Пролог
Он с животной яростью впечатывал сбитый кулак в пьяную окровавленную рожу, остервенело стискивая зубы до скрипа. Один удар, второй, третий — он давно потерял им счет. Раздавить ублюдка. Уничтожить. Стереть с лица земли.
— Не надо больше, Илья... Пожалуйста, прекрати... — За неимением сил в ногах Вика подползла к брату, в котором прежде не находила подобной жестокости. Навалившись ему на спину, она перехватила его руки и рывком склонилась над своим обезображенным сожителем. — Миша?..
Илья непроизвольно отшатнулся, когда Вика несмелой рукой потянулась к Мишиной шее. Вокруг стало так тихо, что даже слышался ход секундной стрелки часов на его запястье.
— Нет... Господи, нет! Миша!.. — Вика задохнулась и с хлопком зажала себе рот, быстро смаргивая струящиеся по щекам слезы. — Он не дышит, Илья! Что... что ты наделал?..
Едва наваждение отступило, и Илья понял, что натворил, неконтролируемый гнев сменился неподдельным ужасом, отразившимся в его широко распахнутых глазах. Неуклюже отползая к стене, Илья забился в угол, как его сестра некоторое время назад, но ни на мгновение не отрывал взгляда от Мишиного тела. Он смотрел на обмякшие пальцы в выцветших наколках, что, казалось, вот-вот дрогнут, и они с Викой выдохнут от облегчения, на неузнаваемое теперь лицо, на струйку крови, ползущую к ушной раковине. Но наткнувшись на остекленевшие глаза, Илья окончательно убедился: Миша уже не подаст признаков жизни.
Из открытых окон в старых пожелтевших рамах раздался вой полицейских сирен, но Илья этого не слышал. Подтянув колени к груди, он сдавил голову руками и мелко задрожал, точно брошенный в непогоду щенок.
— Соседи вызвали полицию... — Вика резко обернулась к входной двери и, пошатываясь, бросилась к брату.
Илья задрожал сильнее. Судорожно сглатывая, он до боли в позвоночнике вжимался в стену, пока сестра не встряхнула его за плечи.
— Уходи отсюда! Скорее!
— Нет, — тихо выдавил Илья, проклиная себя за эту неуемную дрожь, и отчаянно замотал головой. — Я все им объясню, расскажу, как было, я...
— Ты попадешь за решетку, если останешься! — прокричала Вика и обеими руками обхватила его искаженное страхом лицо. — Я не могу этого допустить! Я ни за что не допущу, чтобы ты пострадал из-за меня!
Он всхлипнул и, тут же постыдившись этого, низко опустил голову. Илья не хотел быть трусом. Сбегать, поджав хвост, — не в его правилах: взращенный улицами, он считал это самой большой низостью. Но сейчас им правил страх, и было уже не до убеждений.
Звук сирен становился отчетливее с каждой секундой, и Вика вновь испуганно обернулась через плечо.
— Беги... — Она с мольбой во взгляде посмотрела на брата, комкая в кулаке капюшон его толстовки. — Беги, Илюша! Затаись и не высовывайся, пока я не скажу! Ну! Сейчас же!
Безотрывно глядя в глаза сестры, что были столь же непроглядно черными, как и его, он стремительно поднялся на ноги. Еще миг на раздумья — и Илья бросился наутек: пересек узкий коридор, ворвался в спальню и метнулся к настежь открытому окну, едва не срывая тюль с гардины под потолком. Он перемахнул через подоконник, опрокинув горшок с цветами, и приземлился в густую высокую траву на обратной стороне дома.
Илья бежал так быстро, насколько хватало сил. Завернул в проулок, миновал темную арку, пронесся через пустующую детскую площадку. Сердце гулко билось в груди, отдавалось в затылке, пульсировало в висках. В глотке засела тошнота, слезы застилали глаза мутной пеленой. Осознание крепко ударило его под дых, и Илья инстинктивно зажмурился. Он убил человека. В одночасье превратился в того, кем никогда бы не хотел стать. Тем, кого одни презирали и боялись, в то время как другие — уважали.
Убийцей.
Илья остановился у мусорных баков в очередном проулке, чтобы отдышаться, и уставился на дрожащие руки. Сбитые костяшки были привычным зрелищем. И то, что его собственная кровь смешалась с чужой, — тоже. Но на этом привычное заканчивалось. Так закончилась его беззаботная юность, которую Илья в глубине души стремился продлить, цепляясь за редкие проявления материнского расположения, за любовь старшей сестры и теплые воспоминания об исчезнувшем отце. Теперь он не просто неуправляемый пятнадцатилетний подросток. Пришло время принимать решения и нести ответственность за свои поступки, даже если не знаешь как.
Илья остерегался манящей кривой дорожки, по которой бойко шагали его школьные приятели, но сегодня невольно ступил на скользкий путь. И едва это произошло, он решил, что если судьба пометила его клеймом убийцы — так тому и быть. Может, путь его отныне будет нелегким, но с него уже не свернуть: лишь пройдя весь путь от начала до конца можно достичь цели. А цель его была до смешного банальной: выбраться из этой дыры, где цветет беззаконие и ширится материнское презрение, выбраться из беспросветного безденежья и зажить той жизнью, которую никогда не знала его семья. То была не просто цель — так звучало данное себе обещание, которому Илья с тех пор неукоснительно следовал.
И он былготов сдержать свое слово.