Секретный ингредиент Маргариты

Не верьте фотографам, которые притаскивают на съемку пять образов и уверяют, что справятся за пару часов. У творческих людей с математикой проблемы. Слово "пару" они воспринимают как четыре чертовых часа и перед ними еще час подготовки.

Именно столько мне сегодня пришлось выстрадать.

Радует только то, что мой кавалер уже ждет меня под окном фотостудии, а значит, мне не придется толкаться в метро, пытаясь спасти свой светлый тренч от грязных сумок и липких поручней. Поеду домой с ветерком. И нет, Воронцову не подарили кабриолет. Сегодня с работы меня забирает Антон. Неожиданно, согласна. Что еще более странно – он попросил об этой встрече сам.

Но обо всем по порядку. Для начала я обязана пожаловаться на съемку.

Позвали меня, значит, на рекламный проект одного раскрученного шоурума. Его хозяйка, видимо, вдохновилась недавним показом Maison Margiela и заказала нам макияж с эффектом фарфоровой кожи. Но где-то просчиталась. Наверное, оплачивая услуги визажиста – потеряла нолик, и тот решил ей отомстить, взяв на съемку тональник с запахом акриловой краски, белила, больше похожие на известку для стен, и хайлайтер, который сложно было отличить от пластилина. Неудивительно, что в итоге получился совсем другой эффект – жирной кожи.

Стоя перед зеркалом в коридоре, я меняю девятый ватный диск, смоченный мицеллярной водой, но все еще чувствую себя как чебурек в масле. Тот самый, который мне как-то купил Антон перед сменой в "Абсенте" и которым я испачкала любимое лаймовое платье. Жирная капля упала аккурат на белое сердечко на груди. Я попыталась ее стереть, но масло лишь сильнее вьелось. Стархов ржал надо мной, паршивец. Не церемонясь, я дала ему подзатыльник, а потом припечатала масляный чебурек к его спине. Форменную черную рубашку, в которой он ехал на работу, отстирать не удалось. Узнав об этом, я злорадно ухмыльнулась.

От стрел моей мести никому не скрыться.

И тебе, Воронцов, хоть ты и делаешь вид, что мы союзники – старые добрые друзья.

Когда я оттолкнула Пашу во время поцелуя, он удивился, а затем понимающе покачал головой, будто хотел сказать: "Не хочешь играть по моим правилам? Ничего, я подожду, захочешь".

Вот только он не учел, что правила игры теперь устанавливаю я.

Бросаю взгляд в окно, туда, где парень в черной куртке со сверкающими крыльями на спине слезает с байка. Снимает шлем, приглаживает растрепанные волосы. Затем опирается копчиком на сиденье и скрещивает руки на груди. Кожанка натягивается на плечах. Брутально. Не знай я, что в одну реку дважды не входят, может, и замутила бы с ним. Но пока на этого мускулистого блондинчика у меня другие планы.

– Марго, завтра сможешь прийти в то же время? – звучит за моей спиной голос букера.

Стилусом от айпада она почесывает висок. Между бровями – мрачная складка. Наверняка переживает, что копуша-фотограф не успел отснять все образы за отведенное нам время. Продлить студию мы не смогли. С минуты на минуту там начнется кастинг. Три новенькие модели уже сидят на кожаном диване у входа, смущенно скрестив ножки. Симпатичные.

Я жутко устала, хочу чизкейк и чашку крепкого зеленого чая. А еще очень хочу послать букера в жерло "Абсента" и никуда завтра не идти, но вовремя сдерживаю язык за зубами и киваю. Во-первых, она ни в чем не виновата. Во-вторых, мне все еще нужны деньги. Долг клубу висит надо мной удручающей скалой. Но я от него избавлюсь, стоит пережить эту съемку и пару танцев в випке.

Да, теперь я танцую стриптиз. "Докатилась!" – сказала бы Марго из прошлого. Но вот в чем дело – она никогда об этом не узнает. Как и никто другой, кто мог бы меня осудить.

Когда я рассказала Сангрии про свой первый раз в випке, она ничего не ответила. Лишь закурила сигарету, хотя мы стояли в холле. У нее был такой вид, будто она досмотрела детектив, где разгадала тайну убийства раньше следователя. Но преступника она не осуждала, скорее, с грустным радушием принимала в свою криминальную банду.

