцы, даже щёки, но это было не важно . Важно было почувствовать её, эту землю. Важно было вложить в неё часть себя.
Где-то сверху, на балконе, я почувствовал чей-то взгляд. Кесем. Она наблюдала за мной. Я поднял голову, встретившись с её взглядом. В нём не было ни удивления, ни осуждения, только спокойное наблюдение. Я снова опустил глаза к земле, продолжая свою работу.
Вдруг до моего слуха донёсся звонкий, чистый смех. Детский смех, такой заразительный, что я не вольно пошёл на звук. И там, в глубине сада, среди благоухающих цветов, я увидел её. Маленькая девочка, словно Ангел, порхала среди зелени, её светлые волосы вздымались в воздух, когда она с восторгом бегала за бабочкой. На ней было нежное розовое платье, облегавшее её тоненькую фигурку, но всё это меркло по сравнению с её взглядом. Длинные, тёмные, пушистые ресницы обрамляли огромные, тёмно-синие глаза, которые горели чистотой и безграничной радостью. Моё сердце пропустило удар.
— Как тебя зовут? — спросил я, подойдя ближе.
Малышка остановилась, посмотрела на меня своими большими глазами, улыбнулась так ослепительно, что мне показалось, будто солнце засияло ярче.
— Атике, — прошептала она.
И снова, засмеявшись, она побежала дальше, к высоким, пышным пионам, её любимым цветам, кажется. Я смотрел ей вслед, чувствуя, как что-то внутри меня оттаивает.
В этот момент к цветам спустилась Кесем. Она легко подняла малышку на руки.
— Пора готовиться к дневному сну, моя маленькая звёздочка , — сказала она, её голос звучал ласково, но я уловил в нём нотку усталости.
Я подошёл к ним, мои руки всё ещё были в земле.
— Кесем, — обратился я к ней, и мой голос прозвучал непривычно тихо. — Ты… ты сердишься на меня?
Она обернулась, её взгляд задержался на моих испачканных руках, затем перешёл на моё лицо.
— Ты решаешь слишком многое за моей спиной, Арык, ты думаешь что я виновата в болезни Баязида... — ответила она, её тон был ровным, но в нём чувствовалась лёгкая горечь.
— Баязид не болен, — сказал я, глядя ей прямо в глаза. — Это ложь. И эта ложь раскрылась. Кто-то хочет забрать у него жизнь. И я хочу узнать кто. Я делаю что-то не правильное?
Кесем замерла. Её лицо стало непроницаемым, словно маска. Она ничего не ответила, просто медленно повернулась спиной и, прижимая к себе Атике, направилась прочь во дворец. оставив меня одного.
***
***Кесем.
Из сада я вернулась в свои покои, сжимая кулаки так, что ногти впивались в ладони. Арык. Этот мальчишка, этот несносный, бесстрашный мальчишка! Как он смел? Как он смел идти против меня? Против моих планов, которые я выстраивала годами, обдумывала каждую мелочь, просчитывала каждый шаг!
Мой взгляд упал на Атике, спящую в своей кровати. Ангел. Мой Ангел. И этот мальчишка, этот юный султан, который должен был быть моей марионеткой, моей игрушкой, этот Арык, посмел бросить вызов моему авторитету. Он думает, что он всё знает? Что он раскрыл какую-то страшную правду? Глупец! Он ничего не знает. Он лишь ступает по тонкому льду, не подозревая, как глубока вода под ним.
«Баязид не болен…» – слова Арыка эхом отдавались в моей голове, разрывая её на части. Он знает. Или, по крайней мере, думает, что знает. Он увидел, что его брат не умирает от какой-то неведомой болезни. Он увидел, что это было нечто другое. И он, наивный, считает, что теперь он всё понял. Что он всё раскрыл.
Мои планы… Моё наследие… Всё, что я строила, всё, ради чего я боролась, теперь висит на волоске из-за этого ребёнка. Я совершила ошибку. Огромную, катастрофическую ошибку, посадив его на трон. Я думала, что смогу им управлять, как всегда. Я думала, что он будет слеп и послушен, как и все остальные. Но он оказался другим. В нём есть что-то дикое, что-то неуправляемое. И это "что-то" скоро уничтожит всё.
Я прошла к окну, глядя на вечерний закат, который окрашивал небо в кроваво-красные тона. Он говорил со мной. Он сказал, что знает. И он будет действовать. Я должна действовать первой. Должна действовать быстро.
