Глава 7 - Марко
Прошлое — март 2014 года
Я никогда не встречался должным образом. Я никогда не встречал девушку, с которой хотел большего, никогда не встречал кого-то, кто, как я чувствовал, мог значить для меня больше. До Слоан. Она не похожа ни на одну другую девушку, которую я когда-либо встречал.
Я понятия не имею, что делаю. Все, что я знаю, это то, что прошлой ночью она сидела у меня на коленях, мои губы были на ее губах, когда она терлась об меня, и все, о чем я мог думать, это о том, что она заслуживала лучшего. Вот так я в конце концов и ляпнул о том, что мы поужинаем. Теперь я стою на своей кухне, добавляя последние штрихи к нашему ужину и ожидая ее прихода.
В идеальном мире я мог бы пригласить Слоан в ресторан на наше первое свидание, но это, вероятно, убило бы меня. В идеальном мире я бы смог заехать за ней, но мы оба согласились, что, вероятно, было бы лучше, если бы мы встретились здесь. Мы не знаем, следят ли за нами, а быть замеченными вместе в машине слишком рискованно. Мы уже пару раз шли на такой риск.
Раздается стук в дверь, и я вытираю руки полотенцем для рук, прежде чем подойти к двери. Я распахиваю ее, и мой мозг на мгновение замирает от открывшегося передо мной зрелища.
Слоан стоит с застенчивой улыбкой на лице, ее светлые волосы небрежно завиты и убраны назад с лица, на ней бледно-розовый сарафан. От нее, блядь, захватывает дух.
— Привет, — шепчет она и прикусывает нижнюю губу.
Я подхожу к ней и беру ее за подбородок большим и указательным пальцами. — Привет, — шепчу я, прежде чем запечатлеть ее губы в быстром поцелуе. Я отступаю назад и открываю дверь шире, жестом приглашая ее войти.
Я позволяю Слоан провести меня по квартире, наблюдая, как она все осматривает. В моем жилище нет ничего личного. В гостиной есть большой шкаф-купе и телевизор с обеденным столом сбоку, откуда открывается вид на кухню открытой планировки. На стенах нет никаких личных штрихов или фотографий. Я пытаюсь увидеть пространство ее глазами. Не кажется ли ей, что оно слишком простое? Слишком безличное?
— Как давно ты здесь живешь?
— Около года или около того. Я съехала, как только мне исполнилось восемнадцать.
Она поворачивается ко мне лицом. — Итак, что ты приготовил для меня, Романо? — спрашивает она с ухмылкой на своих прелестных губах.
— Решил, что с лазаньей я не ошибусь.
Ее брови приподнимаются, а глаза расширяются. — Ты на самом деле готовил?
Я хихикаю. — Конечно. В детстве нас учили готовить самые разные блюда. Моя лазанья вкусная, но она никогда не сравнится с папиной.
Слоан улыбается мне, и я чувствую себя чертовски глупо, говоря это, но это зажигает меня изнутри.
— Показывай дорогу, шеф.
Я качаю головой и веду ее к столу. Я помогаю ей сесть, прежде чем разложить еду на кухне и взять бутылку вина. Слоан не берет ни кусочка, пока я не сяду, и как только она это делает, я вознагражден самым эротичным стоном, который я когда-либо слышал.
Черт возьми, Иисусе. Как, блядь, я должен пережить ночь, когда она издает такие звуки?
— Хорошо? — Спрашиваю я со смешком, и она одаривает меня застенчивой улыбкой.
— Очень хорошо.
Мы едим в основном в уютной тишине, иногда поддерживая светскую беседу. Обычно я ненавижу светские беседы, но со Слоан я не могу насытиться. Я хочу знать, что она чувствует. Я хочу знать ее мнение о вещах. Я хочу знать, как она думает. Я хочу знать, что движет ею.
Она постепенно становится навязчивой идеей, от которой я не хочу избавляться.
