Реферат

Существование мое протекало вполне спокойно. С момента, как Миша ушел на больничный, прошел месяц. Я продолжала не посещать занятия по физкультуре, о чем не жалела. Одна только мысль о нахождении в месте, где началась наша с моим дорогим физруком история, вводила меня в ужас. Я старалась максимально откидывать от себя воспоминания, чтобы хоть как-то улучшить свое существование. У меня это, что очевидно, получалось плохо. Только мысль о нас с Мишей стала казаться чем-то невозможным, сказочным. Образ его превратился в фантазию. Вспоминая его, я уже не могла поверить, что это со мной когда-то было на самом деле. Все казалось сказкой, которая мне только приснилась. Я, сама того не понимая, продолжала окружать себя всем, что было хоть как-то связано с Мишей. Вроде бы сумасшествие мое ушло, но жизнь в выдуманном мире не характеризовала меня как здоровую. Понимая, в насколько плачевном состоянии моя психика, мне приходилось втягивать себя в реальность.

Чувствуя угрызения совести, я стала каждый день звонить бабушке и спрашивать, как дела в родном доме. От разговоров с бабулей и младшей сестрой мне становилось легче. Раньше я чаще писала им и только раз в несколько дней звонила. Мне было приятно слышать голос мелочи и спрашивать, как у нее дела в садике. Бабушка предлагала мне к ним приехать, но я понимала, что даже мой внешний вид меня выдает. Моя бабуля вряд ли бы обрадовалась, увидев меня истощенной, с мешками под глазами и максимально убитую. Я хотела поехать в родные пенаты, но чуть позже.

Хоть состояние мое и было ужасным, но все вокруг меня преобразовывалось. Мир приобрел свежие краски. Деревья покрылись зеленой листвой, а первые цветы начинали укрывать землю ярким ковром. Все становилось лучше и красивее, но только не моя душа, в которой продолжала разрастаться огромная дыра. И ничто не могло ее заполнить. Солнечные дни не поднимали мне настроение. Я просто продолжала играть роль живого человека. Мне нужно было приходить в себя и прекращать задавать вопросы, на которые не нашлось бы ответа. Я просто существовала, стараясь заполнить себя людьми вокруг. Мне хватало общения с родными, чтобы начать ощущать тепло, которое совсем недавно мне дарил Миша. Хотя я уже не была уверена, что он что-то дарил и заставлял чувствовать. Было проще думать, что его не было.

Конечно, огромный вклад в заполнение моей внутренней пустоты вносили Маша и Дима. Они стали моей семьей. Я видела их каждый день, и меня это не раздражало, наоборот, становилось чуточку легче. Мы с Димой продолжали выступать в нашем объединении против Маши. Это было очень весело. Нервная Маша забавляла всех. Я проводила с ними почти все время. Как-то они взяли меня в гости к одному диминому другу. Я до последнего отказывалась, но они вдвоем не отступали, поэтому пришлось сдаться. Идея с поездкой мне не нравилась, но я не была нигде, кроме колледжа и машиного дома с момента, как приехала к ней. И мы поехали.

Димин друг жил в соседнем районе, поэтому дорога не заняла у нас много времени. Через полчаса мы уже заходили в холостяцкую однушку, а я натягивала на себя маску живого человека. В целом было весело, но, как только выпадала возможность, я уходила в другую реальность. Стоило только увидеть кальян, как воспоминания нахлынули на меня. Мне нужно было держаться. Иногда я все же сжимала под столом машину руку. Ближе к ночи мы с ней приехали домой, а Дима остался у друга. У них были свои, мужские разговоры. Маша предложила мне фильм, но я решила, что сон будет мне лучшим лекарством. Во сне меня снова и снова встречали кошмары, в которых Миша исчезал, но мне хватало тех мгновений, когда он был.

Было удивительно, что при наблюдении за Машей и Димой я вовсе не испытывала зависти. Наоборот, они заставляли меня верить, что истинная и искренняя любовь существует. Но мне все же пришлось заметить, что при мне они ведут себя слегка сдержанно. Я почти никогда не видела, чтобы они при мне страстно целовались. Маша никогда не уходила к Диме домой с моего приезда, а в те дни, когда он ночевал у нас, я не слышала за стенкой ничего, что могло вызвать у меня в груди болезненные сжатия. Не исключалось и то, что эта сумасшедшая парочка соблюдала тишину. За это я была им благодарна, но при этом испытывала угрызения совести, словно я их стесняю. Мне не хотелось мешать их счастью, поэтому пару раз все же пришлось предпринять попытки разговора с Машей. Моя подруга была слишком добрым человеком, поэтому отказалась об этом говорить. Она просто махнула рукой, как только поняла, о чем шла речь. Маша улыбнулась и сказала: «Настенька, это не так. Твое присутствие здесь делает нашу жизнь интереснее!» Но я не сильно ей поверила, хотя в ее глазах читался максимум искренности, поэтому потом все же решилась поговорить с Димой. С ним мне было чуть проще, чем с Машей. Дима однозначно выражал свои чувства и мысли. Именно из-за этого, выдав ему свои переживания, мне было изложен ответ, смешанный с его смехом: «Настюх, я очень рад, что ты здесь. Во-первых, мы понимаем твое состояние. Во-вторых, Маша теперь хотя бы обращает внимание на кого-то, кроме меня, потому что до твоего возвращения я начал немного сходить с ума от количества информации, которое она мне выдавала. Теперь она выдает ее и тебе. В третьих, от твоего пребывания здесь я перестал чувствовать себя ее мужем, а быть им я пока не очень-то готов. Когда-нибудь...» Мы с ним посмеялись, и мне удалось более менее расслабиться.

Но хотя какие-то недели моего существования и казались сплошным однообразием, но ближе к месячной годовщине моего одиночества произошло нечто странное.

Это произошло вечером, когда мы втроем сидели в большой комнате. Я и Маша смотрели глупую передачу по телеку, а Дима работал над своим дипломом. Для него это было удивительно, поэтому мы старались его не отвлекать. Часто про себя замечала, что со стороны мы выглядим, как семья, в которой Маша и Дима — мои родители. Мы сидели до самого позднего часа, потому что впереди был выходной. Все было максимально комфортно. Нас окружали звуки, создающие семейную атмосферу: телевизор, шелест попкорна, клацание по клавиатуре и наш с Машей смех. Но все оборвалось, когда в дверь позвонили. Мы все удивленно переглянулись. Гостей никто не ждал. Единственный наш с Машей гость сидел напротив нас. У меня внутри все задрожало, подступила тошнота. После определенных событий я стала бояться нежданных гостей. Маша безмолвно встала и на ватных ногах прошла в прихожую. Уже через секунду она вернулась с недоумением в глазах, повернулась к Диме.

