арена пророка
Глава 9
Тишина в зале стала густой, как старое масло. Несколько секунд никто не двигался — лишь потрескивали факелы, и от этого звук казался слишком громким.
— Мудрое решение, — произнёс высокий в маске с длинным клювом из толпы, словно выдохнул слова сквозь дым. — Мы не требуем веры, мы требуем служения.
От этих слов мне стало не по себе. Вапсиг стоял чуть впереди, руки за спиной, как будто ему всё это в новинку, но я видел, как он слегка покачивается на пятках, оценивая обстановку.
— Ваш путь будет длинным, — продолжал загадочный сектант из толпы. — Вы познаете тьму и станете её частью. Но для начала...
Он щёлкнул пальцами, и два культиста подошли, каждый нёс деревянный ящик, обмотанный цепями. Ящики поставили у наших ног.
— Подарки? — тихо пробормотал Вапсиг, но никто не ответил. Фанатик поднялся на сцену и наклонился вперёд.
— Первое испытание. Откройте.
Я осторожно коснулся крышки. Металл цепей был холодным, как лёд. Замок отщёлкнулся с сухим звуком, и крышка приподнялась.
Внутри лежало что-то, завернутое в промасленную ткань. Запах был такой густой, что он будто прилип к нёбу. Я осторожно развернул ткань — и увидел лезвие. Узкое, с тёмным металлическим блеском, будто вытянутое из ночи.
— Это... нож? — спросил я, хотя понимал, что это слишком просто для ответа.
— Не просто, — сказал клювастый. — Это твой первый ключ. Им ты откроешь дверь, которая не должна открываться.
Вапсиг тем временем уже распаковал свой ящик. Внутри лежало оружие, похожее на странный гибрид меча и механизма. Рукоять из потемневшей стали была утяжелена массивным навершием с шестернями, а лезвие, широкое у основания и сужающееся к концу, имело неровные, будто оплавленные края. Ближе к гарде в клинке был вырез, в котором тихо вращалось крошечное колесо, поблёскивая в свете факелов.
— О, это уже по мне, — сказал он, беря оружие в руки. Когда он сделал пробный взмах, клинок загудел низким металлическим звуком, словно в нём шла скрытая работа механизма.
— Сегодня ночью, — продолжал он, — вы отправитесь за пределы этой станции. Там, в лесу, стоит старая насосная башня. Мы называем её Ржавое Сердце. Поднимитесь на самый верх и принесите нам то, что там хранится.
— И что это? — спросил я.
— Если скажу, вы не пойдёте, — просто ответил он.
В зале снова стало тихо. Факелы будто горели ровнее, а тени на стенах замерли.
Вапсиг, не оборачиваясь, тихо сказал:
— Ну что, пойдём посмотрим, что у них за Ржавое Сердце такое?
— Но сперва вы можете отдохнуть, пойдёте утром, — сказал сектант в жёлтом халате, который всё это время стоял рядом с нами. — Мои последователи отведут вас в ваш новый дом.
— Но сперва, — перебил главного сектанта тот самый странный фанатик, — я должен рассказать вам про золото, которое находится у вас в руках. Вы даже не представляете, какой чести удостоились.
Он посмотрел на меня. Его маска была не такая, как у всех, — она была больше, восторженная, чем ухмыляющаяся. Подул ветер. Не обычный, вечерний или уличный, а тот, который лезет под кожу и будто пытается добраться до костей.
— Его называют «Хребет Скитальца». Когда-то принадлежал страннику, который бродил вдоль мёртвых железных дорог и собирал металл, кости и механизмы. Он утверждал, что оружие само выберет нового хозяина, если тот сможет разложить его в первый раз. В мире сектантов ходят слухи, что клинок растёт вместе с душой воина, а если хозяин умрёт, то он сам сложится и не раскроется до прихода нового избранного, — сказал он, осматривая зал. — Избранному — не менее избранное оружие. Но получится ли у тебя?