Я думала, узнав про стрип, Пина не сдержит колкости, но на удивление, ее в свой адрес я не получила. С "золотой фифой" мы пересеклись в гримерке сразу после моего выступления. Конечно, она уже была в курсе. Слухи в "Абсенте" разлетаются быстрее кальянного дыма. Пина придирчиво осмотрела меня, как паззл, над которым трудилась часами и наконец собрала. Я будто перестала ее интересовать. Странно, она ведь все время называла меня слабым звеном. Я изменилась, стала более сильной, конкурентоспособной танцовщицей. Подобралась еще ближе к ее золотому трону, уже раскачивала его ножки, но Пина упорно делала вид, что этого не чувствует. Неужели она больше не видела во мне соперницу? Или вдруг осознала, что, вставляя палки в колеса врагам, сама быстрее не поедет?

Другие девчонки-танцовщицы меня от души поздравили. Наверное, так в закрытых британских школах парни поздравляют того, кто в компании последним лишился девственности.

Я улыбалась, лавируя между чужими мнениями. Но потом все же напоролась на риф. И им была фраза Стархова: "Теперь ты такая, как все, Марго". Если он искал худшие слова на свете, он их нашел.

Последний раз проведя по скуле ватным диском, я бросаю его в мусорку у журнального столика. Поправляю макияж розовым блеском и забираю волосы в высокий хвост. Русые корни предательски пробиваются сквозь пепельные пряди – надо бы подкрасить – но в остальном я великолепна. Пухлые губы, как всегда, чуть приоткрыты, будто готовы к поцелую. Я особенная, что бы ни говорил Стархов. Пытаюсь убедить себя в этом, но под ребрами все равно ноет, будто кто-то вонзил туда шпильку.

Быть может, Антон приехал, чтобы извиниться передо мной?

Спускаясь по лестнице, я не сдерживаю любопытства и снова смотрю в окно. Машина, возле которой остановился Стархов, кажется мне знакомой. Бронзовый "Мерс". Я мотаю головой, пытаясь вытрясти из нее мысли о Воронцовом. Мало ли в Москве таких машин?

Мало. Это лимитированная серия.

Щурюсь, пытаясь рассмотреть номер, но его загораживает черный байк Стархова. Сам он печатает что-то в телефоне и лыбится так, будто Пина скинула ему половину своего заработка за прошлые выходные. Я уже не так уверена, что в тот вечер ей от Стархова действительно нужна была только накидка с монетками... Неужели она новая девушка Антона? Нет, "золотая фифа" не могла променять менеджера на официанта. Если у парня на карте недостаточно нулей, значит, он сам в глазах Пины полный ноль.

Стархов вытягивает перед собой руку с телефоном и машет в камеру, будто записывает кому-то кружочек. Неужели этой своей девчонке-однодневке? Мне он сроду кружки в Telegram не присылал!

Фыркаю и хочу уже было продолжить путь по лестнице, но тут из моего кармана раздается трель звонка. Бросаю взгляд на экран. Брови ползут вверх. Мама никогда не звонит мне по будням.

– Что-то случилось? – мой голос звучит взволнованно.

– Нет, то есть да... Но ничего серьезного. Есть минутка?

Я прислоняюсь плечом к оконному откосу.

– Слушаю.

– Мне неловко тебя о таком просить, но не могла бы ты мне занять пару тысяч до зарплаты?

– Да, конечно, – шумно выдыхаю.

Я уже подумала, что отец опять... Впрочем, неважно. Он тут не при чем.

– Спасибо! Дело в том, что я записалась на чистку. Полгода уже в стоматологии не была. Думала, в рассрочку оплатить, но оказалось, в этой клинике так нельзя. Я все верну тебе, как только...

– Да не переживай! У меня нет проблем с деньгами, – вру я.

– Точно? Ты взяла еще учеников?

– Ага, одного одиннадцатиклассника. В ноябре опомнился, что у него экзамены так-то в конце года. Всю школу на тройки учился, а тут вдруг решил сдать ЕГЭ на 80+. Ну я и ценник соответствующий за подготовку поставила.

– Хорошо, надеюсь, у тебя есть кое-какие сбережения, – мама прокашлялась, будто сомневалась, стоит ли мне знать то, что она собиралась сказать следующим. – В ближайшее время отец, скорее всего, урежет тебе бюджет. Он недавно попал из-за меня в аварию...

– Ты не пострадала? – я хватаюсь рукой за подоконник.

Что, если из нас двоих вру не только я? Действительно ли ей нужны деньги на чистку или у нее проблемы посерьезнее?