— Там мужик какой-то... Здоровый такой, — прошептала она, словно думала, что в квартире стоит прослушка.

После ее слов Дима встал и, приложив палец к губам, как бы говоря нам: «Молчите!» — сам ушел в прихожую. Я вжалась в диван, переводя свой нервный взгляд на Машу. Меня бросало в дрожь. В голове проносились все воспоминания, связанные с поздними незваными гостями. Ни один такой визит хорошо не заканчивался. Дима открыл дверь, я в это мгновение сжала край пледа. Нам с Машей оставалось только слушать разговор из прихожей.

— Вам кого? — Голос у Димы был максимально напряженным, видимо, его сильно напряг визит некого сомнительного мужика ночью.

— Здравствуйте, — я услышала хриповатый бас. Все содрогнулось. «Ни к чему хорошему это не приведет» Я думала о том, как хорошо, что я не одна, что со мной друзья. Мне приходилось слишком много раз оставаться в таких ситуациях одной. — Мне нужна одна девушка. Ее зовут Анастасия. Она здесь живет? — Мы с Машей округлили глаза. Я не представляла, что ждет меня дальше. В голове сразу же возникли картинки, как я сижу, привязанная к стулу, как лежу у лавочки избитая, как прячусь и реву у Миши за диваном. На мои глаза накатили слезы. Я почти месяц не испытывала страх, но это началось снова. Мишина паутина не хотела отпускать меня даже после его исчезновения из моей жизни.

— Вы ошибаетесь, — мы слышали, как Дима был удивлен и немного напуган. Маша взяла меня за руку. У меня вот-вот могла начаться истерика. Страх сковал меня по руками и ногам. — Никакой Анастасии здесь нет.

— Молодой человек, — хриплый бас звучал немного уставшим. Я услышала тяжелый вздох. — Мы оба знаем, что она в этой квартире. Эта ложь ни к чему.

Мне хотелось уже издать истерический всхлип, но я держалась. «Меня нашли даже здесь. Мне нигде небезопасно. Я нигде не скроюсь.» Тело мое задрожала так, будто меня обдували все северные ветра. Маша гладила меня по спине и что-то тихо-тихо нашептывала. Я ее не слушала. Мне было лишь интересно, что судьбой мне дальше уготовано.

— Чего Вам надо? — Я представила, как Дима резко выпрямился, и все мышцы его тела напряглись.

— Расслабьтесь, молодой человек, — бас немного смягчился. — Просто передайте ей вот это, — сквозь повисшую тишину послышалось шуршание. — Больше ничего не нужно, до свидания! — Дальше последовал звук закрывающейся двери.

Дима сначала не входил в комнату минуту, но когда вошел взгляд его был удивленным. Но увидел, в каком мы, в частности я, состоянии. Дима присел передо мной на колени. «Эй, все хорошо!» — сказал он, дотронувшись до меня. Дальше, когда я уже могла спокойно дышать, Дима поставил рядом со мной какой-то большой бумажный пакет. Я украдкой глянула на него, отвернулась, а потом, уже находясь в состоянии полного удивления и шока, потянулась к нему и достала свою черную куртку, потерянную в амбаре. Мне пришлось ее покрутить в руках, найти место, из которого торчали нитки (что было известно только мне), чтобы полностью убедиться, что она моя.

Никто тогда из нас ничего не понял. Мы просто посидели, помолчали и продолжили заниматься своими делами, пока не разошлись спать. Только на следующий день Маша предложила мне проверить карманы, но мы не обнаружили в них ничего, кроме моей зажигалки и жвачки, которые входили в комплект с курткой в день, когда мы отправились на бой. После подруга стала строить какие-то предположения и логические цепочки, но мы ни к чему так и не пришли. Это не значило, что Миша жив и что это от него какой-то знак; не означало какую-то угрозу. Эта куртка была странным знаком, который так нам ничего и не сказал. Было понятно, что люди, которым это надо, знают, где я. Но дальше не происходило ничего похожего. Мое существование снова выпрямилось в одну линию.

Майские праздники были солнечными. Проблема была лишь в том, что все праздничные выходные студентам в нашем колледже приходилось отрабатывать, чтобы учебные часы не утекали. В тот день, в субботу, Маша поехала на учебу без меня. Это был первый день, когда она оставила меня дома одну. Состояние мое не менялось, но и немного отдохнуть от учебы было не лишним. Я спокойно выспалась, распахнула все окна и наслаждалась спокойным днем, который входил в кучу других однообразных дней. За окном во всю цвела весна. Солнце освещало все комнаты, пробираясь даже сквозь постоянно закрытые машины шторы. Птицы напевали свои песни. В общем, все вокруг жило, не обращая внимания на серое пятно, коим я являлась. Маша за день до того предлагала сходить прогуляться. Что-то внутри меня твердило, что нужно продолжать существовать, как все вокруг, а не закрываться в четырех стенах от реальности. Я хотела написать подруге о наших планах после ее возвращения домой, но совершенно неожиданно обнаружила ее телефон на кухне. Сразу стало понятно, что подруга на учебе просто загибается без своего средства связи. Хотя я бы тоже не стала возвращаться. Нужно было только немного ее подождать.

Время подходило уже к окончанию занятий. На меня резко нахлынуло какое-то неприятное чувство. Немного мутило, какая-то дрожь проходила по телу. Я не понимала с чем это связано, но самочувствие мое ухудшалось. В качестве предположения мне захотелось пойти и перепроверить сроки годности всех продуктов в холодильнике. Но отравлением это не отказалось, поэтому, выпив стакан воды, заставила себя расслабиться. Но у меня ничего не получалось. Все только обострялось, тошнота на меня продолжала накатывать. Я чувствовала, что-то на меня вот-вот нагрянет. Пары уже закончились, но я все равно не смогла бы попросить Машу купить мне что-то. С каждой минутой тошнота только усиливалась. Я не понимала, что со мной происходит, поэтому оставалось только дождаться приезда подруги.