Я посмотрел на нож. В сложенном состоянии оружие напоминало странный, чуть вытянутый кинжал с тёмным, матовым лезвием. Его поверхность казалась неровной, будто металл «разъеден» временем и коррозией, но на ощупь она была гладкой и холодная.
Рукоять — из старого дерева или плотной кости, обмотанная потрескавшейся кожей, потемневшей от крови и пота. В собранном виде они плотно стянуты и образуют цельную линию, но при определённом движении руки раскладываются в вытянутый клинок длиной почти в метр.
Одна сторона сегментов чуть зазубрена — для рваных ударов, другая идеально ровная, предназначенная для чистого реза. На каждом «позвонке» выбиты крошечные, почти стёртые символы, которые я не мог разобрать.
— Внутри рукояти скрыт сложный пружинно-шарнирный механизм. Когда хозяин отводит большой палец на рычажок и делает резкий взмах, сегменты освобождаются, разлетаются вперёд, а затем тут же фиксируются, образуя прямой клинок, — сказал страшный помешанный на них сектант. — Ну же, попробуй, избрало ли тебя оно.
Я нащупал рычаг, но рука дрожала. Первая попытка — лишь короткий щелчок. Толпа зашепталась. Я сжал рукоять — и тут же почувствовал, как что-то шевельнулось внутри. Будто костяные сегменты ножа сжались, не желая раскрываться...
— Сильнее! — прошипел кто-то.
Я резко дёрнул — и мир взорвался шипящим паром... Пар окутал руку. Когда он рассеялся, передо мной висел полуметровый шип, собранный из костяных сегментов. На каждом — те самые знаки, что я не мог разобрать раньше. Теперь они светились тусклым красным.
— Оно... тёплое, — пробормотал я.
— Это не оно греется, — сказал сектант. — Это твоя кровь.
Я посмотрел на ладонь — царапина от рычага уже затянулась...
Меч. Место лезвия которого были металлические вставки, как позвонки на всю длину меча. Лишь только кончик меча, который был ножом, был как обычное лезвие.
— Вау, — открыл рот от удивления я, когда смотрел на столь прекрасное оружие. Оно казалось суровым, но в то же время элегантным.
— Тебя избрало Масло! — голос сектанта сорвался на визг.
Я сжал рукоять, чувствуя, как странное тепло ползёт по венам. Это было не просто оружие — оно жило.
Нажав на рычаг снова, оно сложилось само, как и было.
Я оглянулся посмотреть на Вапсига. Он всё так же пристально смотрел на свою новую игрушку, о которой мечтал так долго. Его меч дышал. Шестерни в клинке поворачивались сами по себе, будто отсчитывая секунды до следующей смерти. Вапсиг провёл пальцем по зубцам, оставив кровавую полосу — оружие жадно впитало каплю. Лезвие длинное, массивное, с двойным рядом зубцов по обеим сторонам, создающих эффект механической пилы.
В верхней части клинка — круглый элемент с шестернями и символом, словно вырезанным из печати древнего культа.
Рукоять обмотана тёмно-красной кожей, слегка потрёпанной, что придаёт оружию вид часто используемого реликта.
Гарда необычной формы — с полукруглым лезвием, уходящим вперёд, словно серп. Это позволяет наносить не только рубящие, но и крюковые удары.
Металл тёмно-серый, с пятнами маслянистого блеска, будто оружие смазано чем-то липким и вязким.
Меч в руках Вапсига дрожал, шестерни скрипели, будто недовольные его хваткой.
— Чёрт, он же живой... — пробормотал он, чувствуя, как гарда впивается в ладонь, словно кусается.
Переведя взгляд обратно на ящик, я увидел, что там лежало ещё кое-что. Наклонился, чтобы посмотреть, но меня тут же перебил сектант, смотря на Вапсига:
— Клык Пророка — клинок, выкованный из обломка старого меча солдатом, которого пророком прозвали за умение предсказывать смерть. Гарду он сделал из костей убитых врагов, а навершие — из клыка пса, павшего в бою. Говорили, что рана от этого оружия почти всегда смертельна, даже если кажется пустяковой. После смерти Пророка клинок нашли рядом с его телом, и с тех пор он переходит от руки к руке, редко задерживаясь у одного владельца надолго.
