ДАНИЭЛЬ

Всю неделю перед помолвкой я металась между встречами с Эверли и редкими свиданиями с Даниэлем. Каждый раз, представляя его как своего "жениха" перед друзьями, я чувствовала, как в груди завязывается тугой узел из лжи и невысказанных чувств.

— А как тебе вот это? — Я повернула планшет к Даниэлю, демонстрируя варианты декораций. Мои пальцы слегка дрожали — почему-то его мнение было для меня так важно.

Он оторвался от телефона, и его взгляд скользнул по экрану.

— Софи, я правда большой профан в этом, — он провел рукой по затылку, оставив пряди волос слегка взъерошенными. — Я доверяю твоему вкусу, так что можешь выбрать какие угодно.

Его слова, сказанные с такой простой искренностью, заставили мое сердце учащенно забиться. Выбрав большие вазы с цветами и нежные гирлянды, я украдкой наблюдала, как солнечные блики играют на его профиле.

Вспоминая события двухчасовой давности в машине, я чувствовала, как жар разливается по щекам. Когда он наклонился ко мне, его дыхание обожгло кожу, а в животе закрутило сладкий узел ожидания... которое сменилось разочарованием, когда он всего лишь достал блокнот.

— Эмануэль, черт тебя возьми! Наконец-то! — Мой голос звенел от неподдельной радости, когда на экране появилось лицо брата.

— Привет, Фи, — его ласковое прозвище, которое никто больше не использовал, вызвало прилив тепла.

Час пролетел незаметно. Узнав, что мой вечный холостяк брат наконец нашел девушку, я чуть не подавилась чаем.

— Даже брату мне пришлось врать, — прошептала я уже после звонка, ощущая горечь на языке.

В день помолвки нервы сжигали меня изнутри.

— Боже, Соф, успокойся! — Эверли развалилась на моей кровати, ее черное платье со шлейфом эффектно контрастировало с белоснежным постельным бельем.

— Тебе легко говорить. Черт, где мое платье? — Я металась по комнате, сбиваясь с ног.

Красное платье без бретелек облегало фигуру, как вторая кожа. Разрез на ноге открывал больше, чем я привыкла, но восхищенный взгляд Эверли убедил — выбор был правильным.

— Черт! Соф, будь я парнем, я бы тебя сразу к алтарю повела, — ее глаза блестели искренним восторгом.

Спускаясь к родителям, я чувствовала, как поджилки трясутся от волнения.

— Ты еще никогда не выглядела настолько красиво, — слова отца заставили меня одновременно расплыться в улыбке и почувствовать укол — значит, раньше я была не так хороша?

На вилле Даниэля все было как в сказке.

— Господи, да здесь можно поселить пятьсот человек, — Эверли ловко подбирала шлейф, осматриваясь с восхищением.

Когда его губы коснулись моего плеча, по спине пробежали мурашки.

— Я не хотел напугать тебя, — его бархатный голос обволакивал, как дорогой коньяк.

Ожерелье с камнями оказалось холодным на моей горячей коже.

— Оно очень красивое, спасибо, — мой поцелуй в его щеку был легким, как перышко, но внутри все горело.

Его речь о "безумной любви" заставила слезы навернуться на глаза. Когда он говорил, что я — его кислород, сердце бешено колотилось, зная, что это лишь красивая ложь.

— Простите, можно пригласить вас на танец? — Голос брата за спиной стал неожиданным спасением.

— Не может быть! Эмануэль! — Я бросилась в его объятия, вдыхая знакомый с детства запах.

Тонкие часы с гравировкой "для самой любимой сестры" стали самым дорогим подарком этого вечера.

Когда заиграла "My Name", мы с Эверли пустились в безумный танец. Заметив, как Даниэль наблюдает за мной с улыбкой, я поманила его пальцем. Его руки на моей талии казались естественным продолжением моего тела.

Звонок от "Аманды" разрушил волшебство.

— У меня возникло срочное дело, — его слова прозвучали как приговор.

Оставшись одна, я нашла виски. Алкоголь жгло горло, но не могло сжечь обиду.

— Что ты делаешь? — Его голос, полный тревоги, раздался, когда я уже шаталась у бассейна.

— Оставь меня! — Мои слова были острыми, как бритва. — Иди к своей Аманде!

Его глаза вспыхнули гневом, когда я выплеснула свою ревность.

— Ты бросил меня! Ради нее! — Каждое слово сопровождалось толчком в его грудь, хотя мне хотелось притянуть его ближе.

Когда он схватил мои руки, тело отозвалось предательским трепетом. Ненависть и желание сплелись воедино, оставляя вкус медной монеты на языке. Его близость, даже в гневе, была невыносимо желанной.