Что-то внутри меня предсказывало какие-то события. Сразу же всплыли воспоминания о человеке, который принес куртку. Я считала, что никому не мешает просто взять и расправиться со мной. «За что?» Миши не было в моей жизни слишком давно, чтобы я имела хоть какое-то значение. Меня периодически бросало в дрожь. Не хотелось верить, что может произойти нечто неприятное в такой достаточно хороший день. Я лежала на диване в позе эмбриона, стараясь справиться с тошнотой. Ничего не помогало. Минуты шли и шли.

Неожиданно тишину в квартире прервал звонок в дверь. Я резко подскочила, отчего все мои внутренности перемешались, и по дороге до двери мне приходилось сдерживать рвотные позывы. Меня могло вот-вот вырвать, но мне необходимо было открыть. Я искренне верила, что это Маша. На автомате мои руки повернули замок и распахнули дверь перед гостем. Но от увиденного на пороге человека мой организм отказался бороться. Я побежала в сторону туалета и наклонилась, одной рукой придерживая волосы. Из меня рвотными массами выходил весь мой не обширный завтрак и желудочная жидкость. Все тело содрогалось. Мне абсолютно не было дела до человека, который оказался на пороге, я даже не знала, продолжил ли он там стоять. Когда мой желудок прекратил себя опустошать, я откинулась к стене, пытаясь отдышаться. Когда реальность ко мне вернулась, до меня дошел весь ужас происходящего. Я быстро умылась и в бреду вернулась в прихожую, встречаясь глазами со своим самым страшным кошмаром. Лучше бы это была злая Маша, Дима, да кто угодно, кто не был способен остановить мое сердце.

— Миша?

Мои глаза прямо смотрели в глаза физрука. Все такие же глубокие, такие же прекрасные смотрели на меня с волнением. Мы молчали. Я старалась рассмотреть его. Он был все таким же, только мне показалось, что он сильно похудел, но его мышцы были открыты благодаря светлой футболке. Моим глазам предстал весь его забитый татуировками рукав. Миша тоже разглядывал меня украдкой и, видимо, чем больше смотрел, тем больше ему не нравилось. Мой физрук закрыл за собой дверь. Я не могла поверить, что это он. Мне казалось, что все это — большой бред. Он не мог просто стоять передо мной, это было невозможно. Я привыкла существовать без него, он просто не мог появиться. У меня снова были галлюцинации, его не было. Не было.

— Насть, я... — Даже услышав его голос, мой мозг отказывался верить, что это он.

— Откуда ты здесь? — Мой голос снова охрип. Во рту все еще был ужасный привкус желчи.

Ответ я все равно не услышала, потому что в квартиру ворвалась Маша. Она запыхалась, волосы ее были взлохмачены. Подруга смотрела только на меня, и в глазах ее были все возможные эмоции, которые только способен испытывать человек. Но вместе со своим громогласным взглядом она начала орать:

— Настя! Почему у нас дверь не заперта? Черт, почему именно в этот день я забыла телефон! Я мчалась на всех парах, только чтобы сказать тебе... — Она повернулась к Мише, и ее глаза стали крупнее. — Какого черта Вы тут забыли?!

— Маша, не кричи, — я посмотрела на нее замученным взглядом. К горлу снова подступала тошнота, но второго забега к туалету нельзя было допустить. Она была готова что-то еще прокричать в сторону Миши, который в этот момент смотрел на нее как бы свысока, его будто забавлял ее ор. Кажется, именно в это мгновение мой мозг признал реальность, и от этого мне стало еще хуже.

— Господи, Настенька, — она смягчилась, но при этом нахмурилась. — Ты какая-то зеленая. Что с тобой? — Подруга сделала шаг ко мне. — Это все из-за него, да? — Она снова посмотрела на Мишу гневным взглядом. Мой физрук этого, видимо, даже не заметил, потому что смотрел только на меня с обеспокоенностью. Я находилась в какой-то глупой комедии, отчего была готова упасть в обморок, только чтобы все пропустить.

— Мне плохо, — прошептала я, и ноги мои немного подкосились. Всем телом мне пришлось опереться на косяк. Подруга и Миша моментально подлетели ко мне. Тошнота усиливалась. — Маш, не кричи, пожалуйста. — Я смотрела на Мишу, который дотронулся до меня. По телу прошел электрический разряд. Меня словно окатило холодной водой, но я не подала виду. «Он здесь, он правда здесь!»

— Хорошо, не буду, — она погладила меня по плечу, но снова повернулась к Мише, — а ты пошел вон! — Маша не кричала, но у нее была очень злая интонация. Доказательству тому было, что она перестала обращаться к физруку на «Вы».

— Успокойся, — Миша не сводил с меня глаза, но при этом умудрялся говорить с Машей так, словно они злейшие враги. Хотя в той ситуации так и было. Я понимала, что вот-вот могла начаться ссора, но мое состояние не позволило бы мне ее пережить.

— Я успокоюсь, когда ты покинешь мой дом к чертовой матери и перестанешь оказывать давление на мою подругу! — И все-таки она снова повысила голос, а я продолжала еле держаться на ногах. Голова кружилась. Происходил какой-то ужас.

— Не оказываю я на нее давление, это ты орешь, как чокнутая, отчего ей только хуже! — Теперь уже Миша разозлился и смотрел на мою подруг так, словно прямо сейчас сожрет ее.

— Ну нет! Плохо ей было целый месяц, пока ты непонятно где шлялся, придурок! — Она отошла от меня на шаг, и теперь уже они с Мишей сверлили друг друга взглядом, и между ними искрили молнии. Про меня они забыли. В воздухе витало напряжение, а я продолжала из последних сил сдерживать новые рвотные позывы.

— Я пришел поговорить, — начал Миша, сжимая одну ладонь в кулак, — и не собираюсь причинять ей боль!

— Уже причинил, когда свалил и оставил ее одну! Ты самая последняя сволочь!

— Сказала та, которая выставила ее из квартиры на улицу!

— Ты поступил точно так же, идиот! Если бы ты только знал, как она страдала! Ты эгоистичный высокомерный и бессовестный урод! — Маша орала не своим голосом.

— Не забывай, что я твой преподаватель! — Миша ухмыльнулся, будто это могло его спасти от ее ора. «Наивный, знал бы он, что бурю не остановить!»

— Ах вот оно что! — Она уперла руки в бока. — А Вы, Михаил Александрович, видимо, забыли, что она Ваша студентка! — Маша указала на меня рукой. Миша нахмурился. Я поняла, что его задели эти слова. «Нет, не сдавайся, милый, надо ей противостоять, иначе она не остановится!»

