Эпилог
Я стояла над раскрытой сумкой, периодически переводила взгляд с нее на горку вещей, сваленных на кровать, и обратно. И с отчаянной тоской никак не могла приступить к сборам.
Отступник понес заслуженную кару, угроза роду с его стороны миновала. Техён, кажется, окончательно смирился с повешенным на шею ярмом и был мрачно настроен отделаться от меня как можно скорее, а значит, какой-то год-два и в родовом поместье снова раздастся детский крик, который будет означать, что Манобаны — живы, что Манобаны— продолжаются в потомках.
Все же решение прийти в академию было ой каким правильным. Все у меня получилось! Теперь самое время возвращаться домой.
А на душе все равно было муторно. Маятно. И вещи эти никак не собирались.
В приоткрытое окно впорхнула яркая диковинная птица, издав мелодичную трель, она сделала круг над моей головой и осыпалась на волосы и плечи разноцветными искрами, уронив в подставленные ладони клочок бумаги.
«Поднимись на западную башню».
В горле пересохло, я облизнула губы, бросила очередной взгляд на стопку вещей и, махнув на все рукой, сорвалась с места.
На башню я почти влетела, запыхавшись на ступеньках, и тут же задохнулась, как от ударившего в лицо ветра, так и от вида.
Дракон был прекрасен.
Сверкающая на солнце бронзовая чешуя, узкая хищная морда с красивым разлетом ноздрей и выглядывающими из-под верхней губы клыками — каждый, с пол моей руки. Крупные пластины гребня, прилежно сложенные крылья. И хвост.
Длинный шипастый. Краси-и-и-ивый.
Я подошла и провела кончиками пальцев неожиданно теплой, нагретой на солнце чешуе.
Под моим ошарашено-восхищенным взглядом ящер приосанился, по-лебединому изогнул длинную шею, и я, не удержавшись, пнула его по когтистой лапе. А нечего!
Дракон шумно выдохнул, выпустив несколько искр и обдав ноги жаром, а потом опустился на брюхо с явным приглашающим жестом.
С трудом сдерживая совершенно детский, почти визжащий восторг в груди, я полезла к нему на спину, где удобно примостилась между двумя пластинами и сразу почувствовала, как ноги и руки почти приклеились к бронзовой коже невидимыми магическими путами — вроде и не сковывает, а не оторваться. А в следующее мгновение, взметнулись крылья, загородив от меня солнце, тело гигантского ящера подо мной пришло в движение, вскарабкалось на бортик башни и... сорвалось вниз.
Детский восторг сдерживанию больше не поддавался.
Я визжала, давилась бьющим в лицо воздухом и снова визжала, когда Чонгук то нырял вниз, то почти вертикально рвался наверх. Земля и небо менялись местами, ветер сорвал ленты с волос, и они лезли в глаза, в рот, я отплевывалась от них и хохотала, захлестнутая с головой искристым, безудержным, пьянящим чувством полета.
А когда сил у меня больше не осталось, и я распласталась по драконьей шее, прижавшись щекой к чуть шершавой пластине, Чон лег на крыло, унося меня в неизвестном направлении. От чешуи исходил внутренний жар, говорящий о том, что где-то там, внутри, дремлет драконье жаркое дыхание, и я прикрыла глаза, просто наслаждаясь происходящим и стараясь не думать о сумке, и вещах, и о том, что это скорее всего прощание.
Мы летели не больше получаса, хотя пару раз я ловила себя на ощущении смещения пространства, так что зарекаться, что Чонгук не нырял на ходу в заранее подготовленные порталы, не могла. Правда, заскучать я все равно успела, и радостно встрепенулась, ощутив, что дракон пошел на снижение.
Чонгук спускался по сужающейся спирали, то и дело наклоняясь и позволяя мне разглядеть море и маленький островок, поросший буйной зеленью. Воздух становился все теплее и влажнее, совсем как в термах, и я начала подозревать, где именно ректор черпал вдохновение для создания своих ярких птичек.