— Зайди, — приказала я, не оборачиваясь.
Дверь тихонько скрипнула, и в покои вошла Фатьма, моя верная служанка. Она стояла у порога, ожидая моих распоряжений, её лицо было непроницаемым, как и всегда.
— Фатьма, — начала я, мой голос был хриплым от сдерживаемой ярости. — Мне нужно, чтобы ты сделала кое-что. Очень осторожно.
— Что прикажете, госпожа? — её голос был спокоен, но я видела, как напряглись её плечи. Она знала, что когда я так говорю, речь идёт о чём-то серьёзном.
— Арык… Он слишком много знает. Он слишком много делает. Он слишком опасен.
Я повернулась к ней, мой взгляд был полон ярости.
— Он думает, что раскрыл тайну. Думает, что он самый умный. Но он ещё не понимает, какая сила скрывается в тени. Он ещё не знает, что я готова на всё, чтобы защитить своё.
— Но, госпожа… он же ещё ребёнок…
— Он мой враг, Фатьма! — прошипела я, обрывая её. — Он хочет разрушить всё, что я построила. Он хочет отобрать у меня то, что принадлежит мне по праву! Он не оставит меня в живых, если узнает всю правду. А он узнает. Скоро.
Я подошла к ней, мои глаза горели.
— Нужно действовать. Быстро. И решительно. Он не должен узнать. Никто не должен узнать. И Арык… он должен замолчать. На всегда .
Фатьма кивнула, её лицо было бледным, но решительным. Она знала, что делать. Она всегда знала.
— Как прикажете, госпожа.
Я вернулась к окну. Закат угасал, оставляя после себя лишь холодную тьму. Но в этой тьме я видела свой путь. Путь, который приведет меня к победе. И никто, даже этот мальчишка-султан, не встанет у меня на пути.
***
***Элмаз.
Холод. Он проникал сквозь лохмотья, сквозь истерзанную кожу, добираясь до костей. Сырость. Она была повсюду – на стенах, на полу, на моих одеждах. Грязь. Она въелась в ногти, в складки кожи, в саму мою душу. И тишина. Тишина, которая была громче любого крика.
Мои руки… Они были в крови. Не моей. Крови тех, кто пытался сломить меня. Крови тех, кого я защищала. Крови тех, кого я потеряла. Цепи. Тяжёлые , холодные, они сдавливали запястья, напоминая о моей беспомощности.
Стена. Она была моим единственным собеседником. Белая, когда-то, теперь – серая, исчерченная царапинами. Моими царапинами. Каждый удар, каждый отказ, каждая надежда, разбитая вдребезги – всё это я оставляла на ней.
— Когда же это закончится? – шептала я, и мой голос, хриплый и чужой, терялся в сырости. — Когда же я увижу свет? Свет дня, свет неба… свет его глаз…
Глаза моего сына. Я помнила их. Такие же синие, как летнее небо. Такие же яркие, как звёзды. Где ты, мой мальчик? Где ты, мой свет?
Я протянула руку, пальцы дрожали, ища опоры, ища чего-то… живого. Но вместо стены я коснулась чего-то мягкого. Тёплого . Я подняла взгляд.
Он стоял там. Мой сын. Мой маленький, мой любимый. Он улыбался мне той самой улыбкой, от которой таяло сердце. Его светлые волосы развевались, словно облака, а глаза… глаза сияли. Мой Умар. Мой небесный мальчик.
— Сынок! – вырвалось у меня, и я бросилась к нему. Но мои цепи… они не пустили. Я упала на колени, обхватив голову руками. — Нет… это не правда … ты не здесь…
— Мама? – прозвучал его голос, такой знакомый, такой родной, но такой далёкий . — Ты плачешь, мама?
— Плачу? Да, сынок. Я плачу. Плачу от боли, от страха, от одиночества. Здесь так холодно… так темно… нет твоего брата, твой брат не пришёл ко мне...
— Но я же здесь, мама. Я пришёл к тебе. Твой сын никуда не уходил.
— Ты пришёл ? Ты пришёл , чтобы забрать меня? Забрать из этого Ада ? – в моём голосе прозвучала надежда, такая хрупкая, такая несвоевременная.
— Я пришёл , чтобы быть с тобой, мама. Всегда.
Я снова протянула руку. Его лицо было так близко, так реально. Я чувствовала тепло его щеки. Я чувствовала его дыхание.