Они молчали, не отрывая друг от друга глаз. И это продолжалось бы вечно, если бы мои ноги не подкосились и я бы не упала на пол. Сил не было. Организм сходил с ума. Мне казалось, что я вот-вот потеряю сознание. Тут эти два орущих создания посмотрели на меня и резко подорвались. Маша побежала за водой, я уже не разбирала. что она ворчала по дороге. Миша сел прямо напротив меня и начал что-то мне шептать. «Это правда он! Он пришел!» Я посмотрела на него и снова начала тонуть в его глазах, как раньше. Такие прекрасные и такие родные. Пришла Маша с водой. Я сделала глоток из стакана. Легче мне не стало, но на секунду хотя бы пропал отвратительный привкус рвоты.

— Настенька, — Маша не знала, что ей нужно сделать, — может тебе врача вызвать? Что с тобой?

— Я не знаю, — мне было тяжело говорить. На меня давила атмосфера. Я посмотрела на Мишу снова. Такой родной мне человек казался в ту секунду абсолютно чужим. — Не кричите, пожалуйста.

Наступила долгожданная тишина. Я прикрыла на секунду глаза, стараясь уйти в другую реальность, чтобы просто не чувствовать этого напряжения. Но все равно по итогу услышала, как Маша пытается, хоть и шепотом, но спровадить Мишу. Решение было за мной. Я не понимала, что будет правильным. Все мысли смешались в кучу. Миша появился так неожиданно, я так давно его не видела. Он бросил меня, ушел. Пустота внутри меня росла каждый день на протяжении этого месяца. А тут он... Я не понимала, что мне нужно сделать, что будет правильным. Внутри меня что-то твердило, что я должна его выслушать, но какая-то обида говорила, твердила, что Мишу тут не должно быть. «Пусть катится туда, откуда пришел!» Голова моя разрывалась. Решение было трудно принять, но когда моя кожа снова почувствовала тепло его пальцев, оно само пришло ко мне.

— Маш, — мы с подругой встретились глазами, — можно мы поговорим?

Маша от удивления привстала и тяжело вздохнула. Она метнула на Мишу злой взгляд, а потом спросила, уверена ли я. В ответ мне удалось лишь кивнуть. Подруга нахмурилась, но все же решительно сообщила, что уходит в аптеку, чтобы купить мне что-то, что сможет помочь. Дверь за ней закрылась. Тишина.

Я старалась привести дыхание в норму. Было очень тяжело, рвотные позывы не прекращались, но все это сдвинулось на второй план, потому что рядом с собой мне хорошо ощущался мишин запах. Совсем недавно этот одеколон, такой родной аромат, витал только в моей фантазии, но, наконец, мне удалось почувствовать его наяву. Он был так близко. Так неожиданно моя фантазия ожила, Миша больше мне не снился. Мой дорогой физрук оказался живым. Меня захватила радость, теперь мне можно было до него дотронуться. Он живой, живой. Мне так давно хотелось увидеть Мишу живым. И вот я увидела. «Но что же дальше?» Подняв свои полуоткрытые глаза, наши с Мишей взгляды встретились. Он такой хороший, живой и рядом. Но почему-то я не могла прочувствовать радость полностью. Мне удалось просуществовать целый месяц без него, тогда почему мне нужно было радоваться теперь его приходу. Мне казалось, что я справляюсь хоть немного, а теперь все снова перевернулось. Обида начинала разрастаться внутри меня, и я уже не могла смотреть на Мишу спокойным взглядом. Мне столько всего хотелось ему сказать, но сил не было.

— Может тебе прилечь? — Осторожно спросил физрук, дотрагиваясь до моего лба. Я нахмурилась.

— Спрашивать, как ты меня нашел, бесполезно, — было очень тяжело говорить, потому что желудок все еще желал своего опустошения, хотя в нем вряд ли было еще хоть что-то. — Зачем ты пришел?

— Поговорить, — Миша хотел поднять меня, но я скинула его руки. — Настюш, пожалуйста.

— Месяц, — я посмотрела на него глазами, в которых могли с секунды на секунду появиться слезы. — Ты оставил меня.

— Я должен был...

— Должен был? В этом заключался твой долг? Оставить меня в одиночестве, чтобы на протяжении каждого дня я переживала невыносимое чувство утраты? — Я попыталась встать сама. Ноги все еще продолжали подкашиваться, но все же у меня хватило сил пройти на кухню. Миша пошел за мной. Меня трясло, но уже не от тошноты. У меня внутри бушевали эмоции. Мне хотелось одновременно и обнять Мишу, и врезать ему хорошенько.

Я села на стул. Миша был все таким же, но теперь в моих глазах он был человеком, который разбил мое сердце, оставив вместо него дыру.

— Я же сказал, что, если случится беда, уйду. — В его голосе слышались нотки разочарования. «Думал, что я правда кинусь без разбора на шею?»

— Вот так, без разбора? Ты даже не поговорил со мной! — Я вскочила, но голова закружилась, поэтому мне пришлось сесть обратно. Миша хотел было подойти, но сдержался. — А знаешь, уходи. Уходи! Уходи прямо сейчас! Ты мне не нужен, я смогла без тебя существовать.

Наступило молчание. Миша, видимо, старался переварить мои слова. Я проглотила ужасный комок в горле. Мне было очень больно, но уже не физически, а душевно. Та боль, что не преследовала меня целый месяц, вернулась. Она захватывала меня, сбивая дыхание. Я не могла спокойно смотреть на Мишу. Физрук встал и отвернулся от меня, словно хотел уйти, но вместо этого заговорил:

— Мне не хотелось причинять тебе боли, но я считал, что это необходимо. Мне казалось, что боль от моего ухода будет меньше, чем та, которую тебе приходилось испытывать со мной. Мне хотелось тебя уберечь. — Я услышала в его голосе не боль, а нечто более неприятное, отчего мне захотелось завыть.

— Ты даже не попытался, — мои глаза засверкали, слезы все же выступили, — не попытался поговорить со мной. За что ты так со мной поступил?

— Насть, не плачь, — Миша повернулся, но так и не решился подойти. — Прошу тебя.

— Знаешь, — ком в горле снова появился, начиная раздражать слизистые и мою душу, — на том стуле, к которому меня привязали, я только и делала, что ждала, когда ты придешь. Но ты не пришел. Ни в ту ночь, ни потом.