Размахивая руками во все стороны с полным вовлечением, говорил он. Эмоции на лице Вапсига не поменялись даже после услышанного, даже наоборот — его это ещё больше зажгло.
— На этом у меня всё, — сказал сектант, спускаясь со сцены и уходя к люку, с которого мы пришли.
Толпа зашептала что-то, напоминающее счёт — «раз, два, три...» — но слова были искажены, будто их произносили сквозь ткань. Откуда-то сверху капала тёплая жидкость. Я не стал смотреть, что это.
Повернувшись обратно к ящику, я увидел пояс и кобуру для ножа. Чехол, сшитый из потемневшей, грубой кожи, словно пережившей не одну чужую жизнь. Он был коротким — под сложенное лезвие, — но вдоль спины тянулась узкая кожаная полоса, готовая принять вытянутый клинок, если придётся обнажить его на бегу. Внутри шершавый войлок глушил звон металла, чтобы даже случайный толчок не выдал хозяина. Два ремня с потёртыми латунными пряжками держали кобуру крепко.
Взяв кобуру, я надел её на пояс, как пистолет, и поместил туда нож, который в кобуре не издавал ни единого звука. Лишь треск факелов и стрекотание кузнечиков были слышны.
— Надеюсь, тебе нравится кожа ножен, — сказал сектант в жёлтом, проходя мимо меня. — Её выделывали три лунных цикла... как раз под твой рост.
Я уставился на него, но он уже отвернулся, оставив меня с холодным комком в груди.
Встав, я подошёл к Вапсигу. Подойдя к нему, он сразу начал показывать меч:
— Ты это видишь? — с замешательством, но в то же время с радостным выражением лица посмотрел на меня.
— Да, вижу, — ответил я спокойным тоном.
— Теперь можно будет сражаться не палками, а настоящими мечами. Что бы мы потом отрубили себе все конечности и стали инвалидами и умерли.
— А последняя часть обязательна?
— Да, только для цыган.
— Тогда и я в деле, — однозначно ответил я. — Ты уже видел ножны?
— Они здесь есть? — с недоумением спросил он.
— Нет, будешь его постоянно в руках таскать.
Вапсиг повернулся к ящику и наклонился, чтобы вытянуть что-то явно не маленькое. Приложив усилия, он вытянул со скрипом ножны. У них были деревянные ножны, обтянутые тёмной кожей, с ободами из чёрного железа. На боку — зарубки, каждая с собственной историей, которую он никогда не рассказывал до конца. Крюк из ржавого металла позволял цеплять ножны на пояс или перекидывать за спину. Внутри мягкая замша берегла кромку, но запах железа всё равно пробивался сквозь ткань, будто меч медленно дышал. Он, не задумываясь, закинул его через плечо, как его любимый герой из аниме.
К нам из толпы подошли два сектанта:
— Мы покажем, где будет ваш дом, — говорил он с трудом, как будто только недавно начал говорить или просто не хотел говорить.
Я посмотрел на Вапсига, а Вапсиг на меня. Скрежеща зубами, нам ничего не оставалось, кроме как идти за ними.
Вечерний запах с осознанием того, что мы проживаем ещё один день, делал меня чуть счастливее, но, вспомнив, где мы и с кем, моя радость быстро сменилась на скептицизм.
Спустившись со сцены, в толпе расходящихся сектантов я услышал, как они перешёптываются:
— «Посмотрим, проживут ли они до рассвета завтрашнего дня...»
Солнце, спрятанное за грязными облаками, бросало на землю бледный свет. Мы спускались по скрипучей лестнице — теперь дверь внизу была распахнута. Тот самый сектант с клювом уже исчез, оставив лишь масляные следы на ступенях.
Дойдя до двери, нас встретил шахтёрский старый городок. Городок встретил нас пустынными улицами. Домишки с покосившимися ставнями, тротуары, проросшие травой, и везде — запах металла и влажного дерева. Лишь вдалеке виднелось выделяющееся здание, не такое серое, как будто вся жизнь проходит там. А город — это просто для развлечения. Оно было похоже на Колизей, но меньше в разы.