— Ты настоящий? Скажи, ты настоящий? – мой голос дрожал.
— Я – часть тебя, мама. Часть твоей души. Я всегда с тобой.
— Но... но ты умер, сынок… Я видела… – слёзы хлынули с новой силой, обжигая кожу. — Я видела, как они… унесли тебя...
— Не вспоминай, мама. Это было больно. Очень больно. Но теперь мы вместе. И здесь нет боли.
Я закрыла глаза, отдаваясь этому обманчивому утешению. Его руки обняли меня, его губы коснулись моего лба. Я чувствовала себя в безопасности. Я чувствовала любовь.
Но когда я открыла глаза, комната снова была пуста. Только мокрые стены, грязь и ледяной холод. И моё одиночество. Оно было безгранично. Оно было вечно.
— Нет… – прошептала я, сжимая кулаки. — Нет… ты не уйдёшь … ты должен быть здесь… Умар! Арык!
Я снова протянула руку, ища его, ища спасение. Но я коснулась лишь холодной, мокрой стены. И мой крик, тихий, душераздирающий, вновь растворился в темноте.
—Ты здесь… Ты должен быть здесь… – бормотала я, погружаясь в безумие, единственное спасение от невыносимой реальности.
Одиночество… ты мой единственный друг…
— Сынок… где же ты?.. Я так устала… Пожалуйста… забери меня…
Мои слова, моё сознание, моя душа – всё рассыпалось на осколки, утопая в бездонной бездне отчаяния. И лишь эхо моего крика, крика матери, потерявшей всё, оставалось в этой проклятой темнице.
***
***Арык.
Прошло ровно два месяца. Два месяца, наполненных лязгом стали, запахом пота и тяжестью ответственности. Два месяца, каждый день которых был посвящен подготовке к войне. Войне, которая могла забрать меня, забрать Баязида, забрать наших близких. Но я не думал о смерти. Я думал о победе. О защите. О том, чтобы вернуться.
Я был одержим тренировками. Каждый мускул, каждый нерв был настроен на одно – стать сильнее, быстрее, выносливее. Никто не видел меня, кроме Зары. Моей маленькой Зары. Она была моим единственным светом в этих мрачных днях. Её смех, её объятия – вот что давало мне силы идти дальше.
Но сегодня я шёл к Баязиду. Моему брату. К тому, кого я поклялся поднять на ноги. К тому, кого я вырвал из лап смерти.
Его покои. Я сменил там всех. Никто не имел права приближаться к нему без моего разрешения. Я был его щитом, его стражем. И вот, я вошёл .
Баязид. Он стоял у кровати, опираясь на её край. Пытался сделать шаг. Медленно, нё уверенно , но пытался. На его лице была сосредоточенность, а в глазах – та искра жизни, которую я так хотел увидеть. Улыбка тронула мои губы. Я сдержал её , чтобы не спугнуть.
Он повернулся, увидел меня. В его глазах мелькнула радость.
— Арык, — его голос был слабым, но в нём уже звучала сила. — Ты пришёл .
— Я всегда прихожу, брат, — ответил я, подходя ближе. — Ты справляешься. Я видел.
Он кивнул, его губы дрогнули в улыбке. Он протянул мне стакан с водой.
— Я обещал, что подниму тебя на ноги, — сказал я, беря стакан. — И я это сделал.
— Ты сдержал слово, Арык. Ты спас меня. Я… я не знаю, как тебя благодарить.
— Не нужно благодарить, брат. Мы же братья.
Я сделал глоток воды, чувствуя, как она утоляет не только жажду, но и мою тревогу. Он сделал шаг. Потом ещё один. Медленно, но уверенно. Он шёл ко мне.
Мы стояли рядом, плечом к плечу. Два брата, две судьбы, связанные не только кровью, но и битвой.
— У меня был уже брат… очень близкий... — начал Баязид, и я понял, куда он клонит.
— Вы с ним играли во дворце? — закончил я. — Ты мог спрятаться за его спиной?
Он рассмеялся. Его смех был ещё слабым, но он уже звучал. И это было лучше любой музыки.
— Он всегда защищал меня, хотя были одного возраста, он умер, мой Мурат... — добавил он. — Но ты не уходи. Жизнь дала мне ещё одного брата, и я не хочу чтобы она забрала его.
