Глава 12
Утро было хрустальным. Хогвартс дышал морозом — тонким, почти сказочным, как из сказок, что читали в детстве. Сквозь окна в башне старост струился бледный свет, отражаясь от инея и превращая комнату в серебристую акварель.
Гермиона проснулась рано, как всегда. За ночь снег припорошил всё до горизонта, и вид с башни был невероятным. Она закуталась в пушистый шарф, вышла в общую гостиную, надеясь немного побыть наедине со своими мыслями. Но он уже был там.
Драко стоял у окна, облокотившись на каменный подоконник. На нём был тёплый свитер глубокого зелёного цвета, волосы чуть растрёпаны, а взгляд — задумчивый. Когда она вошла, он сразу обернулся, будто чувствовал её приближение.
— Доброе утро, — прошептала Гермиона, улыбаясь чуть сонно.
— Утро. Последнее в этом году, — кивнул он, подходя ближе. — Я... хочу тебе кое-что сказать.
Она нахмурилась, но взгляд его был мягким.
— Ты не поедешь на поезде, Гермиона. Ты летишь. Сегодня. В Париж. С родителями. Это мой подарок. Я всё устроил.
Её глаза расширились.
— Что?.. Как? — она растерянно моргнула, — Ты... договорился с моими родителями?
Он кивнул, ухмыльнувшись чуть смущённо:
— Долго переписывался с твоим отцом, если честно. Он сначала не поверил, что я — это я... но потом вроде даже проникся. У тебя будет три дня с ними. Шале недалеко от Мон-Сен-Мишель. Потом я прилечу к вам. На Рождество.
Она застыла. Потом резко шагнула вперёд и обняла его так крепко, как будто боялась упустить этот миг.
— Ты даже не представляешь... — прошептала она у него на груди, — Я так скучала по ним, но не хотела тебя оставлять...
— А я не хочу, чтобы ты выбирала, — мягко ответил он, прижимая её к себе. — Ты заслуживаешь и семьи, и тепла. Я просто хочу быть частью всего этого.
Через пару минут, когда дыхание их снова выровнялось, она отстранилась и осторожно достала из кармана халата маленький бархатный мешочек.
— Это... тебе. Подарок.
Он развернул ткань и увидел изящный серебряный кулон с тонкой цепочкой. В центре — камень, мерцающий переливами, будто внутри спрятана дымка утреннего тумана.
— Что это? — спросил он, склонив голову. — Очень... необычно.
— Это зачарованный амулет. Старое заклинание друидов. Он не просто защищает... — она улыбнулась немного лукаво, — он греется, когда человек, который его подарил, думает о тебе. Если он вдруг вспыхнет сильнее — значит, я... беспокоюсь или скучаю.
Драко несколько секунд молчал. Потом аккуратно застегнул кулон на себе — и поцеловал её руку, тихо, почти с благоговением.
— А если он загорится всё время?
— Тогда ты знаешь, что я совсем пропала по тебе, — тихо рассмеялась Гермиона, и в её глазах на миг блеснуло всё тепло этой зимы.
Они стояли в объятиях, слушая, как где-то за окнами уже хлопают двери и ученики внизу собираются к поезду. Но им некуда спешить. Их путь начинался с нежности — и заканчивался в Париже.
——-
Шале, спрятанное среди заснеженных холмов неподалёку от Мон-Сен-Мишель, казалось почти нереальным. Деревянные балки, потрескивающий камин, аромат свежевыпеченных круассанов — всё дышало покоем и уютом. Гермиона стояла у окна с чашкой кофе и смотрела на сверкающий лёд на ветвях елей. Небо было бледно-серым, и снег всё ещё падал — мягко, неспешно.
Стук в окно.
Она вздрогнула, узнав знакомую тень — сова. Не обычная школьная, а тёмно-серая, гордая, с серебристой окантовкой перьев. Персифаль. Сова Драко.
— Ну наконец-то, — пробормотала она, открывая окно. — Я уже начинаю думать, что ты его не нашёл.
Сова уселась на спинку кресла и протянула лапку. Гермиона развязала маленький конверт с гербом Малфоев.
*"Надеюсь, ты не забыла, как по-французски «поцелуй». Если да — придётся напоминать лично.
А если серьёзно — как ты? Как родители? Ты соскучилась? (Разрешаю ответить только «да».)
P.S. Я всё ещё думаю о той ночи. Твой кулон ночью нагрелся — ты скучала или ревновала?"*
— Твой безумно сдержанный Д.М."
Гермиона улыбнулась, закусила губу и села за письменный стол. Ответ писался быстро — слова будто вырывались сами.
*"Ты хочешь, чтобы я сказала «oui» или «oui, très»?
Я скучаю, конечно. Мама спрашивает, что в тебе такого, что я впервые не перечу при каждом слове.