— А что это за дом? — спросил я у сектанта передомной.
— Арена Пророка.
— Арена?
— Если захотите, зайдите и узнаете, — с недовольным и крайне взбешённым тоном сказал фанатик.
После этого я не стал ничего больше спрашивать и просто следовал за ними.
Улицы были серыми, словно никто по ним не ходит. Цветы в клумбах завяли уже как месяца два назад. Даже из окон маленьких домов не светил свет. Словно тут и вовсе никого нет, лишь серость и мрак. Небо тоже не особо отличалось от всей палитры цветов, которые были вокруг.
Пройдя ещё метров двадцать, мы завернули за угол дома, и сектанты остановились. Мы стояли у старого дома с треснувшим фундаментом и деревянной пробитой крышей, словно в неё попала молния. По сторонам цвёл плющ, по всему периметру кто-то давным-давно высаживал цветы, от которых остались лишь грядки.
Вытянув из большого кармана ржавый ключ, сектант всунул его в замочную скважину, и дверь со скрипом распахнулась. За ней нас ждали у стены две односпальные кровати, справа от кроватей — маленькая кухня.
— Здесь вы будете дожидаться рассвета. А сейчас оденьте халаты, — он показал пальцем на два стула рядом со столом на кухне.
Там лежало два халата: один серый с каплями масла, нарисованными по всему халату, и такой же серый, только как будто с каплями крови на нём. Или это масло?
— Одевайте. Это правило.
— Правило?
— Вам незачем их знать, вы всё равно завтра уходите, — тихим голосом сказал второй сектант.
Подойдя к стулу, дверь резко захлопнулась, и мы остались одни с халатами и непониманием всего происходящего.
— Что это вообще было? — спросил Вапсиг.
— А я откуда должен знать?
— То есть нас уже отсюда не выпустят, и нам придётся здесь располагаться до завтрашнего утра?
— Кто знает, может, так и будет.
Взяв халат в руки с каплями крови, я заметил такой же ржавый ключ.
— Может, и не будем здесь располагаться.
— О-о! Значит, мы можем выйти отсюда. А мы не можем сбежать?
— Как? Тут сектантов много, а паровоз — в другой части города.
— Ну не знаю, я у тебя спросил.
— Я вообще хочу посмотреть, что за «Арена Пророка» такая.
— Звучит устрашающе. Зная их любовь к маслу, они скорее всего обмазываются там маслом и режут друг друга.
— Ну, вполне реалистично.
Надев халат, стало намного теплее. Теперь понятно, почему им не было холодно ни на улице, ни в камерах.
Когда я натянул халат, то понял — с этого момента мы уже не просто гости. Мы внутри. И если захотим выйти... двери, наверное, уже заперты.
— Может, они караулят нас за дверями и ждут момента, чтобы нас схватить и напоить маслом? — предложил Вапсиг.
Для его успокоения я подошёл к окну, на пути к которому меня постоянно сопровождал скрип деревянного пола, который уже проваливался. Запах масла витал даже тут. Как от него избавиться?
Приоткрыв занавески, я увидел, что в соседнем доме тоже кто-то выглядывал из окна, но поспешил удалиться. Может, просто не хотел, чтобы я увидел его, или просто время совпало так.
Вспомнив, зачем я сюда пришёл, я посмотрел на вход. Ни сектантов, ни записки, ни мутантов — лишь уже весь в пыли коврик перед входной дверью.
— Ну что, пойдём, всё же посмотрим, что там за Арена Пророка такая? — предложил я Вапсигу.
— Думаешь, стоит?
— Ну а почему нет? Всё равно мы уже вроде как свои.
— А нам, кстати, маски не дали. Теперь я на них обиделся и буду им мстить за это.
— Ну, месть прибереги на потом. Сейчас — арена.
— Ладно, арена так арена.