— За тобой всегда стояла защита. Теперь ты сам себе опора.
Мы прошли в гостиную. Я приказал принести чай. В первые мы сидели так. Вдвоём . Без страха, без интриг. Просто два брата, которые нашли друг друга.
— Расскажи мне о войне, — сказал Баязид, когда мы уселись. — Ты готовишься к военному походу.
— Я готовлюсь защитить то, что нам дорого. И ты будешь со мной.
— Я буду. Я не останусь в стороне. Ты показал мне, что такое настоящая борьба. Ты показал мне, что такое быть мужчиной. Когда я увидел потерял надежду что когда-нибудь встану с постели...
Мы пили чай, и наши разговоры текли легко, непринуждённо. Мы смеялись над детскими шалостями. В первые я чувствовал, что Баязид – это не просто брат. Он – часть меня.
— Я очень рад Арык, что познакомился с тобой — сказал он, когда мы закончили пить чай. — Спасибо что ты есть.
— А я рад что у меня в этом мире есть ещё один брат...
Мы снова посмотрели друг на друга. В наших глазах читалось понимание. И любовь. Любовь, которая родилась в разочарования, в смерти, , выросла в испытаниях и теперь расцвела в этом тихом моменте.
— Мы справимся, брат, — сказал я, и мои слова были не обещанием, а уверенностью.
— Мы справимся, — эхом отозвался Баязид.
И в этот момент я знал – с таким братом рядом, мы сможем преодолеть всё. Даже войну. Даже смерть. Потому что мы – братья. И мы защитим друг друга.
***
***Кесем.
Арык. Этот мальчишка. Будет сегодня ночью уничтожен.
В моих покоях царил хаос. Ибрагим, мой единственный сын, мой свет, моё будущее, вбежал ко мне, его маленькое личико искажено страхом. Он плакал. Он плакал, потому что почувствовал мою ярость. Мою злость, которую я не смогла сдержать.
— Мама! Мама! — он метался вокруг меня, хватаясь за подол моего платья. — Не сердись! Не сердись!
Я смотрела на него, и моя ярость, направленная на Арыка, на его безрассудство, на его дерзость, исказила моё лицо. Я была зла. Зла на весь мир. И моё зло вылилось на него, на моего сына.
— Уйди! — рявкнула я, и его плач усилился. — Не мешай мне!
Но увидев его испуганные глаза, его дрожащие губы, что-то внутри меня сломалось. Ярость отступила, уступая место вине. Мой сын. Мой маленький, беззащитный сын. Как я могла?
— Ибрагим… — мой голос стал мягким, нежным. — Прости меня, мой маленький. Прости маму. Мама не хотела тебя пугать. Мама просто… очень расстроена.
Я подхватила его на руки, прижала к себе. Он уткнулся мне в грудь, его рыдания стали тише. Я целовала его в макушку, гладила по мягким волосам.
— Ты мой единственный, мой любимый, — шептала я, кружа его в воздухе, пытаясь развеять его страх. — Ты – моё всё.
Но в глубине души, под этой нежностью, продолжала кипеть ярость. Арык. Он перешёл черту. Он не просто спас Баязида. Он бросил вызов мне. И этот вызов нельзя было оставить без ответа.
— Фатьма! — позвала я, не выпуская сына из объятий. — Подойди сюда.
Фатьма появилась в дверях, её лицо было непроницаемым.
— Госпожа?
— До того, как Арык отправится в этот свой поход… всё должно быть кончено. Когда мы покончим с Арыком, мы сможем покончить и с Баязидом...
Фатьма кивнула. Она знала, что я имею в виду. Она знала, что я готова на всё.
— Собери всех. Всех, кто важен. Вечером я устраиваю пир. Большой стол. Нам нужно будет принять важное решение.
Я отпустила Ибрагима, но держала его за руку. Он посмотрел на меня с доверием, с любовью. И я чувствовала, как внутри меня растёт решимость. Я должна защитить его. Любой ценой. Иначе Арык вырвет моего сына из моих рук.
Вечером покои наполнились гостями. Паши, визири, приближенные – все собрались за огромным столом. Служанки, словно тени, бесшумно двигались вокруг, накрывая стол, подавая блюда. В воздухе витал аромат специй, вина и… предчувствия.
Я сидела во главе стола, моё сердце билось в предвкушении. Ибрагим сидел рядом, его маленькая рука лежала на моей. Я целовала его, гладила, крутила его в воздухе, стараясь показать ему, что он – центр моего мира. Что я готова на всё, чтобы он был в безопасности.
