Твой ад только начинается.
Комната была тихой, как гробница, и только шелест ветра за окном нарушал эту мрачную гармонию. Я приподнялась на локтях, чувствуя, как боль, словно огненная змея, извивается в висках. Взгляд упал на высокий чёрный шкаф, его поверхность отражала тусклый свет из окна, словно он был вырезан из самой ночи. Панорамное окно, скованное решёткой, открывало вид на бескрайний лес, где деревья стояли, как безмолвные стражи. Мурашки пробежали по коже, и я сглотнула, пытаясь унять ком в горле.
– Джулиет… – прошептала я, но ответа не последовало. Только эхо моего голоса, словно насмешка, отразилось от стен. Вспомнить, как я здесь оказалась, было почти невозможно. В памяти всплыло лишь лицо Тома, его глаза, полные злости, и резкий удар, после которого всё поглотила тьма.
Я встала, шатаясь, как будто мои ноги были из тряпок. Дверь была моей единственной надеждой, но прежде чем я успела дотянуться до ручки, она сама открылась. На пороге стояла девушка в форме горничной. Ее улыбка была теплой, но в глазах читалось что-то неуловимое, словно она знала больше, чем говорила.
— Браун Николь? — ее голос был мягким, почти ласковым, но в нем чувствовалась натянутость.
Я кивнула, не в силах найти слова. Она представилась Мирэ, горничной этого дома, но ее поведение было далеким от обычной прислуги. Когда я спросила о хозяине, ее лицо на мгновение исказилось, будто она пыталась скрыть страх или… восхищение?
— Том Каулитц, — произнесла она, и эти слова словно ударили меня по лицу. Его имя звучало как гром среди ясного неба. Том. Тот самый человек, который когда-то был моим спасением и проклятием одновременно. Его дом? Как он вытащил с того острова, где я думала, что умру?
— Где он сейчас? — мой голос дрожал, но я уже шагнула к двери, готовясь к бегству.
Мирэ мягко схватила меня за запястье, ее пальцы были холодными, но крепкими.
— Он сейчас не дома, — сказала она, ее глаза блестели, словно она знала, что я не остановлюсь. — И вам лучше не лезть к нему. Он… опасен.
— Чем он опасен? — спросила я, чувствуя, как внутри меня поднимается волна гнева и страха.
Мирэ задумчиво опустила глаза, словно взвешивая, стоит ли говорить.
— Он не тот, кем кажется, — наконец произнесла она. — Он может дать вам всё, что вы хотите, но взамен заберет вашу душу.
В этот момент я почувствовала, как воздух в комнате стал еще гуще, а сердце заколотилось в груди.
— Что это значит? — спросила я, вопросительно глядя на неё. Она тяжело вздохнула и села на кровать, руки сжаты в кулаки, ногти впивались в ладони так, что на коже уже проступили красные следы.
— Он… — её голос дрогнул, словно каждое слово давалось с невероятным усилием. — Он не просто убийца. Он — хозяин. Всё, что не подчиняется, он уничтожает. Или ломает.
Я подошла ближе, ощущая, как воздух между нами наэлектризовался. Её дыхание стало прерывистым, а глаза, обычно такие спокойные, теперь горели смесью страха и ненависти.
— Мой отец… задолжал ему. Не смог вернуть. И тогда он пришёл. Всё было так быстро. Я помню крики. Кровь. А потом… — она резко замолчала, словно слова застряли в горле. — Потом он забрал меня. Сказал, что это плата за долг. Мне было четырнадцать.
Я почувствовала, как по спине пробежал холодок. Её голос стал глуше, почти шёпотом, когда она продолжила:
— Он… изнасиловал меня. Тогда, когда я попыталась сбежать. Он любит ломать. Любит, когда сопротивляешься.
Слёзы, наконец, прорвались наружу, стекли по её щекам, оставляя мокрые следы. Я села рядом, осторожно положив руку на её плечо. Она вздрогнула, но не отстранилась.
— Почему вы это терпите? — спросила я, голос звучал хрипло, как будто слова вырывались из горла против моей воли.
Она подняла на меня глаза, и в них мелькнуло что-то похожее на отчаяние, но её ответ был спокоен, как тихая вода перед бурей.
— У меня нет выбора. Он даже слова мои контролирует, — прошептала Мирэ, её взгляд ускользнул в сторону, словно она боялась, что стены могут подслушать.
Я сжала кулаки, ногти впивались в ладони. Вспомнила его в штабе, его холодную улыбку, его слова, которые звучали как приказы. Он был другим тогда. Или это я была слепа?
— Ладно, я пойду. Зашла проверить, как ты. Но держи себя в руках. Он скоро вернётся, — сказала она, поднимаясь с кровати. Её шаги были тихими, почти неслышными, но звук ключа, поворачивающегося в замке, прозвучал как гром.
