20
Мы зашли на кухню, залитую мягким утренним светом, проникающим сквозь широкие окна, открывающие вид на ухоженный внутренний дворик. Несмотря на огромные размеры дома, кухня ощущалась удивительно уютной, словно сердце всего этого величия. Майкл бережно опустил меня на высокий барный стул у мраморного острова, а сам легко и непринужденно подошел к огромному холодильнику, наполненному всевозможными яствами.
Он вытащил несколько контейнеров с уже приготовленной едой, и воздух наполнился приятными ароматами. Вскоре, после недолгого жужжания микроволновки, на столе перед нами появились две тарелки, аккуратно сервированные. Несмотря на аппетитный запах и красивый вид, еда казалась мне неподъемной. Я начала есть, скорее машинально, чем с аппетитом, наблюдая за Майклом, который, казалось, наслаждался каждым кусочком.
Когда Майкл закончил свою порцию, моя тарелка была опустошена лишь наполовину, а остатки еды казались мне непреодолимой горой. Он поднял на меня свой взгляд, и в его глазах тут же отразилась легкая обеспокоенность.
— Тебе не вкусно, милая? — спросил он, его голос был мягким и заботливым.
— Что ты, нет! — я поспешила заверить его, боясь, что он подумает, будто его старания напрасны. — Очень вкусно, Майкл, правда. Просто я... я больше уже не могу. Мой желудок словно сжался.
Он отложил вилку, его взгляд стал более серьезным.
— Почему ты не ела, Софа?
Я отвела взгляд, чувствуя, как щеки снова заливаются краской. Правду говорить было неловко, но я знала, что ему не стоит врать. Слова выходили тихо, почти шепотом, каждый слог давался с трудом.
— Я... я волновалась. Волновалась из-за суда, понимаешь? Этот кошмарный период вымотал меня до предела. И я так сильно переживала, что с тобой... что с нами больше не встретимся. Что этот судебный процесс разрушит все. Что я больше никогда не обниму тебя так, как сейчас, не почувствую твоего тепла... — Мой голос почти сошел на нет.
Майкл тут же поднялся со своего стула и опустился на колени прямо рядом со мной, упираясь локтями в мои колени, чтобы быть на одном уровне. Его глаза смотрели прямо в мои, полные нежности и глубокой печали.
— Любимая моя Софа, — прошептал он, его голос был низким и бархатным, полным сострадания. Он взял мои руки в свои и начал нежно целовать их тыльную сторону, затем каждый палец, словно пытаясь впитать всю мою тревогу. — Не нужно было так переживать, мое золото. Я очень ценю твою заботу обо мне, твою тревогу за наше будущее, но не нужно было голодать, истязать себя так. Ты должна была позаботиться о себе. Твое здоровье для меня превыше всего.
От его нежных прикосновений и слов тепла по телу пробежали мурашки. Я смотрела на его склоненную голову, на его мягкие волосы, и внезапно, словно по наитию, слова сами сорвались с моих губ.
— Майкл, — произнесла я, и повисла короткая, напряженная пауза. Он поднял на меня свои глаза, полные ожидания. Мои собственные глаза мгновенно наполнились непрошеными слезами, словно предательскими каплями, выдающими всю мою душу. — Я тебя... я тебя очень сильно люблю.
Едва слова были произнесены, как меня захлестнула волна смущения и почти физической неловкости. Что я наделала? Сказала это так быстро, так внезапно! Я почувствовала себя невероятной дурой за этот спонтанный, импульсивный поступок. Не дожидаясь его реакции, я резко встала со стула и прошла, нет, будто бы метнулась в ванную комнату, расположенную неподалеку от кухни. Мне нужно было немедленно спрятаться, охладиться, прийти в себя. Там я открыла кран и жадно брызнула себе в лицо холодной водой, пытаясь смыть жар стыда и слезы. Сердце колотилось в груди как сумасшедшее.
Но раскисать не было времени. Сделав несколько глубоких вдохов, я заставила себя выйти. Майкл уже стоял практически у двери, его взгляд был мягким и терпеливым.
— Соф, — его голос был тихим, но уверенным, — пойдем в комнату, там поговорим.
Он протянул мне руку, и я, безропотно, приняла ее. Мы вместе, держась за руки, пошли на второй этаж. Мои мысли метались, как безумные птицы в клетке. За эти пару минут подъема по лестнице я уже надумала себе целую историю: как он мне откажет, как скажет, что это было ошибкой, что мы слишком поторопились, как выгонит меня из своего дома, и мы больше никогда не встретимся. Каждый шаг вверх по широким ступеням отдавался в груди страхом неминуемой разлуки.
Мы вошли в его просторную спальню. Майкл сел на край кровати, а затем, не говоря ни слова, легко потянул меня к себе, и я снова оказалась на его коленях, уютно прижавшись к нему. Он обнял меня за талию, и его теплое, надежное объятие немного успокоило мой внутренний шторм.
— Соф, послушай меня, — начал он, его голос был серьезным, но полным нежности. Он смотрел мне прямо в глаза, и в его взгляде читалась глубокая, искренняя любовь, которая прогнала прочь все мои нелепые страхи. — Я тебя тоже очень сильно люблю. Моя любовь к тебе безгранична, и я хочу быть с тобой вечно. Ты моя душа, мой свет. Но пока... пока наши отношения могут проходить только так, как есть. Этот месяц мы не можем жить вместе.
Мое сердце сжалось, но он продолжил, его тон был полон заботы.
— Я очень сильно переживаю за твоё здоровье, Софа. Ты перестала есть, ты истощена эмоционально и физически. Я не хочу тебя потерять из-за твоей тревоги, из-за того, что ты себя истязаешь. Ты слишком ценна для меня. Я тебя очень люблю, мой ангел.
Он нежно поцеловал меня сначала в щечку, а затем медленно, с такой нежностью, что у меня перехватило дыхание, приблизился к моим губам. Я, не раздумывая ни секунды, обвила его шею руками, притягивая его ближе, и сама потянулась навстречу, целуя его первой. Этот поцелуй был не просто прикосновением губ. Он нес в себе только нежные и любовные чувства, обещание, утешение, понимание и бесконечную привязанность. Он был воплощением всего того, что мы чувствовали друг к другу – глубокой, искренней, трепетной любви.
Через пару минут, когда воздух стал нужен как никогда, мы отстранились, тяжело дыша, но наши взгляды не разрывались.
— Майкл, мой любимый, — прошептала я, обхватив его лицо руками. — Я обещаю, я начну есть нормально. Я выдержу этот месяц, правда. Я буду заботиться о себе. Прошу только... только не бросай меня. Не оставляй меня одну.
Его глаза наполнились безграничной нежностью.
— Обещаю, — твердо произнес он, и в следующее мгновение снова впился в мои губы, на этот раз с большей страстью и обещанием. Его поцелуй стал глубже, требовательнее, и я ответила ему всей собой.
Мои пальцы, словно сами собой, начали расстегивать маленькие пуговицы на его небесно-голубой рубашке, чувствуя тепло его кожи под тканью. А его руки, такие сильные и нежные, скользнули вниз по моей спине, и я почувствовала, как бегунок молнии на моем платье потянулся вниз, открывая спину. Воздух в комнате загустел от невысказанных желаний и глубоких чувств, которые, наконец, могли быть выражены свободно.