– Нет-нет, все в порядке. Меня не было в машине. С отцом тоже все хорошо. Просто бампер сильно помялся, и левая фара разбилась. Запчасти импортные, бешеных денег стоят.

– Подожди, – хмурю брови, – то есть ты была в этот момент дома?

– На работе.

– Но считаешь, что авария из-за тебя, я правильно поняла?

– Мы говорили по телефону, когда это произошло. Спорили. Я отвлекла Сережу, и он не заметил, как загорелся красный.

– Самому за дорогой смотреть надо было, – ворчу я, ногтем сковыривая грязь с подоконника. Кажется, кто-то пытался здесь разместить рекламу, но ее содрали, и липкий слой покрылся пылью. – А о чем спорили?

– Да так, пустяки. Я купила новый пиджак, недорогой, с Авито. У нас скоро конференция в школе будет. Думала надеть. Сереже он не понравился. Сказал, лучше бы я шторы на кухне на эти деньги заменила. Я пришла с работы. Смотрю, пиджака нет. Позвонила ему, решила, может, он его выкинул или дел куда... Лучше бы не покупала. Из-за него теперь минимум месяц за продуктами на маршрутке ездить.

Наверное, стоит успокоить маму насчет пиджака. Несчастный кусок ткани уж точно не виноват в аварии. Просто кто-то очень любит выходить сухим из воды, и этот кто-то в их семейной паре явно не она. Но у меня нет времени устраивать психологический сеанс. Антон уже нервно барабанит пальцами по боку мотоцикла.

– Заказывай доставку. Зачем самой ездить? – дергаю плечом.

– Ты что? Там все втридорога! – я ее не вижу, но могу представить, как расширились ее бледно-зеленые глаза.

– Потише, а то еще вызовут к директору за плохое поведение на уроке, – усмехаюсь, меняя тему. Не хочу говорить о деньгах.

– Так я дома, не в школе. Могу себе позволить.

– Ты ж по средам только через час заканчиваешь обычно.

– Я сегодня не ходила. Взяла больничный на пару дней.

– Ты заболела? Что сразу не сказала? – у меня начинает закрадываться подозрение, что она еще что-то недоговаривает.

– Ничего серьезного. Так, насморк, – судя по голосу, нос у нее не заложен.

– И тебе дали справку чисто из-за насморка?

– Подруга написала. Ты же знаешь, Вера работает в поликлинике...

– Мам!

Стараюсь вложить в это слово все, что не осмеливаюсь сказать вслух: "Мам, я чувствую, ты мне врешь. Какого черта? Знаю, я тоже не ангел. У меня есть на то причины. Но ты-то будь со мной честна! Неужели отец опять взялся за старое? Предложение обратиться в суд все еще в силе."

– Потом как-нибудь расскажу, – быстро произносит она, затем добавляет еле различимым шепотом: – Он дома.

Значит, предчувствие меня не обмануло. Поспешно прощаюсь с мамой и сбрасываю трубку. Мой отец – чудовище. А мать опять струсила. Кто бы сомневался.

Вонзая ногти в ладонь, тихо рычу. От гнева и безысходности. Мои шаги гулко отдаются на лестничной площадке. Выйдя в холл бизнес-центра, заполненный людьми, я натягиваю на лицо улыбку. Заставляю себя переключиться с семейных проблем на Стархова, которого уже вижу сквозь стеклянные двери. Вот они раскрываются, я переступаю порог и... застываю как вкопанная.

– Что такая красная? Бежала мне навстречу? – в голубых глазах пляшут чертики.

Где-то в глубине сознания я отмечаю, что не стоило так сильно тереть лицо ватными дисками. Но большую часть моих мыслей занимает другое – номер бронзового "Мерса" за спиной моего бывшего. Это машина Воронцова.

Что ж, может, оно и к лучшему. Говорят, месть – блюдо, которое подают холодным. Но я не вижу смысла тянуть. Предпочитаю подавать месть на первое, на десерт – сожаление об утрате своего единственного шанса и в качестве напитка – слезы раскаяния с каплей надежды все вернуть.

Ровно месяц назад в ресторан водил меня ты, Воронцов. Сегодня ужин за мной. Будем квиты.

Я подхожу к Антону и упираюсь рукой в сидение байка.

– Вечер добрый, мой принц на железном коне!

Удивленный таким напором, Стархов чуть отстраняется и окидывает меня подозрительным взглядом. Чертики сбегают в глубину зрачком.

– Ты хорошо себя чувствуешь?

– Просто превосходно! – отвечаю, пожалуй, слишком бодро.

