Секретный ингредиент Маргариты

Отклеив губы от глыбы льда по имени Антон, первым делом я бросаю взгляд на Дианку. Она проходит мимо нас, стараясь не подавать виду, что удивлена видеть меня здесь – да еще и в такой позе – но выпученные ядовито-зеленые глазенки ее выдают.

– Привет, Дианочка! – тяну я сладким голосом.

– Привет, – она растерянно заправляет кудряшку за ухо. – Я думала, вы с Пашей... А, не суть!

Прижимая к себе шоппер, сшитый из разноцветных лоскутков и больше напоминающий бабушкино стеганое покрывало, она направляется в сторону входа в бизнес-центр. Я все жду, что Воронцов пройдет следом за ней, но ловлю себя на мысли, что второго хлопка двери не слышала. Поворачиваюсь к машине. Паша все еще сидит за рулем. Интересно, он видел наш поцелуй? Если нет, надеюсь, Дианка ему потом все в красках расскажет. Пусть Воронцов не думает, что без него у меня пусто на личном фронте.

– Марго, а ты в субботу занята? – Диана оборачивается, когда стеклянные двери перед ней уже разъезжаются по сторонам. – Хотела пригласить тебя к себе на тусовку.

Дианка? Меня? Стоп, с каких это пор она устраивает вечеринки? Ей бы позвать историков для массовки. Вряд ли кто-то, кроме них, согласится прийти.

– Буду тебя ждать! И парня своего бери, – Диана кивает в сторону Антона.

Тот упирает кончик языка в щеку и усмехается. Благо, ему хватает ума промолчать о настоящем статусе наших отношений.

– Обязательно, – кривлюсь я и машу пискле рукой. – Рада была увидеться!

– Взаимно, – сияет она змеиной улыбкой. – Кстати, тебе так идут эти румяна! Не подскажешь, где купила?

– О, это органическая косметика ручной работы. Продается только здесь, в третьем павильоне слева по коридору.

На самом деле там салон для проблемных волос. Надеюсь, Дианка оценит шутку, когда увидит вывеску.

– Как удачно, спасибо! Забегу после кастинга.

– Кастинга? – я прищуриваюсь.

– Да, в модельное агентство, – Диана поправляет лямку шоппера и улыбается так широко, будто сидит с коффердамом в кресле у стоматолога.

В "Алмазе" всего одно модельное агентство – мое. Будет весело, если мы станем коллегами, но вряд ли это произойдет. Дианка худая, но не достаточно высокая, и лицо у нее не модельное. Сколько бы фэшн-индустрия не кичилась своей толерантностью, клиенты все равно предпочитают классику – проверенные временем "90-60-90" ростом от 175. Пискля в пролете, но я решаю раньше времени ее не разочаровывать.

– Скажи букеру, что ты от меня. Может, возьмут.

Диана бросает пару слов благодарности и скрывается за дверьми. Я запоздало осознаю: ее не удивило, что агентство, в которое она метит, оказалось моим материнским. Значит, Дианка знала это заранее. Не поленилась найти название у меня в соцсетях, хотя нигде на меня не подписана. Думает подняться со мной на одну ступень? Отнять Пашку, а потом и работу?

Удачи, мочалка кудрявая! Она тебе пригодится, ведь я отступать не намерена.

Я бы, наверное, прожгла взглядом двери бизнес-центра, если бы Антон не развернул меня к себе за плечи. Острый взгляд голубых глаз. Губы сжаты в недовольную линию.

– Тебя не учили спрашивать о согласии?

– Не прикидывайся жертвой, Стархов, – закатываю глаза. – Ничего такого не произошло.

– Ты поцеловала меня, хотя я был против.

– Ой, и что же ты сделаешь? Донесешь на меня за домогательство? Не кривись так, будто тебе не понравилось, – смахиваю с его плеча несуществующую пушинку, чтобы не пересечься взглядом.

Я знаю, что поступила не лучшим образом. Все-таки у Антона есть девушка. Но ради меня может разок сделать исключение. Тем более...

– Я же не из чувств. Просто нужно было отомстить кое-кому.

Стархов сжимает челюсть. Желваки перекатываются, придавая его лицу осуждающее выражение.

