странный дом
Глава 6
Лёжа на скамейке, я начал потихоньку простираться. Отдалённо были слышны звуки гудящего паровоза, звона рельс, по которым проходил поезд. Шелест листьев и стрекочущие в высокой траве кузнечики и цикады. Но внезапно всё затихло. Поезд больше не ехал, листья больше не колыхались, кузнечики тоже не стрекотали. Полежав ещё минуты две, я решил встать, чтобы посмотреть, почему мы остановились. Открыв глаза, я не смог рассмотреть даже собственного носа. Звёзды больше не светили, да и не могли — небо полностью было охвачено чёрными как чернила облаками. Когда глаза немного привыкли к темноте, я смог разглядеть: это была кабина машиниста. Но что-то здесь было не так. Вспомнив, как выглядела кабина до, я начал осматривать её — она казалась мне другой. И вправду: лестница к топочной была у стены, а сейчас она посередине кабины машиниста. Подойдя поближе, я увидел яркий свет, который, как факел в непроглядной ночи, служил путеводителем. Начиная спускаться, мои уши услышали крики вдалеке. Моё дыхание участилось, а сердце начало биться быстрее, но я продолжал держать себя в руках.
- Если я пойду на крики, то, скорее всего, уже не вернусь и буду также кричать, — тихим, почти шёпотом, проговорил про себя я.
Пропажа звуков только нагнетала обстановку, а шаги, которые на фоне беззвучия казались слишком громкими... Ступая ступень за ступенью, звуки шагов становились всё невыносимей и невыносимей. Спустившись, меня ждала огромная печь, остатки угля, лопата и отсутствие Вапсига.
- Тогда почему мы стоим, если огонь горит?
Постояв секунд десять, я услышал за собой быстро сближающиеся шаги. Моё тело застыло на месте, будто было приклеено к полу. Шаги всё приближались и приближались. Спустя две секунды они были прямо за моей спиной. Переборов страх неизвестного, я обернулся — и за спиной была та же темнота, что и раньше. С облегчением выдохнув, я начал успокаивать себя, что мне показалось. Обдумывая, где может быть Вапсиг, — может, это купе? Только зачем ему туда?
+ Может, повидаться с призраком?
Вспомнив, что паровоз стоит, я поднялся к рычагам. Но всё было на месте, как и было, когда мы ехали. Пройдя через всю кабину машиниста к выходу, моё тело ощутило на себе ночной воздух. Но ветра так и не было — всё как будто замерло. Подойдя к жилому вагону, я только прошёл порог, как в тот же момент меня кинуло в дрожь. И чувство, будто кто-то рядом — только не в хорошем смысле. Полностью чёрный вагон, в котором я едва мог рассмотреть поворот в купе... Нагнетающая атмосфера заброшенного вагона и темнота делали своё дело. Мне каждый шаг давался с необычайным страхом. Пройдя весь вагон и уже разворачиваясь назад — *дзынь!* — звук падающей банки с пронзающим эхом пролетел по всей округе. Начиная пятиться назад из-за страха, я дохожу до края вагона и упираюсь в стену.
- Откуда там банка? Как она упала? Ветра же не было, да? - участившись дыханием, я начал перебирать всё, что поддаётся логике и может оправдать происходящее.
Как вдруг лампочки в вагоне начали мигать — что ещё больше меня напугало. Ведь мы не подключали питание к этому вагону, значит, электричества тут быть не должно. Через весь вагон, под мешающим светом ламп, я увидел в дверном проёме силуэт, пристально смотрящий в мою сторону. Это был тот самый силуэт, которого я видел на крыше вагона. Свет потух — и с ним исчезло малейшее понимание, где я нахожусь. Всё включается снова, и я опять вижу его — силуэт — только уже в дверном проёме первого купе. В панике я искал, что взять в руки, чтобы отбиваться, но ничего не было под рукой. Опустив голову, с дрожащими руками я не мог даже нащупать застёжку на барсетке, чтобы найти хоть что-то для защиты. Но, ничего не найдя, напуганный я поднял голову. Он стоял уже во втором купе. Ещё больше запаниковав, я подумал просто попытаться выбежать из вагона. Раздражающий мигающий свет всё дальше и дальше продолжал мигать. И каждый раз, когда я думал, что делать дальше, он был ближе и ближе. Он был уже на расстоянии вытянутой руки, а что делать — я так и не знал. Стоя на месте от ужаса, я не мог сформулировать ни одной мысли, которая могла бы помочь. Свет гаснет и опять появляется — только в этот раз силуэт стоял не в проёме, а прямо передо мной.
