Секретный ингредиент Маргариты

— Как думаешь, лучше завить челку или так оставить? Или, может, вообще ее лаком зализать?

Вика наклоняется ближе к камере, и ее горбатый нос вытягивается, становясь похожим на крысиный. Я прыскаю.

— Что?

Она снова садится за стол и ставит телефон перед собой. Сегодня нам отменили пары. Я уже было обрадовалась, что смогу остаться дома и позаниматься своими делами, но тут позвонила Вика и предложила вечером вместе испечь пирог. Скрепя сердце я отложила «Фауста» в стопку с другими книгами, которые для зачета мне еще читать и читать, и согласилась. На самом деле я люблю готовить, особенно с моей лучшей подругой, но мне всегда сложно отдыхать, зная, что за спиной еще висит гора домашки. Да-да, синдром отличницы.

Мы обсудили рецепт, список продуктов, которые нужно купить, а потом плавно сменили тему на скидки на Wildberries, драмы в сфере шоубиза и драмы в личной жизни Вики. А их у нее много, уж поверьте. Так что неудивительно, что спустя час я все еще стою у окна, пилю ногти и слушаю свою подругу.

— Боже, Вик, ты будто на Каннский кинофестиваль собираешься. Расслабься, это простой обед с каким-то придурком. Всего на пару часов, а потом ко мне. Если ты надеешься у меня в подъезде кого-то подцепить, поспешу тебя огорчить. Секси охранников у нас нет, только старый ворчливый консьерж.

— Ну почему сразу с придурком?

Вика всегда улавливает из моих слов только то, что ей нужно.

— Ты сама его так называла.

— В начале нашего общения. Но потом я поняла, что он...

— Только не говори «нормальный». Он писал тебе «А я разрешал?» на второй день знакомства. Хуже только «В душ и без меня?»!

Вика снимает с лица тканевую маску и отводит глаза в сторону. Кажется, я попала в болевую точку.

— Все ясно.

Я откладываю пилочку и вздыхаю. Мне искренне жаль свою подругу. И почему ее вечно тянет на идиотов? Она ведь классная, действительно, королева. Красивая, веселая, но... слишком уж влюбчивая. Поставят ей «огонечек» на историю, она уже и под венец готова.

— Ну, он позвал меня в хинкальную. Я не могла отказаться. Зов предков так просто не уймешь.

Я прыскаю. Викин дедушка, кажется, по маминой линии — грузин, и моя подруга обожает шутить, что от него ей досталось лучшее наследство: черные глаза, нос с горбинкой и безудержная страсть к любым блюдам национальной кухни.

— Если включить мозг, то все получится, вот увидишь.

— Намекаешь на то, что мне стоит подумать и отказаться от хинкалей, потому что я толстая? — Вика выпучивает глаза, повышая голос до ультразвука. — Да как ты можешь, Каблукова? А если серьезно, то я реально набрала. Надо сбросить пару килограммов. Все, с понедельника сажусь на диету...

Я даже не пытаюсь ее отговорить. Оно того не стоит. Все равно продержится недолго, я уверена.

Увеличиваю громкость звонка и кладу телефон на стол. Из четырех букетов, занимающих половину моего рабочего места, выбираю самый дохленький и открываю окно. В комнату врывается прохлада с запахом пожухлой листвы и выхлопных газов. К голосу Вики, доносящемуся из динамиков, прибавляются автомобильные гудки и шум улицы.

— Кстати, что там у вас с Воронцовым?

— А?

— Не придуривайся, ты меня прекрасно слышишь! Рассказывай, что у вас с Пашкой.

Я отрываю от розы один лепесток и бросаю его в окно.

— Ничего.

— В смысле, Марго? Ты меня бесишь уже! Он тебе четвертый день подряд после пар букеты дарит, а ты опять меня своим «ничего» кормишь. Вы встречаетесь?

— Нет.

Я отрываю еще один лепесток, бордовый с почерневшим краем, и он отправляется вниз вслед за первым.

— Маргарита, еб твою мать, Каблукова!! — мой телефон чуть ли не подпрыгивает от Викиных воплей. — А как ты тогда мне это объяснишь?

Я сдираю разом всю головку розы и швыряю ее в окно. Лепестки падают слишком медленно, даже красиво, окропляя асфальт кроваво-красными каплями. Черт, как же мне хочется, чтобы это была настоящая кровь — кровь каждого, кто виноват в этом глупом стечении обстоятельств! Стилиста, который придумал нам эти уродские, держащиеся на соплях маски, хостес, которая пригласила Пашу именно за этот столик, охранника, который не заклеил Воронцову телефон. А теперь что? Теперь мне еще минимум месяц жить и думать о том, что мой премногообожаемый «парень» может в любую секунду раскрыть всему универу мой главный секрет!