– Знаешь на кого ты похожа? На эгоистичную лесную нимфу! Такие заманивает путников в свои владения, а потом топят их в озере. А знаешь, зачем? Только чтобы посмотреть, как красиво лопаются пузырьки на поверхности воды.

Какие искусные речи! Стархов записался на курсу ораторского мастерства? Хочу над ним подшутить, но натыкаюсь на серьезный взгляд голубых глаз и лишь глубоко вздыхаю.

Он прав. Я действительно такая.

– Но что мне делать, если это единственный возможный способ увидеть пузырьки?

В голове невольно всплывают воспоминания о нашей съемке с Пашей. Поцелуй на камеру. Сладкий вкус газировки и шипение пузырьков по всему телу.

– Раз увидев эти пузырьки, я поняла, что они – самое прекрасное, что существует в мире. Я ни за что не откажусь от этого чувства, понимаешь?

Хмурая тень сходит с его лица, но взгляд остается тяжелым.

– Понимаю.

Антон проводит рукой по моим волосам, пропуская прядь между пальцев. Она кажется серебристо-белой на фоне его грубой байкерской перчатки.

– Понимаю, нимфа, – повторяет он, мягко улыбаясь. Будто и впрямь понимает.

Но вот прядь падает мне на грудь, и задумчивое выражение его лица тут же сменяется привычной нахальной ухмылочкой.

– Забирайся! На этот раз, так и быть, не буду портить твою прическу, – Антон забирает с сидения шлем и надевает его на себя. – Дадим круг по парковке перед носом у твоего хахаля, потом подкину тебя до дома.

– Так ты знал?.. – я киваю на "Мерс", удивленно приоткрыв рот.

– Конечно! – он не скрывает самодовольства. – Расстались?

– Нет, – я забираюсь на байк, обнимая Стархова за талию. – У нас этап "Кто кого больше выбесит".

– О, ну в этом ты спец! Не сомневаюсь в твоей победе, Текила!

– Иди к черту, Стархов! – весело кричу я ему на ухо, и мы срываемся с места.

Оказывается, и у козлов бывают проблески человечности.

***

– Вика, через полтора часа жду тебя на Комсомольской.

На самом деле вечеринка Дианы начинается только через три часа, но, зная Вику и ее любовь к опозданием, я звоню ей заранее.

– Какого черта, Марго? – бубнит она в трубку сонным голосом.

Я рассказываю подруге о тусовке и прошу надеть лучший из ее нарядов, чтобы утереть нос пискле. Жду, что Королева приободриться от мысли о предстоящем конкурсе токсичности, но та, наоборот, грустнеет.

– Зай, а нам обязательно туда идти? Просто у меня были кое-какие планы на сегодня...

– Ага, именно поэтому ты дрыхла в пять часов вечера!

– Да, чтобы ночью на все сил хватило, – по голосу я чувствую, она многозначительно улыбается.

– Королева, кого ты выберешь: меня или придурка с Твинби?

– Тебя, конечно, но...

– Все, вопрос закрыт! Собирайся! – воплю я в трубку, чтобы Вика и не подумала завалиться обратно в кровать.

На место встречи я специально приезжаю с опозданием и все равно жду Королеву еще минут двадцать. За полчаса до начала вечеринки мы наконец выдвигаемся. Благо, ехать недалеко. Дом семьи Дианы оказывается на тихой улочке, упирающейся в парк. Здесь не так живописно, как у Воронцовых. По краям дороги возвышаются не туи, а серые березы с тонкими паучьими лапками. Кирпичные заборы чередуются с более дешевыми металлическими. Именно такой окружает Дианкин двор. И все же, зайдя внутрь, я не могу не отметить, что дом выглядит впечатляюще. Два этажа, серая кровля и свежий слой фасадной штукатурки. Помню, когда мы с отцом отремонтировали дачу, первые два месяца цвет стен был таким же идеально чистым. Но вряд ли Дианка, в отличие от меня, брала в руки шпатель. Если ее семейка может позволит себе содержать такой дом в пределах МКАДа, значит, и на бригаду рабочих у них деньги найдутся.

Диана с Пашей – одного поля ягоды. А я заблудший сорняк.

Который заполонит все поле, стоит пропустить меня мимо глаз и дать хоть малейший шанс. Я пробьюсь, даже если меня не будут поливать. Я сильнее этих изнеженных культурных растений, скоро они в этом убедятся.