Я закрыла лицо руками. Меня всю разрывало. Хотелось просто закрыться или оборвать все это к чертовой матери. Я слишком долго страдала, чтобы терпеть это. Боль просто истязала меня. Она словно специально накапливалась внутри весь этот месяц и вот решила ударить меня всей своей мощью. Миша смотрел на меня так, будто вот-вот рассыплюсь. Это была частичная правда. У меня уже не было сил говорить. Мне хотелось все это закончить.

— Насть, — Миша сделал шаг ко мне, но остановился, потому что не мог понять, что я предприниму. — Настюш, я пытался все наладить все это время. Смывал грязь.

— Но самую грязь испытала именно я, когда не обнаружила тебя рядом. Прошу, уходи.

— Я не хочу тебя оставлять.

— Уже оставил.

Миша прикрыл глаза и покачал головой. Больше он ничего не сказал, а просто развернулся и вышел из квартиры.

Я смотрела на то место, где вроде бы только что стоял Миша. Он ничего не сказал напоследок. Мой дорогой физрук снова покинул меня, но уже не было надежды, что он вернётся. Хотелось верить, что все это был слишком реалистичный бред, иначе тяжесть на душе была бы только сильнее. Он был так реален, так близок, но вновь распался на миллионы частиц, не оставив мне ни одной. В ноздри продолжал проникать его одеколон. Мне хотелось схватиться за него, уткнуться и больше никогда не жить этой болезненной реальностью, но хвататься было не за что. Миша ушёл. Исчез. Красивая история закончилась так печально быстро. Если при виде Миши я считала своё решение прогнать его правильным, то после звука закрывающейся двери на меня накатила глубокая печаль, которая начала душить меня приливами жуткой боли. Мне не хватало воздуха. Я предприняла попытку встать, но вместо этого осела на пол от бессилия. Меня захлестнуло. Мои руки сами сжали меня в стальных объятиях. Откинув голову к стене, я завыла от собственной слабости, начав тонуть в океане боли. Меня резало изнутри. Я выла так, будто из меня без наркоза вырезают все органы. Дышать было тяжело, а слезы градом стекали из моих глаз. Я ими захлёбывалась.

Сложно сказать, что там происходило. В какой-то момент, пока я умирала мучительной смертью, пришла Маша. Ее голос пытался меня разбудить, но не выходило. Все распадалось на части, а мне не удавалось, нет, не хотелось останавливать этот процесс. Чьи-то тёплые руки пытались привести меня в чувство, но это были не его руки. Мне не хотелось продолжать без него. Миша ушёл, и ушел только потому, что это я его прогнала. Это мне не хватило сил хотя бы подумать. Может, нужно было посмотреть в его глаза чуть дольше, чтобы любовь пересилила обиду. Это противное чувство — обида — испортило все. Я молилась каждую ночь, чтобы увидеть самого дорогого человека, а в итоге сама же все разрушила. Своими же руками выстроила бетонную стену, которую теперь было не сломать.

В какие-то секунды мое дыхание прекращалось. Я надеялась, что это конец, но оно возобновлялось, отчего мой вой становился сильнее. Меня кто-то одергивал, пытался дать воды, но я не хотела. Мне не хотелось принимать помощь, потому что не хотелось спасать себя. Я мечтала отключиться, но так, чтобы потом не прийти в себя. Мне нужно было навсегда покинуть эту реальность, в которой мне больше никогда бы не удалось быть с Мишей. Нужно было уйти туда, где все реально. Хотелось застрять в бреду. Я должна была перестать страдать.

Прошло сколько-то времени перед ем, как голос мой пропал от бесконечного воя и слез. Глаза высохли. Я впервые посмотрела на то, что меня окружало. Рядом сидела Маша, которая не могла скрыть панику. Она смотрела на меня так, будто на ее глазах из человека изгоняли нечистую силу. Я вжалась в саму себя. Реальность била по мне. Маша увидела, что я смотрю прямо на неё, сглотнула и сказала:

— Настенька, что случилось? — Она попыталась до меня дотронуться, но я отодвинулись и покачала головой. Подруга выглядела так, словно сама вот-вот заплачет. — Чем я могу тебе помочь?

— Я все испортила, — мой голос не был похож на человеческий. Это говорила не я, а мой призрак. У Маши на глазах застыл ужас. Подруга действительно не понимал, что со мной делать. А я понимала, что мне нужен был только конец.

— Никогда не поздно все исправить, — ее голос звучал не очень убедительно, но она постаралась улыбнуться.

Я снова покачала головой. Мне ничего не могло помочь. Больше мне не удавалось окунаться в выдуманный мир, я находилась в самой настоящей реальности, где боль меня убивала. Мне хотелось умереть при одном только воспоминании о том, как Миша уходил. Мое тело мне не подчинялось. Я просто ждала, когда все закончится. Говорить не было сил. Слезы закончились. Боль жгла и резала. Страдания продолжались, а я ждала. Ждала конца. Каждую ночь я обещала Мише, что приму его без всего, что ни о чем не попрошу, а что же сделала в итоге? Поддалась обиде, уничтожила все своими руками, нарушила своё обещание. Предала себя, предала Мишу. Вот чем закончилась та любовь, за которую хотелось бороться до последнего вздоха, а по итогу последний мой вздох будет наполнен болью и отчаянием.

Бороться... были ли у меня силы бороться, могла ли я бороться, особенно, после того, как все сломалось на моих глазах. Я обвинила человека в том, что он пытался меня защитить. Обвинила в том, что мне объяснили, но я отказалась понять. Обида, чертова обида, уничтожившая все на своём пути. Мой милый Миша был уничтожен моими словами. Мне нужно было принять все и просто сдаться. Я сжала себя руками так, что могли появиться синяки, но меня это не волновало. Мне нужно было понять, осознать, но я потом сидела и считала минуты до конца. Вокруг что-то происходило, но не имело для меня никакого значения.