Я свято верила, что после той вечеринки у Миши Паша удалит злополучное видео. Мы ведь даже поцеловались на глазах у гостей. Гештальт закрыт, все. Ага, как же! «Будет слишком неправдоподобно, если мы с тобой расстанемся, не провстречавшись и месяца», — сказал мне тогда Воронцов, подвозя до дома. Я хотела было взбунтоваться, но вид заведующего кафедрой, смотрящего поверх очков на мой сияющий в неоне «персичек», быстро охладил мой пыл. Это видео не должно покинуть пределы Пашкиного телефона. Я золотая медалистка, стобалльница, староста и лучшая ученица в группе. Я идеальна — по крайней мере, в вузе все меня такой считают — и я должна поддерживать этот образ. Как я буду смотреть одногруппникам в глаза, если они узнают, что я работаю в клубе? А преподавателям? Как я потом буду искать работу, если все будут знать, что я весь универ прокрутилась у шеста?

Можно, конечно, будет остаться в «Абсенте», но ведь это дело проходное, молодость не вечна, и самые сочные «персички» однажды превращаются в урюк. Хотя мне всего 19. Вполне успею накопить деньжат на безбедную старость, а потом...

— Каблукова, ты где вообще? — тон у Вики такой, что, будь она сейчас рядом, наверняка бы уже треснула меня по моему блондинистому затылку. — Ты меня слышишь? Ау! Интернет пропал, что ли...

Кладу букет на подоконник и возвращаюсь к подруге. Беру телефон в руки. В уведомлениях горит сообщение от Паши: «СРОЧНО! Через час заеду за тобой. Возьми купальник». Я вздергиваю верхнюю губу. Мы же договаривались, что не будем ходить ни на какие свиданки. Он просто будет присылать мне подарки, а я отчитываться всем любопытным в соцсетях о том, какой у меня классный «парень» и как здорово он за мной ухаживает.

— Вик, кажется, пирог отменяется.

Я строю виноватую моську.

— Это еще почему?!

Вика чуть не пробивает носом камеру.

— Одна... эм, ученица попросила провести занятие сегодня вместо своего обычного дня.

— Ох уж эти репетиторы, занятые люди! — подруга закатывает глаза. Знала бы она, кем я работаю на самом деле, вообще в осадок бы выпала. — Ладно, спишемся.

Я сбрасываю вызов и принимаюсь метаться по комнате бешеным кабанчиком. Сообщение от Паши пришло полчаса назад. Несложно догадаться, что до выхода у меня осталось ультрамало времени. Вспомнить бы еще, где лежит мой купальник.

Святые шпильки, как меня все это бесит!

Из подъезда я вылетаю разъяренной фурией. Мои нерасчесанные волосы развеваются сзади под стать. Пашин «Мерседес» стоит у самого порога, дразняще поблескивая кофейно-черными боками. Забираюсь на переднее сидение и захлопываю дверь с такой силой, что где-то там в Тартаре на Сизифа в очередной раз обрушивается камень.

— ПМС, дорогая? — с мягкой улыбочкой спрашивает Паша.

— А заранее ты сказать о встрече не мог? — я несколько раз промахиваюсь, прежде чем застегиваю ремень. Наконец Паша трогается, и мы выезжаем из двора.

— Так это спонтанно получилось.

— Ага! Скажи честно, листал Порнхаб и вдруг вспомнил, что у тебя, вообще-то, есть «девушка». Дай, думаешь, ее в баньке пожарю!

— Ой, Маргарита... — Паша на секунду отрывает взгляд от дороги и бросает его на меня. В темных глазах беснуются чертики. — Не знай я твоего маленького секрета, не поверил бы, что ты так умеешь шутить. А вообще, не переживай, жарить я тебя сегодня не буду.

— Ах, да, точно. Как ты там говорил? Пару объятий и поцелуев для достоверности будет вполне достаточно!

— Верно, но я, вообще-то, не об этом, — Паша проводит рукой по обтянутому кожей рулю. На запястье сверкают механические часы с прозрачным корпусом. Я знаю, сколько они стоят. За эту сумму можно было бы купить несколько смарт-вотчей и пользоваться на здоровье всеми их функциями. Но это, конечно же, выглядело бы не так понтово. — Мы едем не в баню, а в бассейн. На двойное свидание с Дианой и ее парнем. Она через Мишку нам приглашение передала. Пришлось согласиться.

