ДАНИЭЛЬ

К концу пьесы из моих глаз скатились две одинокие слезинки, словно последние капли дождя на оконном стекле. Все зрители бурно аплодировали, восхищённо вскрикивая, заполняя зал громом оваций.

Даниэль наклонился ко мне, его тёплое дыхание коснулось щеки, когда он внимательно изучал моё лицо.

— Ты что, плачешь? — его голос прозвучал неожиданно мягко.

— Нет, я не плачу, — поспешно стерев предательские слёзы кончиками пальцев, я сделала вид, что поправляю ресницы. — Просто... пыль в глазах.

— Я бы так не сказал, — он усмехнулся, и в его взгляде мелькнуло что-то тёплое. — Мы можем с тобой уединиться? — шепнул он мне на ухо, и его дыхание вызвало у меня множество мурашек.

— Да, наверное, чуть позже.

Когда все зрители начали покидать зал, родители и Метьюсоны предложили съездить в ресторан. Даниэль сопровождал меня.

— Милая, — мама подошла ко мне и шепнула на ухо. — Софи, у нас на ночь остаются Метьюсоны.

Что? Зачем? Гадкий Конор, наверное, всё подстроил. Я ни за что в жизни не останусь в одном доме с ним, да ещё и на ночь. Мечтать не вредно, Конор!

— Ах да, кстати, мам, можно я останусь у Даниэля... пожалуйста? — молящим взглядом я смотрела на неё.
Так стоп. Софи, какого чёрта ты творишь? Ночевать с Даниэлем тоже опасно, но по крайней мере лучше, чем с Конором.

— Ладно, — закатив глаза, мать засмеялась. — Мы ещё должны поговорить о ваших секретных отношениях!

Через некоторое время мы уже сидели за столиком, уплетая нашу еду.

— А как вы познакомились? — спросила Элла.

— У меня на работе, но это было очень давно, — уверенно ответил он.

Я помню это знакомство. С одной стороны, это было катастрофой.
Мой отец и Даниэль заключали контракт. А в тот день отцу пришлось нянчиться со мной, так что я была с ним. Мне было пятнадцать на тот момент. Я была в своей школьной форме, с руками, измазанными краской. В школе мы делали плакаты, а краска отказывалась смываться.

Я стояла у кофейного аппарата, пытаясь убить время. Как только я достала чашку с какао, пролила её на Даниэля. Он тогда был истинно зол. Кричал на весь коридор: «Что дети забыли здесь?». А я, схватив салфетки, лихорадочно начала размазывать пятно ещё сильнее. На его белоснежной рубашке было огромное коричневое пятно, и, кажется, он обжёгся. После этого он прозвал меня «неуклюжая Софи», а я впервые почувствовала подростковую влюблённость.

— А как долго вы встречаетесь? — мать Конора решила устроить допрос?

— Одиннадцать...

— Пять... — одновременно с Даниэлем ответили мы. Вот чёрт! Мы сглупили. Но Даниэль быстро взял ситуацию в свои руки.

— Одиннадцать месяцев и пять недель. Я не знаю почему, но Софи любит считать недели тоже, — улыбнувшись, он демонстративно сжал мою руку. В ответ я лишь глупо похихикала, стараясь выглядеть искренней. Боже, мы чуть не попались.

— А кто из вас первый признался? — в допрос вступил отец Конора. Да что вам надо-то?
Я вопросительно посмотрела на Даниэля.

— Я... это произошло спонтанно, — быстро среагировал он.

— И как же? — Конор, только не вмешивайся.

— Я заманил её в офис под каким-то глупым предлогом и отвёз на свидание, только она не знала, что это свидание. Мы были на мосту и наблюдали за закатом, а потом я признался. К моему огромному счастью, мои чувства оказались взаимны. — Когда он рассказывал эту искусную ложь, мне самой захотелось в это поверить. Это было бы прекрасно, наверное, потому что мне и вправду когда-то нравился Даниэль. Но для него я — всего лишь неуклюжий ребёнок Софи.

— Ох, это так романтично, — моя мама охнула. — А вот мы с Гарри... — моя мать начала рассказывать про их первую встречу, которую я уже слышала миллион раз, но каждый раз было безумно приятно слушать её снова и снова.

Остаток ужина Конор пытался убить меня и Даниэля взглядом. Я старалась не подавать виду, хотя мысленно кричала. После ужина, когда все начали расходиться по машинам, мои родители обняли меня и пожелали спокойной ночи. Что? Вот чёрт!
Я и забыла, что должна остаться у Даниэля на ночь. Хлопнув себя по лбу, я направилась к машине Даниэля.
Он сидел за рулём, снимая пиджак.
Постучав по окну, я открыла дверцу машины.

— Можно? — нахмурившись, он лишь кивнул.
Сев в машину, я сложила руки на коленях.

— Даниэль? — тихо произнесла я.

— Да, Софи?

— Я должна кое-что тебе рассказать, — повернувшись к нему лицом, я продолжила. — Я сказала родителям, что останусь у тебя на ночь. — Он сначала нахмурился, а потом выпучил глаза. В этот момент мне хотелось уметь читать мысли. — Но ты можешь просто остановиться в каком-нибудь отеле, я останусь там.