– Как хорошо, что вы пришли! – лыбится нам Диана, запуская в дом. Зеленая юбка бренчит пайетками, как цыганское монисто. – А то танцпол пустует. Ждет профессионалов.

Пискля подмигивает мне, будто знает больше, чем ей дозволено. Неужели Пашка раскрыл ей мою тайну? Нет, он не мог так со мной поступить после всего, что между нами...

Не было.

Сердце ноет, но я придаю лицу беспечное выражение и вместе с Викой захожу в зал. По белым стенам ползают разноцветные жучки, отбрасываемые диско-лампой. На длинном столике у стены выстроены в ряд пластиковые бокалы на хлипкой ножке, заполненные буро-коричневой жидкостью. Похоже, это одна из неудачных реплик кока-колы. На тарелках разложены корзиночки с плавленным сыром и, кажется, курицей. В воздухе стоит навязчивый запах клубничных духов. Я будто попала в 2000-е, на детский День рождения в кафе "Ромашка". В десять я бы отдала все, лишь бы мне устроили такой праздник, но сейчас только испытываю за Дианку испанский стыд. Она бы хоть попросила Мишу помочь ей с организацией, что ли...

Мишку я замечаю на диване в углу комнаты. Опять в своей рубашке с ананасами и жемчужных бусах. Только сиреневые очки сменил на красные, видимо, чтобы от цвет глаз не отличались. Миша активно размахивает руками, объясняя что-то двум историкам, стоящим перед ним и время от времени деловито кивающим. Дианка все-таки догадалась пригласить их, чтобы не провести вечер наедине со своими тараканами. В том, что это историки, я не сомневаюсь из-за их внешнего вида. На одном рубашка в клеточку и туго затянутый галстук, на другом – футболка с серпом и молотом. Парни явно чувствуют себя неуютно. Тот, что в галстуке, нервно теребит подвески стоящего рядом торшера. Когда мы с Викой подходим ближе и здороваемся, от неожиданности паренек толкает плафон плечом. Я еле успеваю подхватить страдальца на ножке и вернуть его на место.

– Так вот про трек... Этот быдыщ в начале – это то, как бьется сердце, когда ты видишь ту самую девчонку. Ну, сечете? – Миша щелкает пальцами, ища поддержки. – А потом такое медленное у-у-у, – он складывает губы трубочкой и проводит большим пальцем по подбородку, – это ты типа оцениваешь ее корму. Ну, жо...

– Потише можно? – Диана зыркает из-за стола на Мишку так, будто едва сдерживается, чтобы не запустить в него стаканчик с колой. – Громче музыки орешь!

– Да ты бы еще с плеера ее включила! Предлагал же нормальные колонки привезти!

– Ничего мне от тебя не надо!

– Про нее песню пишешь? – кивает на Диану историк в футболке с коммунистическим знаком.

– Ага, только она даже слушать ее не хочет.

– Так включи с колонки, мы послушаем, – Вика опускается рядом с Мишкой на диванчик и отбирает у него стакан. Принюхивается и, довольная, делает глоток. Готова поспорить, вместо колы там виски.

– Диана сказала, подойду к ноуту, тут же выставит меня за дверь, – вздыхает Миша. – Еще на входе грозилась. Пашке пришлось звонить. Еле уговорил меня впустить.

Я осматриваюсь в поисках Воронцова, но его нигде нет. Замечаю только кучку социологов на другом конце комнаты, снимающих совместное видео, и тройку незнакомых мне девчонок, качающихся из стороны в сторону на танцполе.

Видимо, Паша на втором этаже заправляет кровать – помогает пискле скрыть следы их бурной ночи. Интересно, давно они встречаются за моей спиной? И знает ли Дианка, что Паша предлагал мне секс по дружбе? Может, у них открытые отношения?

Подойдя к окну, Диана нажимает на выключатель, и ставни медленно ползут вниз. Затем щелкает еще одним, пуская темноту в каждый уголок комнаты. Лишь разноцветные жучки продолжают летать по залу. Включается песня, которая была в топе пару месяцев назад. Не худший вариант, с учетом того, что до этого мы слушали Пугачеву и Лепса.

