Глава 14
Теплицы тихо потрескивали от наложенных обогревающих чар, внутри пели какие-то волшебные водоросли, а снаружи — на заднем дворике — стояла старая деревянная беседка, в которой Полумна частенько любила рисовать или собирать ауры растений в баночки.
Сегодня там сидели вдвоём. Гермиона, укутавшись в шарф, мрачно держала термос с чаем. Полумна рисовала что-то на полях своего журнала — ветви с глазами и зигзагообразную спираль, похожую на раковину улитки.
— Ты больше не отрицаешь, да? — вдруг сказала она тихо, не отрывая взгляда от страницы.
— Нет, — ответила Гермиона после паузы. — Уже нет.
— Ты ему скажешь?
— Я хочу. Но боюсь, что как только скажу... всё изменится. Это уже не будет просто мы. Будет... ответственность, беспокойство, ожидания. Я даже сама пока не справляюсь с мыслью, что... внутри меня кто-то есть.
Полумна вздохнула:
— Это не «кто-то». Это вы. Маленький кусочек вас обоих. И если он любит тебя — он увидит в этом не груз, а дар.
Гермиона молчала. Потом тихо спросила:
— А если он испугается?
— Тогда ты всё равно будешь не одна, — уверенно сказала Полумна. — У тебя есть я. А ещё...
Она вдруг наклонилась к Гермионе и приложила ладонь к её животу, словно это было что-то священное.
— Ты уже не одна, даже когда молчишь.
——-
Драко стоял у зеркала, застёгивая мантию. Под глазами — лёгкие круги: он не спал почти всю ночь. Не от усталости — от волнения. Вчерашний вечер всё изменил. Он признался. И она... не отвернулась.
Он всё пересматривал в голове снова и снова: как она смеялась на льду, как обнимала его, как глаза её блестели от чего-то большего, чем просто зимняя радость. Что-то в ней... стало другим. Он не мог это объяснить, но чувствовал нутром. И это тревожило. Не как опасность — скорее, как приближение чего-то большого, важного. Неизбежного.
Он машинально открыл ящик, достал маленькую коробочку, внутри которой лежал браслет — тонкая серебряная нить с гравировкой: «Ты — мой свет даже в самых тёмных коридорах». Он заказал его ещё до праздников. Хотел подарить ей на возвращение. Теперь не знал, будет ли момент уместным.
Он прижал коробочку к груди и прошептал:
— Пожалуйста... только не исчезни.
Он сидел на краю кровати, слегка ссутулившись, сцепив руки в замок. Рядом, на тумбочке, покоилась та самая коробочка. Серебряный браслет внутри казался теперь почти смешным — мелким, пустым жестом на фоне того, что начинало рождаться между ними. Или уже родилось?
Драко провёл ладонью по лицу, взъерошил волосы. Мысли путались. Слишком многое ощущалось: напряжённость Гермионы, её тихие улыбки, которые будто что-то скрывали, её глаза, будто ставшие мягче — и одновременно настороженнее.
Он встал, прошёлся по комнате — коротко, по кругу, как лев в клетке.
Что-то не так.
Он не мог это доказать, но знал точно — её что-то тревожит. Может, он сделал что-то не так? Сказал? Притормозил на льду не с той стороны, приобнял не в тот момент?.. Она была рядом, да, она смеялась, но он знал — Гермиона не из тех, кто показывает всё.
Она закрывается, когда ей страшно.
Он остановился перед окном. За стеклом раскинулось заснеженное Черное озеро, ровное, как зеркало, под чарами. Именно он зачаровал его, ночами работая над формулой, чтобы всё прошло идеально. Хотел оставить в её памяти не шрамы войны, а что-то иное — легкость, волшебство, воспоминание, достойное начала новой главы.
Он снова сел. Потянулся за коробочкой, открыл её, но потом резко захлопнул.
«Что, если она хочет уйти?» — мысль ударила внезапно. — «Что, если я слишком сильно потянул её к себе, слишком быстро, слишком... по-малфойски?»
Он чувствовал, как в груди поднимается старая знакомая тяжесть — та самая, что мучила его в те дни, когда он стоял с отцом в мрачных залах особняка, не зная, кем должен быть.
Но это было другое. Здесь не было Темного Лорда. Не было требований. Только она.
И страх потерять.
Он встал. Подошёл к двери. Почти дотронулся до ручки. Потом отдёрнул руку и прошептал в пустоту:
— Гермиона, скажи хоть что-нибудь...
Деревянная дверь её комнаты тихо щёлкнула, пропуская в коридор слабый отблеск тепла. Гермиона, босая, в мягком свитере и тонких пижамных штанах, выглянула наружу. В замершей башне, погружённой в полуночную тишину, казалось, дышит только она.
Сердце колотилось в груди.