— Нет, ты поедешь ко мне, нам и так следует о многом поговорить. — Осмотрев меня глазами, он завёл машину. Пока мы ехали, у меня выдалась отличная возможность рассмотреть его в рубашке — редкое зрелище. Мистер Блэквелл всегда ходит в своих роскошных пиджаках за несколько тысяч долларов. Рубашка плотно облегала его тело, и я могла заметить, что он стал ещё более мускулистым.

— Ну и как? — его голос оторвал меня от разглядывания.
Боже мой! Мои щёки залились краской, и я перевела взгляд к лобовому стеклу.

— Видела и лучше, — не знаю, откуда у меня взялась такая смелость отвечать так. На самом деле он был в прекрасной форме. Я просто нагло врала, но он не должен об этом знать. Пытаясь отвлечь внимание, я включила магнитофон, и заиграла «Chainsmoking».

— Ты слушаешь Джейкоба Бэнкса? — не подумав, спросила я.

— Да, а почему ты так удивляешься? — усмехаясь, он мелькнул на меня взглядом.

— Просто мне всегда казалось, что ты слушаешь... ну, тут было два варианта: классику или рок.

— Рок? — смеясь, спросил он. — Классику я вот слушаю, но рок — нет.

— А что слушаешь ты? — взглянув на меня, он быстро перевёл взгляд на дорогу.

— Многое, я меломан, — ответила я, рассматривая его профиль.

— Скажи, что ты не слушаешь Джастина Бибера, или я сейчас же разверну машину.

— Я просто обожаю его! — хихикая, врала я.

— Ты меня вынуждаешь.

— Нет, если честно, я никогда его не слушала, предпочитаю Джастина Тимберлейка, — честно ответила я.

— Тимберлейк? Я настрадался под него в молодости, — когда он смеялся, он становился на несколько лет моложе.
Хотелось бы мне увидеть его в молодости.

— А почему ты страдал?

— Когда ты подросток, причины сами тебя находят, — пожав плечами, ответил он.

— Когда ты последний раз плакал?

Господи, Софи! Научись вовремя закрывать рот.

— Софи, иногда ты меня удивляешь своими вопросами и застаёшь врасплох.

— Я себя тоже, — тихо прошептала я. — Можешь не отвечать, если не хочешь. Я не в силах тебя заставить.

— Ты правда хочешь знать? — посмотрев на меня заинтересованным взглядом, спросил он.

— Наверное.

— Лет семь назад, когда мой дядя ушёл. — сжав руль посильнее, признался он.

— Мне жаль.

— Забудь. Но теперь твоя очередь.

— Мы так не договаривались, — закатив глаза, добавила я. — Три дня назад, и не спрашивай почему, — вытянув указательный палец, предупредила я.

— Из-за меня? — его серьёзный голос заставил меня напрячься.

— Я же сказала, что не скажу.

— Софи, прости меня за тот вечер, я тогда позволил себе слишком много выпить и сказал не подумав, — извинился он.

— Ты не единственный, из-за кого я плачу, — прозвучало очень странно. Боже, мне вообще нельзя открывать рот рядом с ним!

— Сомневаюсь, — усмехнувшись, заявил он. На что я закатила глаза. Как всегда, самоуверенный Даниэль.

Когда мы подъехали к его апартаментам, он открыл мне дверь и, как истинный джентльмен, подал руку. Шагая внутрь, мы стали дожидаться лифта.
А вот теперь волнения нахлынуло на меня.
Мы остановились на одиннадцатом этаже, я молча следовала за Даниэлем. Его квартира оказалась очень просторной, я бы даже сказала — огромной, а вид из окна был просто обворожительный.
Первым делом я сняла туфли и облегчённо вздохнула, благодаря чему вызвала смешок у мужчины. Он протянул руку и молча смотрел на меня.

— Что?

— Пальто, я повешу.

— Ах да, точно, спасибо, — Даниэль пристально наблюдал за моими движениями. Пока он шёл в гардеробную, я уселась за барной стойкой, виляя ногами и осматривая квартиру.
Красивый мраморный пол, светло-серые стены и чёрная мебель — всё это выглядело очень изысканно. На стенах я заметила несколько картин, подойдя поближе, принялась рассматривать их.
Из десяти картин я узнала только четыре: первая была «Княжна Тараканова», вторая, если я не ошибаюсь, «Часовой», третье произведение — Бирштадта Альберта «В горах Сьерра-Невады», а последняя — картина Айвазовского «Гибель Помпеи».
Но моё внимание привлекла одна весьма красивая картина: девушка в малиновом платье, читающая книгу.
Я услышала шаги, Даниэль остановился рядом со мной. Мы немного соприкасались плечами, хотя «плечами» — это громко сказано, потому что моя голова была на одном уровне с его плечом.

— Как она называется? — спросила я про картину с девушкой.

— Джузеппе Данджелико, это картина итальянской художницы, написанная в 1939 году, — посмотрев на меня, он продолжил: — Красивая. — Он сказал это про меня или про картину? Что за глупости, Софи. Конечно, про картину.

Он рассказал мне про каждую картину, а я в свою очередь показала те, которые узнала. Когда мы закончили, он предложил что-нибудь выпить.
Болтая ногами из стороны в сторону, я наблюдала, как он наливает мне какао.

— Не знала, что ты пьёшь какао.

— Я и не пью, для тебя купил. — Поставив кружку передо мной, он сел на стул.
Моё лицо озарила улыбка, которую я сразу попыталась спрятать.

— Софи, а теперь нам нужно поговорить...