Гнев кипел в моей груди, как раскалённая лава. Мирэ… её лицо всплыло перед глазами. Но мысли о ней отступили, уступив место более важному вопросу: где Джулиет и Билл? Что он с ними сделал? Я схватилась за голову, чувствуя, как мир вокруг меня рушится. Ноги сами понесли меня вперёд, я вскочила на ноги, сердце билось так сильно, что я едва слышала собственные мысли. Его лицо, его улыбка, его лицемерие — всё это слилось в одно сплошное пятно ярости. Но я знала, что должна держать себя в руках, хотя бы ради них. Часы на стене отсчитывали секунды с металлическим скрежетом, будто сама смерть затаилась в их механизме. Я сидела на холодном полу, спиной прислонившись к стене, которая была пропитана запахом страха. Мои руки дрожали, а ноги онемели от долгого ожидания. Но это было ничто по сравнению с тем, что происходило внутри. Том. Его имя, как яд, разливалось по моим венам. Я чувствовала его присутствие, его дыхание, его мысли, которые впивались в мою душу словно острые когти. Именно он устроил этот хаос, этот ад на острове. Именно он подстроил всё так, чтобы каждый из нас оказался в ловушке, обречён на гибель. Но больше всего меня мучила неизвестность. Что он сделал с Джулиет? Её глаза, полные надежды, теперь, вероятно, переполнены ужасом. А Билл? Его сила, его уверенность были раздавлены, словно песок под тяжестью волн. Я представляла их лица, их страдания, и гнев поднимался во мне, как шторм, готовый снести всё на своём пути.
Дверь скрипнула. Я напряглась, каждое движение воздуха казалось угрозой. Тень, длинная и бесформенная, скользнула по полу. Я знала, кто это. Том. Его шаги были медленными, намеренно размеренными, будто он наслаждался моментом. Его голос, низкий и спокойный, прорезал тишину.
– Ты ждала меня, — он произнёс это без вопроса, как констатацию факта. Его глаза, холодные и безжалостные, сверкнули в полумраке. Я почувствовала, как что-то внутри меня сжалось, будто его взгляд мог проникнуть сквозь плоть, добраться до самого сердца.
– Что ты сделал с ними? — мой голос дрожал, но я не позволила страху взять верх. Он улыбнулся, и эта улыбка была хуже любых слов. Она обещала боль, страдание, разрушение.
– Ты скоро узнаешь, — он сделал шаг вперёд, и я почувствовала, как воздух вокруг нас стал густым, словно заполненным электричеством. Его рука протянулась ко мне, и я поняла, что это только начало. Настоящий ужас ещё впереди. Моя рука резко отшвырнула его пальцы, которые пытались коснуться моей кожи. Их прикосновение, некогда желанное, теперь вызывало лишь гнев.
– Не смей прикасаться ко мне, — произнесла я, глядя на него с ненавистью, которая кипела в моей груди.
– А кто ты такая, чтобы указывать мне? — он ухмыльнулся, словно играл в давно задуманную игру. Его улыбка была острой, как лезвие, готовое разрезать мою уверенность.
– Та, от которой ты был без ума все годы в штабе. Та, которую ты любил, — я бросила это ему в лицо, наблюдая, как его уверенность на миг дрогнула. Но это мгновение сменилось привычной маской равнодушия.
Он приблизился ко мне, его дыхание коснулось моего уха, вызывая мурашки, которые я тут же подавила. – Я тебя не любил. Это был лишь план, чтобы завоевать твоё доверие, — прошептал он холодно, его голос звучал как шелест мертвых листьев.
– Зачем ты это сделал? – мой голос дрожал, но не от страха, а от усталости. Усталости от него, от его слов, от его поступков. Я опустила взгляд, но ощущала, как он стоит передо мной, его дыхание тяжелое, руки засунуты в карманы. Он молчал, и это молчание резало сильнее любых слов.
– Сознайся, наконец, – прошептала я, поднимая глаза к его лицу. – Ты любил меня. Хватит лгать, твои глаза говорят правду, а ты – нет. Разве это справедливо? – я сделала шаг вперед, мои пальцы сжались в кулаки.
Он вздохнул, резко, будто выдыхая всю свою злость. – Ладно, ты права! Я тебя любил. Люблю. Но ты… стерва. Выскочка, которая пользуется своей славой.
– Если я такая отвратительная, зачем ты забрал меня с того острова? Чтобы посмеяться? Ты мог сделать это там, – мой голос был холоден, но внутри все кипело.
Он усмехнулся, уголок его губ приподнялся в ухмылке, которая заставила моё сердце ёкнуть.
– Твой ад только начинается, детка, – он повернулся, его шаги звучно отдавались на каменном полу.
Дверь захлопнулась, щелчок замка прозвучал как приговор. Я осталась одна, в комнате, где воздух был густ от недосказанного. Мое дыхание участилось, я подошла к окну, глядя на улицу, где его фигура исчезала в сумерках.
– Ты хочешь играть в игры, – прошептала я, мой голос был тих, но полон решимости. – Хорошо. Но помни, я не та, кто сдаётся.
Я повернулась, мои глаза блестели в полумраке комнаты. Мои пальцы коснулись холодного стекла, а губы шептали слова, которые он не услышит.
– Твой ад только начинается.
Моё дыхание смешалось с теплом комнаты, но в голове уже зрели планы. Планы, которые заставят его понять, кто на самом деле держит контроль.
Дверь оставалась закрытой, но в моей душе уже открывались новые ворота. Ворота, ведущие в мир, где я больше не жертва.