Скажи. Просто скажи.
Она больше не могла носить в себе эту тревогу. Её тело уже подсказывало — день за днём, всё громче. А сегодня утром... Её вырвало второй раз за неделю. И Полумна только кивнула, не сказав ни слова, — как будто уже всё поняла.
Гермиона прошла по ковру босыми ногами, тихо, почти призраком. Остановилась у двери его комнаты. Подняла руку, но не постучала. Просто стояла. Слышно было только, как где-то внизу завывает ветер.
Потом — щелчок ручки.
Дверь отворилась. Драко стоял прямо перед ней, в домашней рубашке, с растрёпанными волосами и тем внимательным, глубоким взглядом, который она теперь знала до последней черточки.
Он замер.
— Ты... всё в порядке? — голос хрипловатый, усталый, но мягкий.
Гермиона молчала секунду, глядя на него, словно сверяя, имеет ли право говорить.
— Мне нужно сказать тебе кое-что, — тихо. Почти шёпотом.
Драко чуть отступил в сторону, приоткрыв дверь шире.
— Заходи.
Она вошла. В комнате пахло каким-то редким эльфийским табаком и морозом с улицы. В камине мерцал огонь. Плед сброшен на кресло. Книга открыта на тумбочке. Всё по-малфойски аккуратно. И всё это вдруг показалось ей таким... домашним. Её домашним.
Они стояли друг напротив друга. Ничего не говоря.
Гермиона впервые отвела взгляд. Села на край его кровати и сцепила руки в замок.
— Всё это время... — начала она, чуть дрожащим голосом. — Я чувствовала, что со мной что-то не так. Я списывала на усталость, на нервы, на всё подряд. Не хотела думать.
Он подошёл ближе, но не сел.
Она продолжила:
— Я сначала сама себе не верила. Но... я беременна, Драко.
В комнате стало абсолютно тихо.
Он не пошевелился. Даже не вздрогнул. Просто смотрел. Глаза его не расширились от шока. В них будто мелькнуло... понимание.
— Ты уверена? — медленно, неотрывно.
— Уже несколько недель. Я боялась... Я не знала, как ты отреагируешь. Я сама не знала, чего хочу. Но потом поняла: я не хочу терять тебя. Ни сейчас, ни потом.
Драко опустился рядом с ней, всё ещё молча. Затем протянул руку, осторожно, будто прикасаясь к хрупкому стеклу, и коснулся её пальцев.
— Глупая, — прошептал он. — Думаешь, если бы ты не пришла — я бы не почувствовал? Ты становишься частью меня, Гермиона. Каждый день. Незаметно. Необратимо.
Она вскинула глаза, полные слёз.
Он сжал её руки сильнее.
— Это лучший подарок, который я только мог получить, — тихо. — Я хотел сделать тебе сюрприз. Устроить сказку. Потому что люблю тебя. И даже если бы ты ничего не сказала — я бы всё равно остался рядом. Всегда.
Гермиона дрожала. Но уже не от страха — от облегчения.
Он притянул её ближе. Нежно, медленно. Их лбы соприкоснулись.
— Мы справимся, — сказал он. — Вместе.
Они всё ещё сидели рядом, руки переплетены, дыхание ровное и общее. Внутри пульсировало новое ощущение — уязвимое, глубокое, почти священное.
Драко чуть отстранился, словно вспомнив что-то.
— Подожди. — Он встал и подошёл к комоду, открывая нижний ящик. Из тёмного бархатного мешочка он достал маленькую коробочку.
— Я собирался отдать это на каникулах. Но теперь... — Он вернулся, сел перед ней на колени и протянул коробочку. — Сейчас — идеальный момент.
Гермиона смотрела на него, как будто сердце у неё вот-вот разорвётся. Он был таким... открытым. Настоящим. Не драко-аристократ. Не драко-заклинатель сарказма. Просто мужчина, влюблённый в неё.
Она раскрыла коробочку — внутри на чёрном бархате лежал тонкий серебряный браслет с изящным плетением. В центре — подвеска с маленьким камнем, прозрачным, как капля льда, внутри которого мерцал крошечный свет.
— Он зачарован, — тихо пояснил Драко. — Отзывается на твои эмоции. Когда ты счастлива, он тёплый. Когда тревожишься — холодеет. Но главное... — Он взял её ладонь и застегнул браслет на запястье. — Он всегда будет напоминать тебе: я рядом. Что бы ни случилось.
Гермиона провела пальцами по металлу — и действительно, от браслета исходило лёгкое, едва ощутимое тепло.
Как будто дыхание.
Она кинулась ему на шею. Горячо. Без слов.
— Ты даже не представляешь, как мне это нужно, — прошептала она, уткнувшись в его плечо.
— Я представляю, — ответил он и крепче обнял. — Потому что мне — тоже.