Я с криком кинулся в купе и начал выбивать стекло руками. Бордовым цветом крови теперь украшалось последнее купе в вагоне. У стекла треснула рама, и осколки стекла вылетели на траву, а потом на землю. Начав пролезать сквозь стекло, я увидел в нём отражение — там был не парень пятнадцати лет, который проживал свою жизнь беззаботно, а тот парень, у которого разрушились мечты, старания и жизнь...А тот парень пятнадцати лет, у которого разрушились мечты, старания и жизнь. Перестав об этом думать, я начал продолжать попытки вылезти. Кровь стекала со стекла на стол по центру купе, и на мне окрасила её в бардовый цвет своей крови. Я наконец-то выбрался, посмотрев прямо, увидел густой лес, покрывающий собой весь горизонт. Мне надо было найти Ваксига, но самому не умереть. Пробежав от адреналина немалое расстояние от поезда, я сел перевести дух и посмотреть, что можно сделать с руками.
Холодная ночь, которая почти стала последней, охватила своей чернотой небо, которое было как последнее, чему я мог радоваться в нашей ситуации. Согревала меня лишь моя же кровь, стекая по рукам и животу вниз, крася всё, к чему я прикасаюсь, в бардовый. Осмотрев руки, я увидел кучу порезов, которые кровоточили и не собирались останавливаться. Посмотрев на рану на животе, я увидел, как из меня торчит кусок стекла размером с ладонь. Взявшись за него и без того больными руками, я начал вытаскивать стекло. Невыносимая боль, которую я уже не мог терпеть, пронзала меня снова и снова. И в то же время ненависть к себе за то, что я ничего не могу сделать.
Лежа в собственной луже крови и думая, что это уже конец, я всё же нашел в себе силы встать и пойти, хотя бы до тех пор, пока совсем не отключусь. Пройдя вглубь леса, я увидел маленький, почти незаметный свет, который манил, как мотыльков на огонь. Облокотившись на деревья, медленно продвигаясь, чуть ли не падая в обморок, прямо перед порогом дома у меня начало рябить в глазах. Четкие силуэты уже не были чёткими, и я почти ничего не видел. Тело стало тяжелее куска стали, настолько холодным от потери крови, что даже холодная ночь казалась согревающим солнцем на пляже. Я падаю в обморок, думая, что это конец.
Очнувшись от лунного света, бьющего мне в глаза, я понял, что жив. Быстро вскочив, я увидел, что нахожусь на кровати, а не на земле. Руки были перевязаны бинтами, а глубокая рана на животе, как и руки, перевязана и обработана. Только осмотрев себя, я поднял голову, чтобы осмотреть комнату.
Комната была розовой, а пол — деревянным. У стены стояли два шкафа, два ящика, открытое окно напротив меня и кровать, на которой я лежал. По ощущениям, я спал часа два, максимум. Или глаза слипались от усталости и желания спать. Просидел в сидячем положении, уставившись в одну точку, минут шесть. Прислушиваясь к каждому шороху, я услышал шаги на нижнем этаже. Всё ещё не слыша ничего, кроме шагов — ни листьев, ни ветра, ни скрипа, лишь эти донимающие меня звуки. За окном было темно, я предположил, что сейчас часа три ночи.
Тихие шаги, которые превратились для меня в монотонный гул, начали приближаться. С каждым шагом меня бросало в дрожь. Всё ближе и ближе, всё громче и громче. Остановившись прямо за дверью, они сменились скрипом и шуршанием пыли на полу. Дверь открывалась словно вечность, а я сидел, не в силах пошевелиться, лишь наблюдая.