Я тру рукой переносицу. Опять придется устраивать цирк.

Ну ладно, для Дианки я готова. Скрип ее зубов — мой любимый звук.

На входе в спа-центр нас встречают две тайки и кланяются чуть ли не в пол. Я немного смущенно киваю и принимаюсь осматривать отделанные бамбуком стены. Напротив ресепшена кругом стоят зеленые диванчики, в середине — стеклянный столик, на нем — вазочка со сладостями. Пока Паша разбирается с бронью и пропусками, стаскиваю одну конфетку и закидываю ее в рот. Это оказывается вовсе не конфетка — арахис в васаби, убийственная штука. Но осознаю я это слишком поздно. Мой рот уже горит, как адский котел. Кидаюсь к кулеру, но Паша, не обращая внимания на мои протесты, подхватывает меня под руку и уводит к раздевалкам.

— Диана с Егором уже пришли. Ждут нас внутри. Переодевайся, встретимся у бассейна.

Паша вкладывает мне в руку резиновый браслет — видимо, он служит ключом от шкафчика — и даже открывает дверь в женскую раздевалку. Какой джентльмен! Ну все, я поплыла, девочки!

Минут через десять я уже действительно плыву. Переодевшись раньше своего копуши-«бойфренда», решаю зайти в бассейн без него. Сегодня четверг, практически нет народу, и это не может меня не радовать. В кои-то веки моя пятая точка не облеплена сотней взглядов. Да и местечко тут достаточно приятное. Помимо основного бассейна, есть несколько водных дорожек, тянущихся лабиринтом под водопадами и мостиками. В пол вмонтированы светильники, плавно сменяющие цвет с зеленого на синий и обратно. На потолке, словно звезды, мерцают светодиоды. Я закрываю глаза, ложусь на спину и принимаюсь наслаждаться жизнью. Где-то там на фоне, смешиваясь с шумом воды, журчит восточная музыка и...

— Марго!

Мне в лицо прилетает пара мерзких, предательских, омрачающих душу брызг. Я медленно стираю их со щеки, оставляя там еще больше воды, и сверлю Пашку взглядом Медузы Горгоны. Однако он почему-то не каменеет, присаживается на корточки и протягивает мне руку. На шее у него я замечаю подвеску в виде пера, серебряную с чернением. Странно, что не золотую цепь с килограммовым крестом. Такому выпендрежнику бы больше пошло.

— Вылазь, нам не сюда.

Как это не сюда? Тут еще есть бассейн? И сколько же ты, дорогой, отвалил за вход в этот спа-центр?

Я подплываю к бортику и хватаюсь за Пашину руку. Очень хочется потянуть его сейчас на себя и отомстить за кулер — язык до сих пор щиплет — но парень вытаскивает меня на поверхность прежде, чем я успеваю это сделать. Кажется, переводчицы были правы насчет того, что он ходит в качалку. От моих шестидесяти килограммов у него даже бровь не дрогнула. Паша выпрямляется, и я невольно опускаю взгляд на его пресс.

И зависаю еще на пять долгих секунд.

— Что? Я не люблю плавки.

Паша поправляет резинку бордовых шорт. Я мысленно ставлю ему «галочку» в списке качеств идеального парня. Я тоже терпеть не могу, когда мужчины ходят в плавках в облипочку. Вспоминаю про пресс и дорисовываю еще шесть «галочек» — по количеству кубиков.

И все же он шантажист, манипулятор и антифеминист. Такие нам, Марго, не нужны!

Паша доходит до конца бассейна и сворачивает за угол. Я шлепаю за ним босыми ногами по плитке. Подвеска-сердечко на талисмане успокаивающе бьет по щиколотке. Вскоре мы попадаем в коридорчик с полупрозрачными стеклянными дверьми. Паша находит цифру «5», прикладывает к датчику браслет, и дверь медленно отъезжает в сторону. Внутри нас встречает столп розового пара и прячущееся за ним джакузи. Там уже плещется какой-то парень, наверное, тот самый Егор. Диана сидит на бортике, поджав под себя ноги. Когда мы с ней здороваемся, Диана выпрямляется, как завидевшая жертву змея, и машет рукой. Скорее даже выгибается, пытаясь хотя бы зрительно увеличить свои прыщи в кислотно-желтом лифчике.