Мои глаза настолько высохли, что секунда на свету вызывала боль. Маша ходила по квартире, иногда заходила, бросала на меня взгляд и уходила. Что-то вроде как происходило, но я не понимала что именно. Возможно, подруга все-таки вызвала мне психиатрическую помощь. Мне бы никто не помог, нужно было просто дождаться конца. Мое спасение было только в Мише, который вряд ли вернулся бы ко мне. Не было смысла бороться, нужно было смириться. Я запрокинула голову. Совершенно неожиданно мне в голову влетела мысль. У меня не было сил находиться в четырёх стенах, мне нужно покинуть это место. Я не знала, куда идти, но точно знала, что если нужно бороться, то бороться здесь не было смысла. Не ощущая полностью своих ног, я все же поднялась и направилась к выходу из квартиры. По дороге я встретила Машу. Она была шокирована, увидев меня на ногах. Мы посмотрели друг на друга. Подруга была у меня словно в тумане. Она что-то хотела мне сказать, но я лишь снова покачала головой, молча обулась и вышла из квартиры.

На улице почему-то были уже почти сумерки. Я осознала, сколько просидела, захлебываясь слезами на кухне. Меня обдул холодный ветер. Солнце уже заходило, поэтому теплота уходила вместе с ним. Мне нужно было понять, куда идти. «Ладно идти, а что ты собралась найти?» Меня немного лихорадило. Тело было ватным, оно плохо слушалось. Со стороны я скорей всего выглядела, как сумасшедшая. Но словно по какому-то наитию я двинулась сквозь дома, совершенно не понимая зачем. Мишу я вряд ли бы встретила, вряд ли бы уже с ним поговорила. Возможно, Миша был уже у себя дома, а я просто следовала за фантомом, который вёл меня в самое бесполезное место. В лесопарк района.

Это было самое нелюбимое мое место. В этом лесопарке всегда была угнетающая атмосфера. Тут вроде бы много кто гулял, но люди встречались максимально редко, освещения как такового не было, а все дороги переплетались так, что всегда выходишь в непонятные места. Единственное, что было хорошо мне известно в лесопарке — маленькая полувысохшая лужа, которую все гордо называли прудом. Но сейчас он меня мало интересовал. Мне нужно было уйти куда-то, где буду только я со своими мыслями. Когда я была на подходе к лесу, в нем было достаточно темно. Сделав глубокий вдох, окунулась в лесопарк, словно в воду. В самом начале ещё были люди, но, чем дальше я шла, тем меньше личностей мне встречалось. Было достаточно прохладно. По коже побежали мурашки. Я обняла себя руками и продолжила идти. Мне нужно было привести мысли в порядок.

В глубине моей души вырастало чувство вины. Столько времени мне хотелось встретить Мишу, и в тот момент, когда он появился, я просто его выставила. Он был жив. Я больше всего боялась его смерти, но, увидев его живым, углубилась в свою обиду. Мне вспоминались его глаза. Миша до последнего пытался меня переубедить, но понял насколько мне больно. Он сдался. Мне нельзя было заставить бороться человека, которого я и заставила сдаться. Это просто верх лицемерия. Но мне хотелось попытаться. «Ты собралась пытаться в лесу вечером?» Я шла и шла, вспоминая все моменты, которые мы с Мишей пережили. Плевать уже на тот бой, плевать на мои синяки, плевать на все то, что было. Значение имели только мы с Мишей. «А существуете ли «вы» до сих пор?» Мне нужно было обнять Мишу и больше никогда никуда отпускать. Но вместо этого я нарушила собственную молитву, собственное обещание. Просто прогнала его. Если бы мне дали возможность все исправить, я бы схватилась за неё, как за спасательную соломинку. Но никто не мог наградить меня этим даром. С каждым шагом я заходила все глубже и глубже. Света становилось меньше и меньше. Солнце почти зашло. Я стала забывать, в какие стороны поворачивала. Недалеко было до факта, что я заблудилась.

Мое тело продолжало двигаться в неизвестном направлении. Мне нужно было понять, что делать дальше. Ближайшая возможность встретить Мишу была только в колледже, но я даже не была уверена, что он вышел с больничного. Хотя, вспоминая машино появление из колледжа, скорей всего она увидела там Мишу. Но что мне нужно было сказать ему? Погорячилась? Я не была уверена, что он станет теперь меня слушать, потому что я не слушала его. Что же нужно было делать? Ехать к нему домой было слишком нагло. Звонить? Большая вероятность, что Миша просто не ответит мне. Я остановилась, стараясь подавить нарастающую панику, вызванную безвыходностью. Я должна была найти выход из этой ситуации. Все не могло просто закончиться. Я хотела верить, что можно все вернуть. Мои любимые мишины глаза могут посмотреть на меня снова с любовью. Мне нужно было все вернуть.

Путешествие по лесопарку мое закончилось в тот момент, когда я вышла к какому-то стадиону. Первый раз оказалась в этом месте. Стадион представлял из себя овал, на котором были начерчены беговые дорожки, а вокруг трибуны. Светодиоды не горели, поэтому весь стадион был заволочен вечером. Я поняла, что нахожусь в странном положении. Дорогу назад вряд ли бы нашла, телефон оставила дома, поэтому мой разум решил оставить меня на стадионе. Проход был открыт. Я прошла к трибунам. Мне было неизвестно про это место. Даже Маша с Димой про него никогда не говорили. Было тихо и никого из людей, что очень подозрительно. В субботу вечером многие решают позаниматься спортом. Но не было ни одного человека. Я сидела и наблюдала, как от ветра колышутся всякие цветные полотна на флагштоке. Мне было некуда идти. Вряд ли бы груз на моем сердце стал бы меньше хоть где-то. Какой же мне был смысл уходить отсюда? Но я прекрасно понимала, что из-за темноты и отсутствия связи просижу на стадионе до самого утра.

Было так пусто, словно это пустыня. В момент, когда ветер утихал, вокруг была просто гробовая тишина. Я постоянно думала о Мише. Он так похудел с нашей последней встречи, но оставался таким же прекрасным в своей футболке, в которой открывался его забитый рукав. «Мой Миша. Мой любимый, дорогой...» Я дёрнулась, когда поняла, что кто-то сел рядом со мной. Не успела обернуться, как услышала:

— Тот день, когда я тебя впервые увидел, навсегда останется в моей памяти, — Миша говорил, не сводя глаз со стадиона. Он выглядел очень уставшим. Сначала я не поверила, что это он, но его запах ударил мне в нос, я ощутила тепло его тела. Это был он. Появился в то мгновение, когда я и не надеялась его увидеть, но это была правда. Самый дорогой мой человек пришёл. — Помню, как в строю среди среднестатистических девчонок увидел милую девочку с яркими голубыми глазами, которые смотрели на все, словно на пожар. Тогда я понял, что больше никогда тебя не забуду.