– Ну, допустим. Тогда пройдемся? – он кивает в сторону аллеи справа от бизнес-центра.

В сгущающихся сумерках она не выглядит лучшим местом для прогулок, да и уходить отсюда я пока не готова. Моя миссия еще не выполнена. Сквозь заднее стекло "Мерседеса" бросаю взгляд в салон автомобиля. На водительском кресле замечаю кудрявую макушку, на пассажирском – еще одну, только у этой шевелюра пышнее. Девушка, что ли?

– Может, лучше покатаемся? – я киваю на шлем.

– Не ожидал услышать от тебя такого предложения, – Антон усмехается. Пару чертиков высовываются из своего укрытия и смотрят на меня с неподдельным интересом.

Я все жду, когда Стархов продолжит осыпать меня пошлыми шутками, но тот стоит молча.

– Соглашайся, пока предлагаю.

– Воу, даже так? – Антон зачесывает назад светлый чуб, затем резко меняется в лице. – Я же говорил тебе, что у меня есть девушка.

– Без проблем, я на нее не претендую.

– Я серьезно, Марго. Как раз это я и хотел обсудить.

Антон сжимает рукоятку руля. Кольца ударяются друг о друга, издавая неприятный скрежет. Почему Стархову так не терпится посвятить меня в свои любовные дела? Я что, его гинеколог? Пусть встречается, с кем хочет.

Краем глаза я замечаю движение в салоне машины. Девушка перегибается через подлокотник, протягивая руку на заднее сидение. Что именно она берет, мне не удается рассмотреть. Все мое внимание приковано к ее лицу. Тонкий острый нос, губы в помаде цвета металлик и мелкие завитки русых волос, лезущие в глаза. Что, черт побери, Диана забыла в машине Воронцова?

– Сука, – еле слышно выдыхаю я.

– Я уже понял, что ты разочарована, – Антон облизывает нижнюю губу, а затем прикусывает ее. Только Стархов может позволить себе говорить об одной девушке и при этом флиртовать с другой. Или, может, у него со всеми такой стиль общения?

– Я просто... – мотаю головой.

Надеюсь, только что увиденная мной картина испарится. Я посмотрю в машину еще раз и увижу там, к примеру, Мишу. Было бы намного логичнее, если бы Паша приехал сюда с лучшим другом. На третьем этаже "Алмаза" находится звукозаписывающая студия. Кажется, это по Мишкиной части.

Но нет. Пассажирская дверь приоткрывается. В салоне загорается свет, желтыми пятнами падая на кудри Дианы. Она – пискля собственной персоной.

– Просто подумала, что ты бы мог помочь мне с одним делом, – я достаю из кармана тренча телефон и открываю камеру.

– Что, сфоткать тебя на байке для папы? – он издевательски вскидывает брови.

Я отрицательно качаю головой. Отцу такое видеть ни к чему.

– Мне нужна другая фотка. С нашим поцелуем.

Лицо Стархова вмиг вытягивается. Я сокращаю расстояние между нами, опуская одну руку ему на плечо. Черная кожанка кажется жесткой и пахнет не привычным парфюмом с цитрусовой ноткой, а пылью и бензином. Голубые глаза льдинками мерцают в полумраке.

– Я же явно дал понять, что между нами все кончено. Ты сама этого хотела, не так ли? Мы друзья и только, Марго.

Слушая его бормотание, я продолжаю следить за парочкой в машине. Диана должна была уже выйти, но вместо этого все еще сидит рядом с Пашей, любовно поглядывая на него. Потом вдруг наклоняется и оставляет на его щеке поцелуй, едва уловимый, но мне хватает и его, чтобы почувствовать внутри грудной клетки невыносимое жжение. Будто кто-то, решив повеселиться, запустил мне в легкие петарду.

Не смешно, а очень, очень больно.

Хорошо, я сделаю еще больнее.

Дверь со стороны пассажирского сидения открывается чуть шире. Наверняка, сейчас щелкнет и водительская. Кидаю телефон в карман. Зачем мне фото? Пусть смотрят представление вживую!

Обхватив Антона за шею, я притягиваю его к себе и настойчиво целую.

Стархов мне не отвечает. С таким же успехом можно было бы целовать гипсовую статую. В другой раз меня бы это ранило, но, когда в сердце у тебя засажен кол, занозу ты вряд ли почувствуешь. Вот и я целовала бывшего с одной единственной мыслью: "Все для тебя, Воронцов, наслаждайся".