Я подпрыгнула, когда дракон без особой элегантности плюхнулся на песок, и почувствовала, как отпустили путы заклинания.
— Идем.
Не успела я скатиться по драконьему боку на землю и оглядеться хоть чуть- чуть, как Чонгук обернулся и, ухватив меня за руку, потащил куда-то в кусты.
— Куда мы?..
— Ш-ш-ш, — прошипел дракон, и я послушно замолкла.
А через пару минут мы вышли к маленькому холму, зияющему черным провалом пещеры, и я стиснула широкую драконью ладонь, едва не запищав от предвкушения. Сокровищница? Сокровищница, да? Ведь да-да-да?!
Сразу за глянцевой влажной листвой под ногами обнаружились ровные ступеньки, уводящие в темноту. Чон нырнул в нее увлекая меня за собой, только перехватил иначе — под локоть, помогая не оступиться.
Темнота становилась все плотнее и непрогляднее, я попробовала наколдовать светлячка, но не смогла выжать и искры, вместо этого только споткнулась и глухо ойкнула. Мрак усмехнулся и подхватил меня на руки. От чего ощущение того, что я оказалась где-то вне времени и пространства, в сплошной непроглядной пустоте только усилилось. И если бы не знакомые объятия, не запах, будоражащий ноздри, я бы, наверное, даже испытала легкий приступ паники.
Еще шаг — и свет почти больно ударил по глазам. Я зажмурилась, пряча лицо на груди у Чонгука, и только секунд через десять рискнула чуть разомкнуть ресницы.
Свет лился прямо с потолка и рассеивался в пространстве почти как дневной. И пока я, открыв рот, озиралась, в бесплодных попытках охватить взглядом все — стрельчатые арки, позолоченные витые решетки, горы — всамделишные, как в книжках! — драгоценностей, Чонгук осторожно опустил меня на пол. Под ногами звякнуло, и я уставилась вниз, где все было усыпано монетами, словно банальной галькой.
Он правда привел меня сюда!
В святая святых!
Да такая честь человеку раз в сто лет перепадает!
От восторга сердце готово было выскочить из груди, я сделала глубокий вдох, успокаивая его, и проговорила:
— Что-то как-то скромненько...
Громкий шлепок эхом разнесся по анфиладам.
— Ай! — я подпрыгнула и отскочила, потирая пострадавшее место. Впрочем, учитывая юбки, гордость пострадала больше. — Руки!
— Язык, — невозмутимо отозвался ректор академии семи ветров, ухмыляясь, как подзаборный хулиган. — И вообще мы сюда по делу, адептка Лалиса, так что попрошу!
С этими словами он зашагал по проходу между небрежно сваленными драгоценностями в сторону ажурных ворот с узором в виде цветов и птиц.
— По делу? — переспросила я, поспешив следом.
— Да. Надо забрать одну вещь.
— Какую?
— Увидишь. Если будешь хорошо себя вести.
Я показала драконьей спине язык, мимолетом в очередной раз полюбовавшись и спиной, и косой, спускающейся до середины лопаток, мягкими золотистыми бликами на бронзовых волосах, и ниже... ниже вид без одежды был, конечно, привлекательнее...
— Раздеться?
Я вздрогнула, вспыхнула и, бросив неблагодарное дело — тешить драконье самолюбие, принялась озираться по сторонам. Оказалось, что горы блестяшек были чем-то вроде прихожей, и теперь мы шли по узкому коридору, а вдоль его стен на подставках висели уже не просто драгоценности, а артефакты, от некоторых из которых веяло такой древностью, что по спине пробегала благоговейная дрожь.
В какой-то момент мне показалось, что я слышу шум воды, но буквально через несколько шагов стало ясно — не показалось.
Коридор закончился внезапно, и мы оказались в просторном гроте. Неизвестно откуда льющийся водопад разбивался бриллиантовыми брызгами о гладь прозрачного подземного озера, дно которого было усыпано монетами, камнями, диковинными ракушками, а под стеклянной гладью воды то и дело мелькали стайки разноцветных рыбок. Оказывается, драконы коллекционируют не только человеческие сокровища, но и природные!