Она медленно проникает мне под кожу, и, черт возьми, я хочу от нее большего.
Я хочу ее.
Как только мы заканчиваем, я убираю со стола и наблюдаю из кухни, как она бродит по моей гостиной, прежде чем остановиться у окна и посмотреть на город внизу.
— Ты когда-нибудь задумывался, каково это — вырасти нормальным? — спрашивает она, не оборачиваясь, чтобы посмотреть на меня. — Иногда я задаюсь вопросом, каково вырасти в нормальной семье. Чтобы не беспокоиться о том, что за мной постоянно наблюдают, чтобы иметь возможность заводить друзей, не впадая в паранойю по поводу того, что они нацелились на меня или используют, чтобы сблизиться с моей семьей.
Наступает короткое молчание, когда она заканчивает говорить, и я медленно подхожу к ней сзади. Добравшись до нее, я перекидываю ее волосы на одно плечо и провожу кончиками пальцев по ее шее.
— Ты беспокоишься об этом со мной? Что я просто использую тебя, чтобы добраться до твоей семьи? — шепчу я. — Что я просто использую тебя?
Она поворачивается ко мне лицом и смотрит на меня своими завораживающими голубыми глазами. Они подобны океану, затягивающему меня на дно.
— Правда? — Ее голос тверд, но в нем слышится скрытая дрожь, которую большинство людей, вероятно, не заметили бы.
К счастью, я не такой, как большинство людей.
— Я говорю это с самыми добрыми намерениями. Слоан, ты самый неудобный человек в моей жизни. Я не искал тебя, маленький воин, и все же ты здесь. Я хочу тебя не ради твоей семьи. Если уж на то пошло, я хочу тебя вопреки им. Я не хочу сближаться с тобой, потому что хочу использовать тебя, я хочу сближаться с тобой, потому что не могу прожить ни одной минуты в день без того, чтобы ты не всплывала у меня в голове. Я, блядь, дышать не могу, не думая о тебе. Я хочу тебя, потому что ты самая потрясающе красивая душа, которую я когда-либо встречал. Ты заставляешь меня хотеть поговорить с тобой. Ты заставляешь меня улыбаться, хохотать и шутить, Слоан, я ни с кем так не поступаю. То, кто ты и кто твоя семья, чертовски неудобно для меня, но я все равно хочу тебя, — бормочу я и заправляю выбившуюся прядь волос ей за ухо. — Вопрос в том, Слоан, хочешь ли ты меня?
Она прикусывает нижнюю губу, пристально глядя на меня, но ничего не отвечает. Вместо этого она достает свой телефон из кармана платья и некоторое время возится с ним, прежде чем музыка наполняет воздух. Она кладет телефон на подлокотник дивана и протягивает мне руку.
— Потанцуешь со мной? — спрашивает она с озорным блеском в глазах.
— Я не танцую, — говорю я, и ее лицо на мгновение вытягивается, пока я не бормочу. — Но для тебя я сделаю исключение.
Я беру ее за руку и притягиваю к себе, обнимая за талию, в то время как ее руки обвиваются вокруг моей шеи, а пальцы находят мои волосы. Мы раскачиваемся в такт музыке, и я упиваюсь ощущением ее тела, прижатого к моему. Она кладет голову мне на плечо, и я вдыхаю сладкий ванильный аромат ее волос и отмечаю, насколько совершенной она ощущается в моих объятиях.
Как только песня заканчивается, я отстраняюсь и беру ее подбородок большим и указательным пальцами.
— Я хочу тебя, Слоан. Никогда не сомневайся в этом, — шепчу я. Она неуверенно кивает мне, как будто все еще не уверена, действительно ли я говорю правду.
Думаю, мне просто нужно показать ей, что именно я чувствую.
Только на прошлой неделе я был непреклонен в том, чтобы держаться от нее подальше. Эта идея давно ушла. Она нужна мне, как воздух, и я не думаю, что когда-нибудь захочу от нее отказаться. Ни ради наших семей, ни ради кого-либо еще.