Дверь распахнулась, и оттуда вышла старушка лет семидесяти. Одета она была в розоватый наряд, сливающийся со стенами комнаты. Волосы — черные, как сажа, очки в угольной оправе для чтения и не только.
- О, ты проснулся, внучок! — ласково прошептала бабушка.
Молча сидя и не понимая, что происходит и кто она, я не мог ничего ответить.
- Не перенапрягайся, сейчас тебе нужен только покой.
- Где я?
- У меня в доме. Ты приполз к нам на порог и упал в обморок. Мы решили, что нельзя тебя так оставлять.
- Я, наверное, должен вас поблагодарить.
- Не за что, внучок. Не хочешь поесть?
В тот же миг мой живот заурчал так, будто я не ел уже три года.
- Ну, видимо, хочешь, — ответила старушка. — Подожди, я тебе кое-что принесу.
Сказав это, она вышла и спустилась вниз.
Домашняя атмосфера сделала мне уютнее, и я вспомнил о Вапсиге. Пытаясь подняться, чтобы пойти искать его, я через боль встал с кровати. Всё тело умоляло меня остановиться, но я не мог просто лежать, зная, что мой друг где-то в лесу.
Меня остановила бабушка, загородившая дверной проём.
- Куда это ты собрался? — спросила она с удивлением, будто не ожидала, что я вообще смогу встать.
- Мне надо найти друга.
- И как ты его собираешься искать с такими ранами, ночью, да ещё и в лесу?
Поняв, что меня не отпустят и что это действительно самоубийство, я решил остаться. Сев на кровать, мне принесли печёную картошку и котлеты.
Начав есть, я заметил, что котлеты какие-то жёсткие, не такие, как обычно. Свинина? Не похоже. Хотя вкус был свиной, но что-то отличалось.
- А что это за мясо?
- Это свинина, — ответила она и ушла, оставив меня наедине с мыслями.
Я съел всё, даже не заметив, но всё ещё чувствовал зверский голод. Набравшись сил, я попытался встать и чуть не упал, но удержался на ногах. Хромая, вышел в коридор.
Справа тянулись несколько комнат, в конце — стена с комодом и вазой цветов. На стене висела семейная фотография: мать, отец и сын на фоне большого здания.
- Они выглядят счастливыми. А у меня такой фотки с семьёй нет...
"Не время", - сказал я себе.
Моё внимание привлекла дверь с металлическим замком и золотым обрамлением. Я попытался открыть её, но замок не поддался.
В конце коридора — лестница. Стиснув зубы от боли, я переступал каждую ступеньку, вцепляясь в перила так, будто хотел их сломать. Преодолев эти восемь кругов ада, я спустился на кухню.
Перед лестницей стоял деревянный стол. Слева — плита, холодильник и столешницы. У окна — микроволновка и умывальник, который, казалось, давно не использовали. Справа — гостиная: большой диван, старый выпуклый телевизор, шкаф и комод с пультом. За диваном спал дед, лет семидесяти, в полосатой рубашке и синих джинсах, с седыми волосами.
Бабушка стояла у плиты. Переступая с ноги на ногу, я подошёл к ней и протянул пустую тарелку.
- Спасибо, было очень вкусно.
- Не за что. Мы сейчас будем ужинать, если хочешь — присоединяйся.
Скрывая, что не наелся, я не смог отказаться и кивнул.
Бабушка подошла к дедушке, который спал на диване, и начала его будить, крича ему на ухо. Он, видимо, уже привык к такому, потому резко не отреагировал — или просто не мог из-за возраста.
- Старик, хоть познакомься!
- С кем?
- С тем парнем, которого ты занёс в дом.
- А-а, точно, как я мог забыть?
Встав с дивана, он медленно подошёл ко мне.
- Привет, молодой парень, — вежливо поприветствовал он и протянул руку.
- Здравствуйте, — ответил я, пожимая его ладонь.
- Ну что, садись за стол, сейчас будет главное блюдо этой недели, — заинтриговал он.