Ничего не имею против маленькой груди, но вы поймите: та шуба, которую испортила Дианка, была моим трофеем. Мне подарил ее один очень обеспеченный клиент, которого все пыталась завлечь Пина и которому ходячие позолоченные манекены, судя по всему, были не по вкусу. Тот гость даже не попросил приватного танца, просто после одного из выступлений у его стола принес мне гламурный пакет из ГУМа. Мех шиншиллы, выкрашенный в пудрово-розовый цвет, шелковая подкладка и пуговицы с горным хрусталем. Абсолютная безвкусица, но я обожала ее носить. Вы бы видели, как кривилась от зависти Пина каждый раз, когда я приходила в той шубе на работу. Дианка лишила меня одного из лучших удовольствий в этом мире. Так что теперь я отрываюсь на ней, как могу.

Забираюсь в джакузи. Горячая вода обволакивает тело. Пузырьки приятно щекочут спину. Только свежая кожа на ссадине слегка побаливает, но уже через пару минут это проходит.

Ближе к стенкам замечаю скопление лепестков роз. Подгребаю их к себе ладошкой и глубже вдыхаю тягуче-сладкий аромат. Такой же, что стоит у нас в гримерке в «Абсенте». Похоже, для усиления эффекта в воду еще и масло добавили.

— А где было ваше первое свидание? — спрашивает Диана после обмена любезностями. Она присаживается на порожек внутри джакузи и принимается перебирать пальцами кудряшки.

— В клубе, — Пашка плюхается в бассейн, расплескивая воду.

Я зажмуриваюсь. Только попробуй рассказать, зараза!

— В клубе? Не думала, что ты ходишь в клубы, Марго. Ты ведь такая... правильная.

Ага, правильная! Не удивлюсь, если Диана до сих пор считает, что те фотки по универу развесила Королева.

— Да, не хожу. Это Пашка меня затащил. Еще и вип-комнату снял со стриптизершей, — я невинно хлопаю ресничками. — На входе сказали, ему как постоянному клиенту предоставят лучшую со смены, но мне все равно не понравилось.

Бросаю взгляд на Пашу. Тот, прислонившись спиной к бортику и раскинув руки, слушает мое вранье и усом не ведет. Ну конечно! Как я могла забыть? Это ведь девушкам стыдно вести насыщенную сексуальную жизнь! А парням, наоборот, подобает!

— Но встречаться ты с ним все-таки начала.

Диана прищуривается и откидывает кудряшку за спину. На веках блестят зеленые тени. Кажется, они были жидкими, и Диана не смогла их нормально растушевать. Я вижу их кривую границу.

— Да она просто Теки...

Я пинаю Воронцова. Браслет на ноге предостерегающе поблескивает, и я вовремя вспоминаю, что сквозь воду Диане с Егором вообще-то все видно. Начинаю кокетливо улыбаться и водить ножкой по бедру моего «бойфренда». Паша прикусывает губу, сдерживая смешок.

— ...Текилы перепила. Повез ее к себе. Проблевалась. Поговорили по душам. Так друг друга и узнали. Поняли, что это судьба.

Воронцов смотрит на меня с такой нежностью, что, будь я менее опытна в общении с парнями, подумала бы, что я ему действительно нравлюсь.

Проблевалась я, значит... Ну спасибо, дорогой!

— Да, после такого хочешь не хочешь влюбишься.

Подплываю к Пашке, оказываясь с ним нос к носу. Карие глаза, не моргая, следят за мной из-под пушистых ресниц. От влажности они завились еще сильнее, и все, о чем я могу сейчас думать: почему природа так несправедлива? Почему мне каждое утро перед парами и каждый вечер перед выходом в зал приходится мучаться с тушью и келером, а ему достаточно просто быть собой?!

Чувствую, как Пашина рука обнимает меня за талию, а затем скользит вверх по голому телу. Она вырисовывает пару узоров на спине, потом обхватывает шею.

Борюсь с желанием дать Воронцову смачного леща. Все-таки он мой «парень». Вот только для кого он тут устраивает спектакль, непонятно. Диана и так уже поверила, что мы встречаемся. А Егор кажется совершенно безразличным к происходящему. С момента нашего знакомства он не проронил ни слова. Все это время сидел в углу бассейна по нос в воде и, как капибара, пускал пузыри. Будто их в джакузи мало.

Я осторожно снимаю с себя Пашину руку и поворачиваюсь к ребятам. Пристально смотрю на Егора и его прилипшую ко лбу челку. Такую прическу мы с Викой еще в начале прошлого года отнесли к типичным признакам ботаника. Похоже, после своего колоссального провала Дианка потеряла вкус не только к одежде, но и к парням.

— Пойду в сауне погреюсь, — наконец подает голос Егор.

Он неуклюже выбирается из бассейна и направляется к двери.

— Скоро к тебе присоединюсь, котик!