Вика просит у Мишки покурить, затем затаскивает на диван историков и принимается развлекать их рассказами о своих сумасшедших свиданиях. Я знаю их все наизусть. С бо́льшим удовольствием я послушаю скрип Дианкиных зубов. Уверена, он перекроет музыку, стоит мне выйти на танцпол – что я и делаю.

На мне лаймовое платье с сердечком на груди, то самое, которое я заляпала маслом из-за Стархова. Благо, пятно отстиралось. Было бы жалко выбросить этот наряд, ведь моя талия в нем кажется еще тоньше, чем есть на самом деле. Да и длинные перчатки, идущие с ним в комплекте, потом не с чем было бы носить. В них я чувствую себя киллером на задании. Так и хочется прислониться спиной к стене, сложить руки пистолетом и бросить на жертву цепкий взгляд из-за угла. Предостерегающий и манящий одновременно.

Именно такой взгляд я бросаю на Воронцова, когда он появляется в дверном проеме. Силуэт темным пятном вырисовывается в свете, дорожкой проникающем из коридора. Блики путаются в каштановых кудрях, из-за чего кажется, будто парня окутывает медовая дымка. Сладкая, с запахом свежего печенья. Мне стоит больших усилий перевести взгляд с его лица на руку, через которую перекинуто пальто. Похоже, Паша только что приехал. С Дианой он не ночевал, вопреки придуманному в моей голове сценарию.

– Давай повешу! – подбегает к нему пискля, улыбаясь во все тридцать два зуба. Ее кудряшки, собранные в два низких хвостика, нетерпеливо подскакивают.

– Да не надо, я сам.

Воронцов хочет было вернуться в коридор, но тут пересекается со мной взглядом. Его глаза кажутся черными, как смоль. Я замираю. Музыка будто замедляется, и само время растягивается, как ниточка смолы между пальцами.

В детстве я любила смотреть, как она становится тоньше, но все никак не рвется, потом смыкать пальцы и снова их размыкать, чтобы полюбоваться золотистыми переливами и пузырьками, попавшими в липкий плен. Мне всегда казалось это невероятно красивым.

Но больше всего смола мне нравилась тем, что из нее образуется янтарь. Лет в семь я верила, что однажды мне самой удастся провернуть этот фокус – опустить в воду горошинку смолы, а вытащить оттуда полупрозрачный камешек. Но каждый раз я лишь склеивала пальцы, а после выслушивала нотации от отца, пока он смывал ее с моих рук ацетоном. Резкий запах щекотал ноздри. Хотелось плакать.

А еще хотелось обернуться бабочкой и улететь далеко в лес, пусть даже там я наткнусь на капельку смолы и прилипну к ней. Все равно я буду чувствовать себя свободнее.

Сейчас я – эта бабочка. Я коснулась капельки всего одной лапкой. Мне бы ударить пару раз крыльями, и я окажусь на свободе. Но я замерла, очарованная красотой елового меда, его терпким запахом и мечтами о том, что однажды он станет янтарем. Испытания закончатся, и я смогу забрать свою награду – застывшее во времени счастье.

Я смотрю на Пашу и считаю янтарные капли в его кудрях. Одна, две, три, бесконечность... Откуда-то издалека, будто сквозь густую вязкую преграду, доносятся слова песни:

Мне нужна твоя любовь,

Как ночи – новый день,

Как людям – пара слов.

Послушай,

Мне нужна твоя любовь...

Воронцов мягко улыбается мне, а затем переводит взгляд на Диану. Я скрываю обиду за маской безразличия. Продолжаю водить руками по талии и бедрам в такт музыке, ненароком поглядывая на Пашу с Дианой. Та все-таки забирает у него пальто, ныряет в коридор и через пару секунд вновь оказывается в зале. Подведя Пашу к столу, она вручает ему стакан с колой. Поднимается на носочки и по-змеиному что-то шепчет ему на ухо. Дождавшись новой песни, чтобы это не было так заметно, я аккуратно делаю пару шагов в их сторону. Компании скромниц, переступающих с ноги на ногу, приходится уступить мне место.

– Этого не может быть, – слышу я Пашины слова.

– Да я сама видела! – девчонка отстраняется и всплескивает руками.

– Диан, я не хочу с тобой ссориться...