Как зачарованная, я приблизилась к колеблющейся кромке воды и присела на корточки, касаясь ее кончиками пальцев. В пещере несмотря ни на что было тепло, и вода вместо ожидаемо ледяной оказалась почти теплой. Я обернулась, чтобы сказать Чону что-то, но мысль тут же выпорхнула из моей головы той самой цветастой пташкой, потому что дракон уже успел скинуть с себя рубашку и сапоги и теперь был занят ремнем брюк.
Серебристые водные блики плясали на смуглом теле, и зрелище это завораживало почище древних артефактов.
Чонгук улыбнулся мне, на этот раз не насмешливо, но все равно как-то шкодливо, а потом, разбежавшись, нырнул в озеро, обдав меня тучей брызг. Я взвизгнула, отшатнулась, шлепнулась на попу и рассмеялась, когда дракон, не удовлетворенный эффектом, наподдал по воде ладонью, чтобы уж наверняка вымочить меня с головы до ног.
Ладно, намек понят!
И я принялась раздеваться, торопливо стягивать липнущую к телу одежду, чувствуя на себе такой же жадный и пристальный взгляд, каким я сама только что наблюдала за драконом. От предвкушения и нетерпения дрожали пальцы, а жаркая пульсация внизу живота уже разгоралась, хотя ректор ко мне еще и пальцем не притронулся.
И желание это было таким сладким, что даже почти заглушало горечь и мысли о сумке и стопке вещей на кровати.
Я шагнула в воду, почувствовала, как та мягко обволокла ступню прохладным прикосновением. Еще шаг — и я мне уже по колено, глубина начиналась быстро. Еще — и мелкая рябь волн плещется уже у середины бедер, а Чонгук стоит и смотрит, и от этого взгляда у меня внутри все плавится.
Грудь налилась, требуя прикосновения, соски напряглись — то ли от холода, то ли от этого жгучего взгляда, и я почти застонала, когда прохладные волны коснулись промежности. Тьма, как же я хочу его! Как же я буду без него? Доведется ли мне хоть когда-нибудь еще в жизни испытать подобное?
Кажется, пока я раздевалась и заходила, дракон еще отплыл от берега, потому что воды было уже по грудь, и она легонько щекотала соски, а до цели оставалось еще метров пять.
Я набрала воздуха и нырнула, чтобы через несколько гребков угодить в такие желанные объятия.
Чонгук почти выдернул меня на поверхность и, не дав снова вдохнуть, впился в губы поцелуем. Я вцепилась в мокрые темные пряди волос одной рукой, обвила другой шею, прижалась к нему, приподнимаясь, оплетая его и ногами, как вьюн — кованую ограду.
Вода дарила удивительно ощущение невесомости, и в сильных руках я чувствовала себя легкой будто пушинка. И я сцеловывала, слизывала, скусывала блестящие капли с бронзового тела, чувствуя, как дракон сцеловывает, и слизывает, и скусывает их с моего, придерживая меня за талию одной рукой. Тогда как другая... другая ласкала меня между ног, и мне хотелось плакать от острого желания ощутить там уже не руку, и в то же время — совершенно не хотелось торопить.
Проникновение, немного болезненное и потому отрезвляющее, заставило меня выгнуться, теснее прижавшись к дракону грудью. Чонгук подхватил меня под ягодицы, легко приподнимая и снова насаживая на горячий твердый ствол — медленно, неторопливо, позволяя приноровиться и привыкнуть к странным ощущениям — под водой.
«Да мы еще практически ничего не пробовали!».
Сердце остро кольнуло, я сжала сильнее внутренние мышцы, поймала губами мужской стон, и целовала, лихорадочно целовала дракона в ответ, помогая ему всем телом, двигаясь в его ритме, в нашем ритме. Острое сосущее предвкушение разрядки нарастало снежным комом, закручивалось и закручивалось внутри, становясь больше с каждым движением. Я зажмурилась в какой-то момент, вдруг осознав, что у меня из глаз катятся слезы. Только мысль мелькнула — ничего, вокруг столько воды...