Подойдя к двери, я повернул ручку. Дверь не собиралась подаваться. Протянув ключ и сделав аналогичный щелчок, дверь открылась.
Переступив через порог, меня окутал запах свежего воздуха, которым я не мог насладиться уже столько времени. Передомной пошёл Вапсиг. Он себе забрал халат с каплями — надеюсь, масла.
Пустые улицы, дома без света, лишь отдалённые звуки со стороны арены были доказательством того, что в городе есть люди.
Идя по улицам, мы мимолётно слышали перешёптывание за спиной, но когда оборачивались — они замолкали.
— Что-то мне это напоминает, — сказал Вапсиг, смотря в даль улицы.
— Ты про что?
— Про пустые улицы.
— А поподробнее?
— Ты издеваешься? У тебя реально память как у золотой рыбки? Это буквально было день назад.
— Ты про наш город?
— Наконец-то дошло. Долго думал.
— Ну да, чем-то есть схожесть.
Чем ближе мы подходили к арене, тем больше были слышны крики людей.
Уже подойдя к зданию, перед нами стояло видение архитектуры. Это был Колизей, только меньших размеров, но это не отменяло того факта, что он был очень большим. Каменные кирпичи вместе с деревом делали его не только устойчивым, но и даже красивым, несмотря на деревянные балки везде.
Это место выделялось. Здесь была жизнь, видно, что за ним ухаживают, как за святыней.
Подойдя к двери в здание, нас встретил сектант, стоящий у двери, как охранник.
— Вы же те избранные? — радостно сказал он, подходя к нам. — Я так хотел вас увидеть, но из-за службы я не смог пойти.
— Да, мы, — сказал Вапсиг надменым. вырожением лица
— Я так и знал! — протягивая руку, чтобы подать её, выпалил он.
Он был в маске, но в его голосе слышалась радость и волнение. Он был как ребёнок, которому подарили игрушку.
— Мы пришли посмотреть, что это за здание, — протянув руку в ответ, сказал я.
Его рука была скользкой, как будто она была вся в масле, и воняла не лучше.
— Так вот вы зачем, — его голос сразу поменялся, стал более спокойным и уравновешенным. — Я думал, вам уже сказали... — шёпотом под нос, так что я почти не услышал, что он сказал.
— Кстати, а когда еда будет? — сказал Вапсиг, смотря на свой живот.
— Тебя только еда сейчас волнует?
— Ну да, я бы сейчас пельмени съел, — говорил Вапсиг, представляя перед собой пельмени.
— Так, мы сюда не за этим пришли.
— Я могу рассказать вам, что это за здание, — предложил сектант, стоящий и выслушивающий капризы Вапсига.
— Да, буду очень признателен, — сказал я, смотря на Вапсига, который был уже готов съесть воздух, думая о пельменях.
— Арена Пророка — это не просто место битвы. Это круг, в котором Пророк взирает на нас сквозь масляную пелену. Здесь мы обнажаем тело и душу, смазываем их святым маслом, чтобы стать скользкими для греха и смерти. Здесь братья бьются до крови и боли, но не ради ненависти, а ради очищения. Кто устоит на скользкой земле, тот устоит и в пути Пророка. Кто падёт — тому уготовано служить в тени, пока он не обретёт силу вернуться в круг. Так мы очищаемся, так мы закаляемся, так мы становимся его руками и его клыками.
— А что именно вы делаете тут?
— Легче просто показать, брат мой.
Сектант распахнул дверь, и перед нами открылся вид на арену, где два сектанта дрались голыми руками на промасленном полу. А одежда сектантов снята — ярче, чем железо на солнце, значит, не только пол был в масле.
Арена — это просто закрытая забором-сеткой маленькая территория, на которой они сражались. Перед ними стояло не менее пятнадцати сектантов, смотревших на мордобой. Может, это усовершенствованная версия «Гюреша».
— Ого, — сказал я про себя, пытаясь скрыть удивление от того, что Вапсиг угадал.
Я сразу почувствовал запах вокруг. Он был другим. Хоть масло было неотъемлемой частью запахов здесь, но тут было чисто. Запах моющих средств, которые использовали для мытья здания, и масла.