Папа... он явно пытался подловить тебя в письмах, но теперь хвалит твою выдержку.
А кулон... может быть, я просто замёрзла ночью. Или... представила твой голос. И руки.
P.S. Ты тоже думаешь об этом? Всё ещё? Тогда я не одна."*
— Гермиона (которая, возможно, краснеет прямо сейчас)"
Через несколько часов пришёл новый свёрток. На этот раз — длиннее, почти развёрнутый пергамент.
*"Значит, краснеешь? Надо это проверить.
Мне снится, как ты заходишь в мою комнату. Без слов. В том шарфе. Или только в нём.
Ты сидишь рядом, читаешь, улыбаешься, как будто всё в порядке, и я ловлю себя на мысли,
что мне не хочется Рождества — мне хочется тебя.
Твоя мама сказала, что ты упрямая. А я теперь знаю, как сделать так, чтобы ты сдавалась.
Слушай, я скучаю. Даже Северус сказал бы, что я сегодня слишком рассеян.
Не могу дождаться, когда ты войдёшь в тот зал, а я скажу им, что ты моя девушка."*
Она прочитала письмо на балконе. Снег падал ей на волосы, а в груди было горячо и щемяще. Ответ она писала с улыбкой, не дожидаясь ночи.
*"Твои сны, как я вижу, становятся всё более откровенными.
Шарф я взяла. На всякий случай. Мало ли.
Ты не один скучаешь. Я уже ловлю себя на том, что жду твою сову, как когда-то — письма из Хогвартса в первом классе.
Твоя. Наверное. Немного.
— Г."*
⸻
Так прошло два дня. Гермиона гуляла с родителями, пила горячий шоколад на каминной террасе, слушала музыку — и ждала сов. Писала не только пером — иногда прикладывала к письму засушенный цветок, вырезанную снежинку, или крошечную записку с французским словом: "manque", "brûler", "envie"...
На третий день она получила не письмо, а свиток, завёрнутый в малиновый бархат. Внутри — маленькая записка:
"Выйди к озеру. Через пятнадцать минут.
И поверь — это только начало."
Гермиона бросила взгляд в зеркало — волосы уложены в лёгкие волны, щёки румяные, шарф тот самый на плечах. Она улыбнулась себе и направилась к выходу.
Снег продолжал идти, но она чувствовала его — стоящего там, под деревом, с серым пальто, замерзшими пальцами, но с тем самым взглядом.
———
Снег хрустел под сапогами, и Гермиона всё чаще оглядывалась — она не была уверена, что идёт в правильном направлении. Но что-то внутри подсказывало: он там. Он ждёт.
Озеро раскинулось внизу, едва различимое в белой тишине. Замёрзшая гладь поблёскивала льдом, а сквозь густые сосны вдалеке мелькнула высокая фигура.
Драко.
Он стоял спиной к ней, руки в карманах, шарф небрежно накинут на пальто. Она замерла, наблюдая, как он делает шаг к воде, потом отступает. Нерешительность — это на него не похоже. Но что-то в нём изменилось. В его спине — ожидание. В его тишине — тревожное, почти нежное напряжение.
— Я пришла, — сказала она негромко.
Он обернулся. Медленно. Глаза были серыми, как лёд, но тёплыми.
— Конечно, — тихо сказал он. — Я бы всё равно ждал.
Они молчали несколько секунд. Она стояла чуть поодаль, рука сжимала край шарфа, будто в защиту. Он не приближался. Просто смотрел.
— Почему ты не написал, что приедешь? — спросила она, наконец.
— Потому что хотел увидеть, как ты удивляешься. А потом — как снова улыбаешься.
— И? — Она чуть прищурилась.
Он сделал шаг ближе, потом ещё один, и теперь между ними оставалось всего несколько дюймов.
— И потому что ты — единственная, перед кем я до сих пор волнуюсь. Как идиот.
— Звучит как признание.
— Возможно.
— Серьёзное?
— Очень.
Он коснулся её щеки — рука была тёплая, с запахом дуба, чая и морозного воздуха. Она не отстранилась.
— Гермиона, — сказал он так мягко, как никогда не говорил ни до, ни после. — Когда я смотрел на тебя в последние недели, я понимал, что впервые хочу... не убежать, не спрятаться, не оттолкнуть. А остаться. Быть рядом. Не как напарник. Не как кто-то случайный. А как тот, кого ты будешь держать за руку на каждом приёме в Министерстве, в библиотеке, в твоём доме — везде.
Она сглотнула.
— Ты...
— Да, — перебил он. — Я хочу, чтобы ты была моей. Официально. Чтобы ты сказала своим родителям, что я — твой парень. И я сказал бы это тоже. Без шуток. Без «может быть». Просто — ты моя.