Начинается припев, и из-за громких басов я упускаю часть разговора. Улавливаю только отдельные слова: "моя девушка", "верю", "говорил же, что люблю".

На последней фразе я чуть было не подворачиваю ногу, хотя после стрипов танцевать в туфельках на шпильке для меня все равно что босиком.

Любит? Он признался ей в любви? И, похоже, уже не раз.

К горлу подступает комок. Кажется, меня вот-вот стошнит. Я бы списала все на алкоголь, но я сделала лишь один глоточек из Мишиного стакана, когда Королева курила и дала мне его подержать. На столе крепкого спиртного нет, только пиво. Дело не в выпивке...

Диана сжимает Пашино плечо. Тот перехватывает ее ладонь и прокручивает девчонку под рукой. Пересекаясь с Воронцовым взглядом, я наклеиваю на лицо фальшивую улыбку.

Отвратительная тусовка.

Но я знаю, как это исправить.

– Миш, сгоняешь в магазин за текилой, пожалуйста? – я сажусь перед ним на корточки, не забыв свести колени вместе. Платье у меня очень короткое, белье под ним красивое, но надевала я его не для тебя, Мишастик, уж прости.

– А что мне за это будет? – он поигрывает бровями и наклоняется ко мне. – Организуешь мне танец в випке? С брюнеткой в красном. Как ее там зовут?

Я закашливаюсь. Уже и забыла, что Миша знает про мою работу в "Абсенте". Замашки у него императорские, конечно, – Сангрия абы кому приваты не устраивает – но я все же соглашаюсь на его условия. Напьется, завтра и не вспомнит.

Минут через двадцать Миша вваливается в комнату с текилой подмышкой и тремя бутылками тоника в руках. Его улыбка сверкает в темноте под стать жемчужным бусам на шее. Закрадывается подозрение, что по пути он уже сделал пару смачных глотков.

– Жаре быть! – вопит он, вскакивая с ногами на диван.

Диана возмущается, но ее никто не слушает, подставляя Мишке пустые стаканы. Даже историки и те становятся в очередь. Пока Диана пытается вразумить гостей и напомнить, что планировала устроить танцевальную вечеринку, а не попойку, Паша пробирается к ноутбуку и включает плейлист с горячими новинками латино. Вот, другое дело!

Комнату постепенно наполняет клубное марево: запах спиртного, шумные выдохи, светомузыка и ощущение счастья в моменте. Социологи вытаскивают в центр зала торшер, и одна из девчонок-тихонь начинает танцевать вокруг него так, что мои коллеги из "Абсента" позавидовали бы. Диана уже не сердится, сама подключается к подруге, но такой грацией похвастаться не может.

– Пашка, дай телефон, мой сел, – подлетает к Воронцову Мишастик.

Тот протягивает ему свой айфон, и Миша, как отважный журналист, лезет с камерой в гущу событий. Поочередно отвешивает девчонкам комплименты, Диану даже приобнимает за талию. Паша едва заметно улыбается, будто совсем не ревнует. Или делает поблажку для друга.

– Давайте в крокодила! Угадайте, кого я загадала! – пищит Диана, как уж, извиваясь у торшера и поглядывая на меня. – Это человек в нашей комнате.

Я настороженно прищуриваюсь. А затем хватаю за плечо стоящего рядом Воронцова и оттаскиваю его в дальний угол.

– Ты ей рассказал?

Паша хмурится, делая вид, что не понимает, о чем речь.

– Ты ей рассказал про "Абсент", да? – я тыкаю пальцем ему в грудь, и он ударяется спиной о стену. – Ты же обещал молчать!

– Ничего я не говорил. С чего ты взяла? – Паша перехватывает мою руку и нежно проводит большим пальцем по запястью. Думает, я потеряю бдительность? Не тут-то было!

– С того, что твои слова ничего не стоят, Воронцов!

Я прожигаю его леденящим взглядом. Паша тяжело вздыхает и взъерошивает волосы. У него такой вид, будто он норовит назвать меня тупой истеричкой и сдерживается из последних сил.

Делаю шаг вперед. Между нами остаются какие-то десять сантиметров. Чувствую, как его рука скользит вверх к моему плечу, а затем к талии. Горячее дыхание с запахом текилы. Шепот:

– Я соскучился, Марго. По тебе настоящей.