Я сел на третий стул, который казался вот-вот развалившимся, будто я сейчас рухну на пол. Бабушка с улыбкой достала из печи поднос с чем-то, что даже не было мясом, а скорее напоминало фарш. Посмотрев, как все накладывают его себе в тарелки, я, не в силах сдержать голод, тоже положил себе порцию.
Первый кусок во рту оказался таким же жёстким и странным на вкус, как те котлеты, что мне приносили раньше.
- А что это за мясо? — спросил я, с трудом пережёвывая.
- Твой друг.
- Что?! — голос мой дрогнул.
- Когда мы были молодыми… — начала бабушка, — у нас был сын. Его звали Артур. Ему было всего пять лет, когда его убили.
-Что вы сказали до…?
- Мы были так убиты горем, что не знали, как его унять. А убил его мальчик, тоже пяти лет. Они играли на детской площадке. На горке тот мальчик ударил Артура, он упал головой вниз и мгновенно умер. Мать того мальчика защищала сына, говорила, что это случайность. Но мы-то знали — это не было случайностью.
Годы скорби наполнили нас злобой, обидой и ненавистью. Мы пришли к ним в дом и убили всех. Мать, отца, их дочь и сына, который убил нашего Артурчика.
- Что я только что съел?! — вскочив со стула, я не смог сдержать крик.
Но бабушка продолжала:
- Всё в крови, мы не знали, куда деть тела. И не нашли ничего лучше, чем… их съесть. Расчленяя труп за трупом, мы ели их сырыми. Мы пристрастились к этому и начали убивать прохожих, которые заходили к нам. Мы убиваем их и едим, чтобы заглушить горе за Артуром. И твой друг не стал исключением.
Я не сдержал рвотный рефлекс и вырвал.
- Как вы могли так с ним поступить?! Что он вам сделал?! — закричал я, не в силах сдержать ярость.
- Он просто оказался не в том месте и не в то время. Ничего личного, — ответил дед, ухмыляясь до ушей и протягивая мне барсетку, которую всегда носил Вапсиг.
Я опрокинул стол и попытался бежать, но с такими ранами далеко не уйдёшь. Дед догнал меня и вырубил.
Очнулся я от бешеного стука сердца и собственного учащённого дыхания. Вокруг — пустая серая комната без света. В воздухе стоял трупный запах, от которого хотелось блевать, но в желудке уже не осталось ничего.
Чем дольше я находился в этой комнате, тем больше деталей замечал: на стенах — засохшая, уже в несколько слоёв, кровь. В центре — что-то, похожее на топор, воткнутый во что-то мягкое.
Я лежал связанный на полу, истекая кровью из открывшихся ран, в луже собственной крови. В слезах я проклинал себя за слабость и думал, за что всё это — мне и Вапсигу, которому уже явно ничего не поможет.
Прошло минут пятнадцать. Я немного привык к темноте и запаху, стал различать очертания. Но тишину нарушил звук снимаемого с двери замка.
Медленно вошёл тот самый дед, что вырубил меня. Подошёл, чтобы проверить, жив ли я ещё или уже умер от ран. Убедившись, что дышу, он спросил:
- Зачем ты перевернул стол? Такой вкусный ужин был, а ты всё испортил.
- М-м-м… — я не мог говорить из-за скотча на рту.
- Надо было тебя сразу убить, как я и хотел, а не нянчиться, чтобы поиздеваться.
Он сорвал скотч.
-Ну что, ты готов?
- К..к чему?
- Быть вкусным обедом, — ухмыльнулся он.
Я отчаянно попытался разорвать верёвки, но был слишком слаб. Старик тем временем подошёл к тому предмету, из которого торчал топор — весь в крови, от лезвия до рукояти.
Медленно он направился ко мне и занёс топор.
В слезах я умолял его остановиться, отпустить, но в ответ — лишь молчание.
Всё замедлилось.
Страх за свою жизнь. Вина за то, что не смог спасти Вапсига. И… странное умиротворение от мысли, что скоро всё закончится.
Лезвие топора опустилось к моей шее —
И тут…
Я просыпаюсь.