— Сегодня, — начала я, мой голос звучал ровно и уверенно, — мы собрались здесь, чтобы принять решение, которое определит наше будущее. Будущее нашей империи.
Я посмотрела на пашей, на их суровые лица.
— На восточных границах неспокойно. Орда Золотой Ветер угрожает нам. Нам нужен сильный лидер. Нам нужна победа.
Я улыбнулась Баязиду, который сидел напротив меня. Он был бледнее обычного, но в его глазах горела решимость.
— Ибрагим, мой сын, — я поцеловала его руку. — Он – наше будущее. Он – наш наследник. И мы должны обеспечить ему мир.
Я взяла чашу с вином, поднесла её к губам.
— За наше будущее! — сказала я, и все присутствующие подняли свои чаши.
В этот момент я не заметно кивнула Фатьме. Она подошла к столу, взяла другую чашу, которую держал один из моих людей , и незаметно подлила туда что-то из маленького флакона. Яд. Сильный, быстродействующий яд.
***
***Арык.
Пир. Слово, которое обычно ассоциировалось с весельем, праздником, достатком. Но сегодня, в этих стенах, оно несло лишь горечь и предзнаменование беды. Я знал, что Кесем позвала меня. Знал, что она ждёт . И я пришёл . Ради Баязида. Ради того, чтобы быть рядом, если что-то пойдёт не так.
Войдя в зал, я увидел её . Кесем. Она сидела во главе стола, её взгляд был направлен прямо на меня. В её глазах мелькнул отблеск триумфа, смешанный с холодной расчетливостью. Фальшивая улыбка тронула её губы.
— Добро пожаловать, Арык, – прозвучал её голос, словно шёпот змеи. — Я рада, что ты присоединился к нам.
Все замерли. Напряжение в воздухе можно было резать ножом. И в этот момент, из-под Кесем, выскочил Ибрагим. Мой маленький брат. Он нёсся ко мне, его глаза горели радостью, его маленькое тельце врезалось в мой живот. Он обнял меня крепко, прижимаясь всем своим весом.
Я замер. Его маленькая голова ударилась о мой живот, и я почувствовал его тепло, его жизнь. Я посмотрел на Кесем. Её улыбка исчезла, сменившись тенью гнева. Но я не обратил на это внимания. Я осторожно прикоснулся рукой к его голове, ощущая мягкость его волос.
— Ибрагим… — прошептал я.
Он посмотрел на меня, и в его глазах не было страха. Только любовь. Та самая, которую я так редко видел в этом дворце.
— Арык, — его голос был полон детской радости. — Ты здесь!
Я улыбнулся ему, в первые за долгое время искренне. Я не мог больше стоять так, как статуя. Я поднял его на руки, крепко обнял. Он прижался ко мне, целуя меня в щёку .
— Я так рад, что ты пришёл , — прошептал он.
— Я тоже, братишка, — ответил я, прижимая его к себе.
Мы сели за стол. Ибрагим, словно маленький утёнок , прижался ко мне.
— Я хочу быть рядом с Арыком, — сказал он.
Кесем резко встала. Ее глаза сверкнули гневом.
— Ибрагим, ты должен сидеть рядом с матерью, — её голос был ледяным.
— Но я хочу быть с Арыком! — возразил он, упрямо глядя на мать.
Я посмотрел на Кесем. В её взгляде читалось неприятие. Я чувствовал что-то… что-то странное. Не просто соперничество, а что-то глубже. Неприязнь. Возможно, она боялась меня. Боялась моего влияния на Ибрагима.
— Ребёнок хочет сидеть рядом со мной, — сказал я спокойно, глядя Кесем в глаза. — Пусть сидит. Я его старший брат.
Я снова прижал Ибрагима к себе. Он был так мал, так беззащитен. А Кесем… она казалась мне такой чужой. Такой далёкой .
Мы начали ужинать. Я кормил Ибрагима из своих рук, как когда-то кормил меня, мой брат. Он ел с аппетитом, его детская радость заражала меня. Но в то же время, я чувствовал тревогу.
— Кесем, — обратился я к ней, — где Атике?
— Она спит, — ответила Кесем, её голос был напряжён. — Не стала её будить.
Я кивнул, но почувствовал, как в груди поднимается холод. Сон? Или что-то другое?