Она молчала. Смотрела на него. Снег падал на её волосы. На его плечи. Всё будто остановилось.
— А если я боюсь? — прошептала она.
Он улыбнулся. Чуть. Но с теплом.
— Я тоже. Но если ты не пойдёшь со мной в этот страх — значит, всё зря.
Она шагнула ближе и положила ладонь ему на грудь. Его сердце билось быстро. Её — ещё быстрее.
— Тогда... я попробую, — сказала она. — Но только если ты пообещаешь не исчезать. Ни из жизни, ни из комнаты, ни из мыслей.
Он наклонился. Их лбы соприкоснулись.
— Обещаю. И ты тоже.
— Обещаю.
Они стояли так долго. Тишина, снег, тепло дыхания. Первый поцелуй — спокойный, но с огнём под кожей. И в этот момент всё сложилось. Без слов. Без магии. Просто — они.
Снег всё ещё падал, но уже легче, будто устав за целый день. Гермиона и Драко медленно шли вдоль извилистой тропинки, ведущей в деревню, утопая в хрустящем безмолвии, которое теперь казалось не тишиной, а согласием. Его рука легко обнимала её за плечи. Её пальцы — скользили по его ладони, будто боясь отпустить.
— Тут всё как в рождественской открытке, — заметила она, когда они прошли мимо лавки с пряничными домиками и ветками омелы над входом.
— Только с тобой теплее, — буркнул он, уткнувшись носом в её волосы. — Даже несмотря на то, что я ненавижу зиму.
— Неправда. Просто ты раньше не умел в ней быть.
— А ты теперь научишь?
— Уже учу.
Они остановились у небольшой лавки. В витрине — пара вязаных перчаток с вышитым символом бесконечности. Гермиона прищурилась.
— Красиво.
Драко шагнул внутрь, и через пару минут вернулся с пакетом.
— На память, — просто сказал он, вложив в её руки свёрток.
Гермиона открыла: перчатки, мягкие, светло-серые, а внутри — начарованная подпись: "Granger-Malfoy" — мельчайшими буквами, невидимыми для всех, кроме неё.
— Это...
— Я не предлагаю тебе пока фамилию. Просто говорю — ты уже в моём имени.
Она прижала перчатки к груди, не зная, что сказать. Он просто взял её руку, снова потянул за собой — к шале, где ждал тёплый свет, камин и чай с корицей.
⸻
Шале было небольшим, уютным. Огни мягко отражались в деревянных панелях, а воздух пах хвоей и камином. Гермиона сбросила пальто и закуталась в тёплый плед, устроившись на ковре перед огнём. Драко, вернувшись с кухни с двумя чашками чая, присел рядом.
— Не знал, что твои родители — такие спокойные. Я думал, они меня... ну, знаешь, трансфигурируют.
— Они просто ещё не поняли, насколько ты умеешь быть невыносимым.
— Очаровательно.
Она улыбнулась. Уронила голову ему на плечо.
— Ты знаешь, — медленно проговорила она, — я думала, у нас с тобой не будет будущего. Потому что мы были так разными. А теперь... я боюсь, что оно есть.
Он чуть напрягся. Она заметила. И в следующую секунду — его пальцы скользнули к её щеке, подбородку, поднимая её лицо к себе.
— Я тоже боюсь. Но, Гермиона... — его голос стал ниже, будто звенящий. — Я впервые в жизни чего-то хочу настолько, что готов стать лучше. Измениться. Не ради игры. Ради тебя.
Она не ответила. Просто прижалась. Слова были лишними.
⸻
Позже, когда чай остыл, а огонь стал трескаться лениво, Гермиона легла рядом с ним на ковёр. Он держал её за руку, большой палец обводил едва заметные круги по её запястью.
Тишина между ними не была неловкой. Это была тишина тех, кто больше не должен доказывать.
Её пальцы скользнули по его щеке. Он поймал её взгляд, притянул ближе — сначала просто губами к виску, потом к щеке. Потом к губам.
Поцелуй вышел долгим, чуть смелее прежнего. В нём было то, что копилось — недосказанность, лёгкая боль, желание быть рядом. Не просто физически. До самой сути.
Когда она заползла на него сверху, волосы рассыпались по его лицу. Он запустил пальцы в них, и она вздохнула. Горячо. Глубоко. Не от прикосновения — от ощущения, что это было правильно.
— Если ты останешься — я не отпущу, — хрипло прошептал он, скользя ладонями по её спине.
— Тогда не отпускай, — ответила она, касаясь его губ своими.
Они остались у огня — вплетённые друг в друга, в дыхании, в шёпоте, в медленной, доверительной близости. Без спешки. Без преград. Только тело, тепло, и сердце, которое наконец перестало бояться.