Вдумываясь в его слова, по моему телу разливалось тепло. Я тоже помнила нашу встречу, помнила его взгляд и усмешку. Это было так давно, но было ещё свежо в моей памяти. Мне хотелось столько у него спросить и столько сказать, но самым главным вопросом, который и зарождал мой шок, был таким:

— Ты как сюда попал? — Голос мой был нечеловеческим.

— А ты?

— Я заблудилась, — и правда, моя прогулка закончилась тем, что все дороги лесопарка переплелись, приведя меня сюда. «А зачем ты вообще из дома ушла?» Наши с Мишей глаза встретились, и я увидела, что он в недоумении. У него ко мне тоже была парочка вопросов.

— Да я хотел побегать, — я вскинула брови, — когда моя мама умерла, я поехал к Егору, но он тогда ещё не вернулся с работы. Набрел на этот стадион и давай тут круги наматывать, чтобы эмоции выплеснуть. Ноги тогда неделю болели.

— Ты был у Егора?

— Да, они от Маши в двух домах живут. — Дальше наступило молчание. Я обняла саму себя руками, чтобы скрыться от холода. Миша был в той же футболке, было видно, что ему тоже холодно. «Согрей, сложно что ли?» Стена между нами не давала спокойно говорить. У меня не было сил ударить по бетону, а вот Миша ударил: — Насть, я никогда не хотел делать тебе больно. Я пытался сделать все, чтобы ты была счастлива. — Я услышала его тяжёлый вздох. Мы не могли смотреть друг другу в глаза в этот момент, но так было даже проще.

— Но ты не спросил, что может сделать меня счастливой, — относительно человеческий голос вернулся ко мне. Наконец-то мой мозг правильно формировал мысли. Мне нужно было выложить Мише всю суть своих чувств. «Нужно, нужно... Насть, угомонись, никому ничего не нужно!» Не могла я угомониться.

— В этом была моя ошибка. Я не был уверен, что ты сможешь жить с теми сложностями.

— Поверь, если бы в ту ночь мы вместе приехали домой, поговорили и решили все, этого бы не было. — Я сжала край свой футболки. Миша был так близок ко мне, но в то мгновение мне был важен лишь разговор.

— Ты бы смогла жить с воспоминаниями о своём избиение, боях, похищении, о смерти человека на твоих глазах? Сомневаюсь!

— Да плевать я хотела на все это! — Мой голос сорвался. Я не хотела кричать, но меня бесило, что Миша меня не слышал. — Я готова все это забыть, лишь бы только ты был рядом. Неужели ты не понимаешь?

— Понимаю, — его ладони сжались, — но мне было это настолько странно. После того, как тебя похитили, я понял, что просто недостоин тебя. Ты готова простить всю боль, но я этого не заслуживаю. Ты самое чистое, что в моей жизни случалось.

— Миш, — на мои глаза выступили слезы, снова, — дело не в моей чистоте, а в том, что я люблю тебя.

— И я тебя люблю, — мое сердце затрепетало. «Он любит. Мы любим!» — Весь этот месяц тебе было тяжело, мне тоже. Просто знай, что изначально мое решение казалось правильным, — он усмехнулся, — но мне хватило пары дней, чтобы понять: без тебя моя жизнь — существование.

— Где ты был все это время? — Я подобрала какой-то камешек под ногами и кинула его вперёд в сторону поля.

— Жил у Никиты, — Миша начал разминать руки, неприятно при этом хрустя костяшками, — я скучал по тебе, но понимал, что прийти ни с чем тоже не могу. Все это время мне нужно было подбирать варианты, как избавиться от боев. В итоге я полностью передал свою лигу, все контакты и полномочия другому человеку. Теперь у меня и у боев нет ничего общего.

Я облегченно вздохнула. Миша сдержал обещание. Это и правда был последний бой. Больше не будет этих кошмаров. «Отлично, он теперь законопослушный гражданин. Браво!» Наконец-то я повернулась, наши глаза встретились. В темноте было сложнее рассмотреть его прекрасные глаза, потому что они представляли две тёмные бездны. Но я продолжала в них тонуть. Мой Миша был лучшим для меня. И останется таким навсегда.

— Я горжусь тобой, — прошептала я. — Ты молодец.

— Я скучал по тебе, Насть, — Миша взял меня за руку. Его прикосновения провели по моему телу электрический импульс. — Как только я сдал все дела, решил вернуться в колледж. Понял, что-то не так, когда увидел количество твоих пропусков в журнале.

— Как ты понял, что я у Маши?

— Я знал изначально, но подтверждением стал ее гневный взгляд.

Мы вместе пропустили смешок. Между нами была странная атмосфера. Мне казалось, что стена начала трещать по швам, а всего несколько часов назад казалась мне неприступной. Мы с Мишей держали фарфоровую вазу и должны были удержать это хрупкое равновесие, чтобы не разбить ее.

— Ты всем запретил со мной общаться? — Мне было очень обидно, что даже Женя, которая могла меня понять, как девушка, не пыталась поговорить.

— Да, думал, что так тебе будет проще.

— Где Дейзи? — Я вспомнила тот ужас, когда проснулась и не увидела своей верной подруги рядом. Миша издал что-то вроде «ой» и прикрыл глаза ладонью.

— У Никиты. Я забрал ее в то утро. — Мои глаза округлились. — Я надеялась, что ты спишь, так и оказалось.

Я думала, что Миша мне тогда приснился. Мне казалось, что Миша сидел рядом, а потом ушёл с Дейзи. И это был не сон. Он правда сидел. В то мгновение мой разум совсем стёр грань между реальностью и бредом. У меня был шанс поговорить с ним. «Ага, и ты его проспала!» Мы с Мишей молчали. Никто не знал, что можно ещё сказать. Неожиданно у меня всплыл вопрос, который мучал не только меня.

— Недавно один мужчина ночью принёс мне куртку, которую я потеряла в амбаре. Ты не знаешь, кто это был?

Миша сначала растерялся. Он нахмурил брови и начал водить большим пальцем по своим спортивным штанам. Сначала мой дорогой физрук приоткрыл рот, но через секунд закрыл, словно забыл, что хотел сказать. Нас с Машей очень мучил вопрос, кто и зачем прислал мне эту куртку. Вроде бы это могла быть мишина наводка, а вроде бы...