Я взял чашу с водой, хотел сделать глоток. Но Ибрагим посмотрел на меня. Его глаза были серьёзными .
— Арык, — прошептал он. — я хочу пить.
Я рассмеялся. Это было так трогательно.
— На, держи малыш.
Он сделал глоток.
Кесем. Её глаза расширились от страха. Она резко вскочила из-за стола, опрокидывая чашу.
— Нет! — закричала она.
Я замер, в шоке. Что происходит?
— Ибрагим! — её голос сорвался.
Он начал кашлять. Резко. Сдавленно. Из его рта полилась кровь. Он задыхался. Его маленькая ручка, которая ещё недавно держала мою, упала.
— Ибрагим! — я подхватил его, прижал к себе. Его тело было горячим, но кожа холодной.
— Арык… — прошептал он, его глаза были открыты, но в них не было жизни.
— Нет! — я закричал. Мой крик разорвал тишину зала. — Ибрагим! Мой брат!
Я смотрел на него, на его бледное личико, на кровь, забрызгавшую мою одежду. Мир рухнул. Все мои планы, все мои надежды, всё, ради чего я боролся – всё это превратилось в пепел.
Лицо Кесем было бледным, как снег. В её глазах читался ужас. Она знала. Она поняла. Но было слишком поздно.
— Яд… — прошептала она, её голос дрожал. — Это был яд…
Я не слушал. Я смотрел на Ибрагима. Моего брата. Моё маленькое, любимое сердце. Он был мёртв . И я знал, кто в этом виноват. Я догадался.
Я поднял голову, мой взгляд упал на Кесем. В ее глазах была мольба. Но я не видел её . Я видел только кровь. И смерть.
— Ты… — прохрипел я, мои голосовые связки были сдавлены горем. — Ты убила его.
Она отрицательно покачала головой.
— Нет! Арык, это не я! Я хотела защитить тебя и Ибрагима! Ты спас не того, Баязид должен умереть, а не Ибрагим! — Баязид в шоке смотрел на нас и держался за голову плача.
— Ложь! — прокричал я. — Ты всегда лжёшь ! Ты всегда пытаешься уничтожить всех, кто стоит у тебя на пути! Я всё узнал!
Моя ярость была безгранична. Я посмотрел на её чашу, на разлитую жидкость. Понял. Она сама попала в свою ловушку. Или это был чей-то другой план?
— Зачем ты это сделала? — прорычал я, глядя на Кесем. — Зачем?
Она молчала, её глаза были полны слёз . Но в них я видел и страх, и вину.
— Я не дам жить, — прошептал я, прижимая тело Ибрагима к себе. — Это будет очень страшная смерть...
И в этот момент, я знал. Этот пир стал последним. Последним для Ибрагима. Последним для меня. Потому что теперь я знал, что такое настоящая война. И я был готов её начать. Войну против Кесем. Войну против лжи. Войну за справедливость.
Я поднял голову, мой взгляд упал на Зару, которая стояла рядом, её маленькое лицо было бледным от ужаса. Она смотрела на меня, и в её глазах я видел страх.
— Зара, — сказал я, мой голос был хриплым. — Отведите её в покои! Отныне никто не спустит свой взгляд с этого ребёнка! Зара не выйдет из своих покой.
Она кивнула, и убежала, ее маленькие ножки мелькали в дверях.
Я снова посмотрел на Ибрагима. Моего брата. Мою боль. Мою потерю.
— Прощай, малыш , — прошептал я, целуя его в лоб. — Твоя мать ответит за это...
И в этот момент, я почувствовал, как внутри меня рождается новая сила. Сила, рожденная из горя. Сила, которая не остановится ни перед чем. Сила, которая уничтожит всех, кто стоит у меня на пути.
Я встал, держа тело Ибрагима. Мой взгляд был полон ярости. Я посмотрел на Кесем.
— Ты пожалеешь об этом, — сказал я. — Ты пожалеешь о каждом мгновении, когда ты пыталась уничтожить меня. И когда ты убила моего брата.
Я вышел из зала, неся на руках тело Ибрагима. Оставив позади себя хаос. Оставив позади себя смерть. Я шёл навстречу своей судьбе. Судьбе воина. Судьбе мстителя. И я знал. Я знал, что эта война будет долгой. Но я был готов. Я был готов ко всему.
Продолжение следует.