Стены были из серого кирпича, который не выделялся на фоне палитры цветов этого места. Внутри было не особо много места: нижний этаж — там, где бои, верхний — для VIP-персон и персонала. Кухня с уборной тоже были.
Подойдя поближе, чтобы посмотреть на драку, я увидел того самого сектанта с клювом. Он так же смотрел на битву, как и все, как будто это было единственным развлечением.
Под радостные крики толпы два сектанта сражались до потери сознания или пока кто-то не упадёт и не пролежит так двадцать секунд. Так сказал сектант, всё ещё стоявший у двери. Бойцы даже во время боя не снимали эти чёртовы маски.
— Может, мне попытаться снять у одного из них маску? — спросил я себя под жутким интересом узнать, что под масками.
На ринге сражался сектант в чёрном халате и в чёрной маске, но с красными швами на халате. Они брали друг друга в захваты и кричали от боли, но стояли на месте, пытаясь не свалиться на пол.
Сектант в чёрном через пару минут такой схватки выбился из сил, но продолжал стоять. Но это упорство не сильно помогло против его оппонента. Он упал на пол, а толпа громко начала отчитывать от одного до двадцати секунд.
— Ого, ты это видел? — спросил меня Вапсиг.
— Да, видел.
— Надо узнать, есть ли тут цыгане.
— Зачем тебе они тут? Без них везде лучше.
— Ну так я бы пошёл и бил цыгана. Так сказать, совместил полезное с приятным.
— Кто знает, может, всё же и сможешь выйти на арену.
Сказал я, пока выносили тело сектанта с ринга. А победитель всё так же стоял на середине, весь в масле арены.
— Кто хочет сразиться со мной, трусы?! — выкрикнул он, осматривая всё помещение. — Что, никто? Значит, сегодня Пророк будет смотреть только на меня и только на меня!
Не в силах терпеть, Вапсиг подбежал ко входу в ринг.
— Что этот болван делает? — сказал я себе, пытаясь его догнать.
Он останавливается и смотрит на меня:
— Что, тоже хочешь поучаствовать? — с ехидной улыбкой сказал он.
— Нет! Мне интересно, зачем ты хочешь сражаться с ним.
— Ну просто. А нужны причины для того, чтобы обмазываться маслом и пытаться повалить оппонента на землю?
— Ты думаешь, это хорошая идея?
— А почему нет? Если что, нас всё равно их религия не особо касается.
Развернувшись, он быстро рванул на ринг.
— Всё же один смельчак нашёлся. И не абы кто, а сам избранный. Ну, посмотрим, правда ли то, что говорят, — сказал сектант, протягивая Вапсигу бутылку подсолнечного масла.
Тот вылил всё на себя, не оставляя в бутылке ни единой капли масла. Будто он ждал этого момента всю жизнь, он встал в боевую позу, чуть не подскользнувшись, но устоял.Бежа по скользкому полу, он попытался взять в захват оппонента, но тот выскальзывал у него из рук. Понимая, что он ничего не может сделать, он отходит назад и с задумчивым видом смотрит на сектанта, пытаясь что-то придумать.
Но от просмотра меня отвлекло то, что у себя в кармане я нащупал бумажку. Достав её, я посмотрел на неё:
— Что это? Выглядит как записка.
Пока я пытался понять, что это за бумажка, крики в зале начали превращаться в визг. И отчёт от одного до двадцати.Переведя взгляд с записки на арену, меня поразило удивление и непонимание: как?
Вапсиг стоял напротив лежащего сектанта, который так громко кричал.
— Шестнадцать, семнадцать, восемнадцать, девятнадцать, двадцать!! — зал пронёс овациями и криками на нового победителя.
— Даааа, ну что, съел? — выкрикнул Вапсиг, стоящий на сцене и смотря на сектанта у его ног.
— Как? — под крики, слыша себя, я спросил у самого себя же.
Недоумевая, как это получилось, я радовался за Вапсига. Но вспомнив про записку, я посмотрел на бумажку.