Вздрагиваю. Скольжу взглядом по подвеске-перышко у него на шее. Смотрю в глаза, на миг давая понять, что я тоже безумно по нему соскучилась. По его объятиям и поцелуям. Как бы я хотела сейчас провести ладонью по его щеке, а затем впиться в его губы.

Но в голове слишком отчетливо отдается его признание в любви другой.

– Давайте в бутылочку!

Я оборачиваюсь на Дианкин вопль. Она уже висит на Мишке, которого в начале вечеринке готова была закопать живьем. В руках у нее Пашин телефон. Ни капли не смущаясь, она копается в нем, наверное, читает переписки. На секунду ее брови сходятся на переносице. Дианка воровато озирается, встречается со мной взглядом и снова расплывается в придурковатой улыбке.

– Хочу в бутылочку! – тянет она, складывая руки рупором. Миша еле успевает перехватить телефон на полпути к полу. – Паша, иди сюда! Садись напротив!

– Иди, твоя принцесса тебя зовет, – я усмехаюсь, пытаясь не переборщить с ядом в голосе.

– Она не моя принцесса, – Паша притягивает меня к себе за талию, заставляя развернуться к нему лицом.

– Да? А мне казалось, вы близки.

Я царапаю ноготком его подбородок, затем провожу рукой по скуле. Надеюсь, Диана видит, что Паша не сопротивляется. Наоборот, тянется ко мне, приоткрывая рот, будто готовясь к поцелую. Я невольно тянусь к нему в ответ, вспоминая сладкий вкус его губ. Марципановая кожа. Шоколадная капелька-родинка на правой щеке. Хочу растопить ее поцелуем.

– Ты ревнуешь, – касается моих губ шепот Воронцова.

Звучит как заключение врача.

Хотя нет, скорее как отрезвляющий подзатыльник. Я ревную. Он прав. Но я не должна. Кто я такая, чтобы ревновать Пашу к его новоиспеченной девушке? Между нами не было ничего серьезного. Спасибо, что напомнил, Воронцов, плеснув кислоты мне в открытую рану.

Я отстраняюсь, поднимая руки перед собой, будто показывая, что ухожу с поля боя. Но проиграна битва, а не война.

– Не верь слухам. Жить легче станет, – Воронцов складывает руки на груди. Часы на запястье сверкают разноцветными бликами. – Я вот тоже про тебя кое-что слышал. Про тебя и какого-то парня на байке. Но это ведь не...

– Я девушка нарасхват, – беспечно дергаю плечом, про себя отмечая, что Дианка ему все-таки рассказала. Месть удалась!

Паша поджимает губы и пристально смотрит на меня с полминуты. Воздух между нами накаляется, становится плотным и невыносимо сухим, как перед грозой.

– Это правда? – судя по тону, на ответ "да" Воронцов не рассчитывает.

– Ну, допустим.

Я вонзаю ногти в ладонь. Мне страшно. Что, если прием с ревностью не сработает? Что, если я сделаю только хуже?

Потеряю его навсегда?

С другой стороны, с какой стати я должна оправдываться, если знаю про его отношения с Дианкой?

Паша поправляет воротник поло, бордовый, почти черный в темноте, и медленно кивает, словно осмысливает новую вселенскую истину. Вроде той, что Земля не стоит на трех слонах или что не все девушки по щелчку пальцем падают к ногам мажоров.

– Как решишь, да или нет, напишешь.

Он делает пару шагов спиной вперед, не отрывая от меня пронзительного взгляда, затем резко разворачивается и направляется к двери. В его кудрях снова зажигаются янтарные капельки, а у меня в груди разливается обжигающая липкая жидкость. Становится тяжело дышать. Смола склеивает ребра.

– Паш, бутылочка?..

– Я пас, – отмахивается он от Дианы. – Вик, сигареты есть?

– Не знала, что ты куришь! – Королева выскакивает за ним следом чуть ли не вприпрыжку.

Я тоже не знала.

Не знала, что будет так больно получить удар молнии в самое сердце. Меня будто оглушил раскат грома. Музыка растворилась в холодной темноте, позволяя словам Воронцова занять все пространство в моем сознании. Ты ревнуешь. Это правда? Напишешь...

А еще я не знала, что эта гроза была лишь началом бури.