Ослепительная кульминация заставила все тело напрячься струной, я закричала, и эхо моего крика под сводом пещеры слилось с громким стоном Чона, который достиг пика одновременно со мной, как никогда горячо и сладко. И солено.
Все замерло. Остались только звуки — плеск волн, шум водопада, и рваное жаркое дыхание.
— Лалиса... — выдохнул Чонгук, не отпуская, все так же оставаясь во мне. — Как ты смотришь на то, чтобы присоединить к своему роду еще одного дракона?
Я сморгнула, и томная слабость отпустила. Смысл слов ускользал от пребывающего в растрепанных чувствах сознания. Я отстранилась, отделяя себя от дракона, а дракона от себя.
— Зачем? Угрозы роду больше нет. Да и это не так просто. Ты же не кровный родственник, я не могу просто взять и...
Чонгук акатил глаза и внезапно одним резким движением ушел под воду, обрывая мою запинающуюся речь на полуслове. Впрочем, долго задаваться вопросом, что вообще происходит, мне не пришлось, потому что дракон вернулся и сунул мне в руки невзрачно серую ракушку жемчужницы.
Я вопросительно посмотрела на ректора и под поощряющим взглядом раскрыла створки.
— Я предлагаю тебе выйти за меня замуж, Лалиса.
...на перламутровой внутренности раковины покоилось ажурное колечко, сверкающее бриллиантовыми капельками.
— А это — та самая вещь, которую, я надеюсь, мы отсюда заберем.
Я почему-то всхлипнула и повисла у дракона на шее.
Чон подхватил меня на руки и вынес на берег, где я решительно поняла, что воде я все же предпочитаю сушу. А еще...
— Все же заниматься любовью на золоте совершенно не романтично! Посмотри, я теперь вся в синяках. Даже на попе синяк!
— Зато он с королевским профилем, — хмыкнул Чонгук, с удовольствием разглядывая упомянутую часть тела.
— Отлично. Теперь меня казнят за оскорбление короны.
— Верни академию, и я клянусь своим хвостом — никто ничего не узнает.
— Так ты все подстроил, ящерица коварная!!!
...впрочем, нет. Вода-суша... с этим драконом я была согласна даже на кладбище!
* * *
— Техён!
Черный дракон обернулся и остановился, увидев приближающегося ректора.
— Что-то случилось?
— Да. Я хотел уведомить тебя как двоюродного пра-пра-пра-пра...
— Заткнись.
— ...деда Лалисы, что твоя двоюродная пра-пра-пра... короче, внучка приняла мое предложение руки и сердца.
Темный сморгнул.
— Ты сдурел, что ли? Ладно у меня выбора не было, а ты-то куда по собственной доброй воле лезешь. Ты хоть знаешь, что она с меня требует?!
Бронзовый утешительно похлопал сородича по плечу.
— Погоди... — оживился Техён. — Если она выходит за тебя, значит ее дети будут людьми, но при этом отойти роду мужа не могут за неимением такового. Значит, они будут в первую очередь наследовать, значит...
— Не отпустит, — Чонгук оборвал на полуслове воодушевленную речь.
— Почему?
— Ты способен наделать детей быстрее, чем она. Да и вообще... какой дурак выпустит из рода по воле случая угодившего туда дракона?
— А какой дракон сунется в такой род по собственной доброй воле?
Чонгук помолчал, сделавшись вдруг задумчивым, а потом произнес мысль, которую, наверное, только сейчас сформулировал:
— Она восхищает меня. Человечка, маленькая еще по сути, юная, слабая. Тьма с ним, с родом, сама по себе она же хрупкая, как цветок. Но железа в ней на пятерых драконов хватит.
Черный содрогнулся.
— Типун тебе на язык, дай Тьма, чтобы только на двух!
Конец 😄