— Я его не видела, Дима с ним говорил, — подул сильный ветер, поэтому пришлось растереть свои руки, — он сказал, что мужик был в возрасте, но выглядел достаточно солидно и прекрасно знал, где я нахожусь... откуда-то.

— А, — Миша наконец-то очнулся. Видимо, что-то понял и поспешил сообщить это мне: — Это мой знакомый полковник из полиции. Он рассматривал окрестности амбара после боя, чтобы не возникли проблемы, нашёл твою куртку, сказал мне, узнал адрес. Я ведь не мог тогда тебе ее сам отдать. Видимо, он забыл и только недавно вспомнил.

— Понятно, — мне было нечего добавить. Я уже представляла, как Маша расстроится, узнав, что все так просто. Подруга строила всякие предположения, а правда оказалось примитивнее ее мыслей.

— Ты испугалась, наверное, от такого визита? — Миша понимал, что после жизни с ним в его мире мое отношение к незваным гостям стало далеко не позитивным. Становилось очень холодно. Я чувствовала мишино тепло, но никто из нас не решался даже прикоснуться друг к другу.

— Испугалась.

Снова воцарилось хрупкое молчание. Все карты были теперь мне открыты, но я продолжала не понимать, как будут складываться наши отношения дальше. «Будет ли все, как раньше?» И к моему глубокому изумлению последнюю мысль и случайно озвучила. Наша с Мишей судьба решалась в то мгновение. Мое сердце замерло.

— Насть, не одна девушка не похожа на тебя. Мы познакомились при абсурдных обстоятельствах, в которых я был всего лишь твоим преподавателем. Но судьба дала нам шанс. Поверь, я больше никогда в жизни не захочу его потерять. Мне хочется просыпаться с тобой, слушать, как ты напеваешь что-то под нос, пока моешь посуду, ходить с тобой гулять и наблюдать за тем, как ты смущаешься всякий раз, когда на нас будут смотреть прохожие. И я никогда не заставлю тебя страдать. Мы будем не как Кэтрин и Хитклифф, а как Кэтрин и Гэртон.

У меня не было сил дышать. Какое-то время назад я даже не надеялась услышать такое. Миша сидел рядом и говорил мне те слова, которые могут присниться только в самом приятном сне. Не было ни боли, ни обиды. Был только он. Ответ был у меня на языке. Он был готов с того самого момента, когда я поняла, что нет ничего прекраснее для меня, чем быть с ним. Я и мой физрук. Самое смешное, что только могло произойти, но оно произошло.

— Я согласна мыть твою посуду и просыпаться с тобой, — мы посмотрели друг другу в глаза, — но только если ты больше не будешь заставлять меня писать эти дурацки рефераты каждую пару.

Миша ничего больше не сказал. Он только прижал меня крепко к себе и поцеловал. Этот поцелуй был для меня спасательным кругом, я наконец-то смогла дышать. Вместе с языком физрука в меня проникал тот воздух, которого так не хватало все это время. Мишины руки прижимали меня все ближе и ближе к нему. Я запустила ладонь в его волосы. Я так скучала по его теплу, прикосновениям и поцелуям. Мой дорогой физрук был мне слишком необходимо. Наш поцелуй не прекращался до тех пор, пока Миша не перешёл на мою шею, отчего у меня впервые не от холода побежали мурашки. Внизу живота завязывался узел возбуждения. Я уже не могла спокойно дышать. Мне хотелось быть ближе к Мише настолько, насколько это возможно.

Я ахнула в тот момент, когда Миша резко посадил меня к себе на колени. Мне стало жарко. Руки моего физрука забрались мое под футболку и начали сжимать каждый участок моего тела. Я чувствовала все то, что чувствует Миша. Мы вот-вот могли стать одним целом, и его возбуждение, которое я чувствовала, было тому доказательством. И было совершенно неважно, что мы находились на пустом стадионе, что нас было видно и обдувал ночной ветер. Только он и я. Миша крепко держал меня, а футболка поднималась все выше и выше. Я чувствовала все мышцы своего мужчины. Одна его рука добралась до моих штанов. Я ахнула. «Мы можем остановиться», — прошептал мне Миша на ухо, от его горячего дыхания я вся задрожала. В ответ мне удалось лишь покачать головой. Об остановке не могло быть и речи.

Миша стянул с меня штаны и снова посадил сверху. Наши губы сплелись в поцелуе. От самого важного нас отделяли секунды. Я даже не заметила как его штаны сами стали приспущены. Его возбуждение чувствовала каждая клеточка моего тела. По моей спине прошли мурашки. Мы согревали друг друга. Миша за долю секунды избавил нас от оставшихся преград, и в тот момент, когда он проник меня, я прогнулась в спине. Мои внутренние стенки плотно облегали его член, мы содрогались от каждого движения. Миша начал целовать мою шею и сжимать грудь. Я стала аккуратно подниматься вверх и снова опускаться, разгоняясь под необходимый темп. Мой физрук помогал мне, поднимая мое тело. Мы двигались быстро. Наши стоны разлетались по всему стадиону. Мурашки рассыпались по коже. Мы оба были на грани. Слишком долго нам пришлось существовать друг без друга, но сейчас чувствовалась наконец-то ниточка жизни, которая пронизывала нас. Через несколько энергичных толчков, Миша вздрогнул вместе со мной. Я чувствовала, как пульсирует его член внутри меня, а мои стенки плотно сжимались. Удовольствие охватило нас полностью, дыхание сбилось.

Мы смогли прийти в себя только через несколько минут, когда Миша аккуратно завязывал шнурки на моих спортивных штанах. Он все ещё не хотел отпускать меня и прерывать тактильный контакт. Я почувствовала, что снова начала жить. Все проблемы отошли на задний план. Мы с Мишей снова были вместе. Я надеялась, что это продлится максимально долго.

— У меня кстати был вопрос, — Миша прижал меня к себе. Я продолжала сидеть у него на коленях. Мишенька накручивал мои волосы себе на палец. — Женя мне как-то сказала, что ей звонила девушка, орала в трубку о тебе и угрозы. Я, конечно, моментально догадался, что это Маша. — Я поняла, что сейчас будет что-то максимально постыдное. Тот машин звонок до сих пор заставлял меня испытывать «испанский стыд». — Но скажи, пожалуйста, чем она руководствовалась, когда несла бред про профсоюзы? — Я издала истеричный смешок. Моя подруга просто неповторимая идиотка.

— Лучше не спрашивай!