Я поклялся, что всегда буду ставить семью на первое место.
Я думаю, что это была ложь.
Моя голова наклоняется вниз, в то же время Слоан протягивает руку и прижимается своими губами к моим. Как и прежде, этот поцелуй не похож ни на что, что я когда-либо испытывал раньше.
Мои руки снова находят ее талию, и я сжимаю ее бедра, прежде чем отпустить и сделать шаг назад.
— Давай, маленький воин. Давай выпьем, — ворчу я, прежде чем направиться на кухню. Мне не нужно оглядываться, чтобы посмотреть, следует ли Слоан за мной, поскольку я слышу, как она тяжело вздыхает позади меня. Я не могу удержаться от улыбки, глядя на ее маленькую демонстрацию отношения.
— Что случилось? — Спрашиваю я, изображая невинность.
— Что случилось? Что не так, так это то, что ты продолжаешь заводить меня, а потом оставляешь в подвешенном состоянии, — рычит она, и это чертовски восхитительно.
Моя маленькая хмурая сорвиголова начинает нервничать, и мне это нравится.
— Терпение, детка, — говорю я с легкой ухмылкой.
— К черту терпение, — огрызается она, и я разражаюсь лающим смехом, взвешивая свои варианты.
Я имел в виду то, что сказал — я хочу не торопиться с ней. С ней я хочу все делать правильно. Она этого заслуживает. Но опять же, она также заслуживает того, чтобы ей поклонялись.
— Предлагаю тебе сделку. Я заставлю тебя кончить сейчас, но больше никаких требований, пока я не решу, что мы готовы, хорошо? Я хочу все делать правильно, Слоан. Я хочу доказать тебе, что хочу большего с тобой.
Кажется, она взвешивает свои варианты, поскольку на мгновение замолкает, глядя на меня с другого конца кухонного островка, прежде чем, наконец, фыркает. — Договорились.
Я не жду, пока она подойдет ко мне. Вместо этого я прохожу вдоль стола и притягиваю ее к себе, захватывая ее рот своим в резком поцелуе, прежде чем развернуть нас и прижать ее спиной к стойке.
— Ты хочешь, чтобы тебе поклонялись, детка? — Спрашиваю я и поднимаю ее на остров. — Ты хочешь, чтобы я показал тебе, как хорошо я могу заставить тебя чувствовать?
Я скольжу руками вверх по ее бедрам, когда ее ладони находят мои плечи. Кончиками пальцев дотрагиваюсь до ее бедер и издаю цокающий звук.
— Без трусиков? — Спрашиваю я. — На что именно ты надеялась сегодня вечером, маленький воин?
Она смеется. — Я пришла подготовленной.
Я чертыхаюсь себе под нос, прежде чем помочь ей лечь на спину, чтобы она легла на стойку, и задираю платье. Я беру ее за колени и раздвигаю их, наслаждаясь видом того, как она обнажена для меня.
— Такая хорошенькая киска, — бормочу я и провожу пальцем по ее возбуждению. Ее гладкая розовая кожа блестит в слабом свете кухни, и стон вырывается у меня из горла.
— И чертовски мокрая для меня.
Я не могу удержаться от того, чтобы наклониться и попробовать ее на вкус. И, черт возьми, какая же она вкусная. Ее ресницы трепещуще опускаются, когда я провожу языком по ее щели, издавая жужжащий звук в глубине горла, когда она издает хриплый стон.
— Ммм. Такая чертовски милая. Ты действительно совершенна, детка, — стону я, лаская языком ее клитор.
— Ты хочешь мои пальцы? — Спрашиваю я, не поднимая головы, позволяя своему горячему дыханию овевать ее плоть. Она всхлипывает, прежде чем прошептать. — Да.
— Все, что ты захочешь, детка.
Я серьезно. В этот момент она могла попросить меня трахнуть что угодно, и я бы нашел способ дать ей это.
Я провожу пальцем по ее отверстию, прежде чем медленно ввести его внутрь. Она такая чертовски тугая, что я не могу дождаться того дня, когда смогу засунуть в нее свой член.
— Так туго, — выдавливаю я сквозь стиснутые зубы, пока меня не осеняет мысль из ниоткуда, и я замираю, на мгновение запаниковав.
— Ты делала это раньше? — спрашиваю я, пытаясь унять дрожь в голосе. Если она не была ни с кем раньше, то я точно не буду торопить события ради нее.
Она издает смешок. — Я не девственница, Марко.
Обычно я бы вздохнул с облегчением. Но не с ней. При мысли о том, что она была с кем-то другим, у меня сжимаются челюсти. Я должен подавить желание потребовать имена всех мужчин, которые когда-либо прикасались к ней, чтобы я мог выследить этих идиотов. Идиоты, которые держали эту девушку прямо в своих руках и каким-то образом отпустили ее.
Неважно, с кем она была, потому что я собираюсь погубить ее ради кого-то другого.
Я удваиваю свои усилия, пожирая ртом ее клитор, одновременно добавляя еще один палец. Я трахаю ее пальцами, стараясь согнуть их так, чтобы я мог коснуться этого волшебного места, пока она извивается подо мной.
— Так хорошо, — хнычет она и поднимает бедра вверх, пытаясь быстрее трахнуть мою руку.
Я стону от ее сладкого вкуса, мой член тверд и капает, пачкая мои брюки, пока я продолжаю лакомиться ею. Я ускоряю темп своих пальцев, пока ее стенки не сжимаются вокруг них, и я могу сказать, что она прямо на краю этого обрыва.
— Марко, — скулит она и трахни меня. Мое имя на ее губах, произнесенное этим голосом, станет моей гребаной погибелью.
Я беру ее клитор зубами и нежно прикусываю его, доводя ее до оргазма. Эротичные звуки, которые она издает, заставляют меня падать вместе с ней, когда я заливаю свои боксеры просто от одного ее вида.
Никто и никогда не производил на меня такого эффекта. Никогда.
Эта девушка уничтожит меня изнутри.
Мои руки сжимают стойку по обе стороны от ее бедер, пока я пытаюсь отдышаться.
— Господи, — шепчет она, когда наконец приходит в себя. Я не могу удержаться от смеха, глядя на ее широко раскрытые глаза и измотанное состояние.
— Теперь ты довольна, детка?
Она хихикает и качает головой, прежде чем потянуться ко мне. Ее руки тянутся к моему поясу, но я хватаю ее за руку, останавливая ее движения.
— Я же говорил тебе, маленький воин. Мы делаем это правильно, — говорю я, и она хмуро смотрит на меня. — Кроме того, одного вида того, как ты распадаешься для меня, было достаточно, чтобы подтолкнуть меня к краю.
У нее от шока отвисает челюсть, и мне приходится приложить все силы, чтобы не расхохотаться над выражением ее лица.
— Ты кончил? — растерянно спрашивает она.
— Детка, ты понятия не имеешь, какой эффект производишь на меня. Ты чертовски красива, когда кончаешь, ты знаешь это?
Она прикусывает губу, и я поднимаю руку, чтобы разжать ее большим пальцем.
— С этого момента единственный, кто может прикусить твою губу, — это я, хорошо?
Ее губы приподнимаются в улыбке, которую я принимаю за согласие, прежде чем прижимаюсь своими губами к ее губам и позволяю ей попробовать себя на вкус. Прежде чем все снова может зайти слишком далеко, я отстраняюсь и поправляю ее платье.
— Ты восхитительна, детка. А теперь давай отвезем тебя домой, а?
Она со смехом качает головой.
Я могу привыкнуть слышатьэтот звук.