Диана бросает ему вслед обольстительный змеиный взгляд. Егор выдавливает что-то наподобие улыбки и перешагивает порожек со светодиодной лентой. Розовый свет на секунду выхватывает лепесток, приклеившийся к его плавкам. Да, он в плавках... Божечки, как низко пала наша худшая врагиня. Расскажу Вике, со смеху умрет!

Ан нет, не расскажу. Я ведь сейчас веду урок по английскому. Черт, как же неудобно вести двойную жизнь!

На обратном пути мы попадаем в пробку. Паша включает альбом Ultraviolence — Lana Del Rey. Идеальный саундтрек для города, погруженного в вечернюю суету. Хочу поставить в своем сознании еще одну «галочку» Воронцову, но не успеваю. Проваливаюсь в сон, а когда снова открываю глаза, обнаруживаю, что машина уже стоит во дворе, а моя голова лежит на плече Паши.

— Сколько времени?

Я тру глаза. Ошибка. Там же стрелки! Были...

— Почти восемь.

— Восемь?!

— Да, мы приехали часа два назад, но я решил тебя не будить.

Паша разминает шею, и та хрустит. У меня закрадывается подозрение, что все это время он просидел не шелохнувшись. Чокнутый.

— Зачем?! У меня смена через час! — я перегибаюсь через подлокотник, пытаясь достать с заднего сидения сумочку с купальником и полотенцем. — Божечки, меня сколько не было, а теперь еще и опоздаю!

— Я тебя отвезу, расслабься.

Мой однокурсник повезет меня на работу в «Абсент»? Скажи мне это кто-нибудь неделю назад, я бы покрутила у виска. Не люблю пересекать два своих мира и впускать людей из одного в другой. Я не хочу рисковать. Это не нужно ни Марго, ни Текиле.

Вот только Пашка, никого не испрашивая, между этими мирами уже пробил проход тараном. Поздно останавливать. Да и ехать на метро, устраивая перебежки по эскалаторам, мне сейчас вовсе не хочется.

Я поднимаюсь в квартиру, сгребаю в сумку вещи с такой скоростью, будто боюсь опоздать на Ноев ковчег, и через пару минут снова оказываюсь в машине Воронцова. Раз уж он мой «парень», пусть отдувается.

— Ты домашку-то хоть сделал?

— Какую?

— Понятно, — я откидываюсь на сидение и скрещиваю руки на груди. — Тебе завтра, вообще-то, работу по фонетике переписывать.

— Зачем?

Судя по голосу, Паша действительно удивлен. Он включает поворотник, и мы выезжаем из двора.

— У тебя за нее двойка!

— Не двойка, а целых два балла.

В нашем вузе оценку за семестр выводят не по среднему, а через сумму баллов. Набрал 81 — молодец, садись, «5». Вышло от 80 до 65 — хорошо, получай «4». От 65 до 51 — зачет с пометкой «удовлетворительно». Но Воронцов такими темпами, боюсь, и на хилую троечку не наскребет.

— Ну да, правильно! Зачем учиться, если у тебя и так все есть? — я бросаю взгляд на оставленные на торпеде часы, те самые с прозрачным корпусом. Похоже, Паша снял их перед бассейном. — Кем вообще работают твои родители, если ты так спокойно можешь в свои 19 разъезжать на «Мерсе» и водить липовых девушек по лучшим спа-центрам Москвы?

Паша проводит рукой по рулю и молча отворачивается. Неужели я его задела? А, нет, просто перестраивается.

Наклоняюсь к панели управления и подкручиваю музыку. Дорожка на экране оживает и заполняет салон тихими переливами. Играет Brooklyn Baby — одна из моих любимых композиций Ланочки.

— Они врачи.

— Поверю, только если пластические хирурги.

Иначе чрезмерно правильные черты лица Воронцова объяснить я не могу. В желтом свете фонарей, пробирающемся через окна в салон, его скулы выделяются особо отчетливо. В карих глазах сверкают янтарные отблески. Если бы не крупная родинка на правой щеке, его можно было бы принять за восковую фигуру — модель идеального парня. Единственный минус — продается только в комплекте с язвительностью и самовлюбленностью, и это никак не изменить.

— Папа — стоматолог, — Паша ставит локоть на край окна и запускает пальцы в волосы. Пара кудряшек падает на лоб. — Мать работает косметологом в частной клинике на другом конце города. Я с ней практически не вижусь.

— А где ты живешь? Где-нибудь в Раменках?

— В Хамовниках.

— Еще лучше.

Элитный райончик с дизайнерскими домами и «Лужниками» по соседству. Если ты не потомственный москвич или арабский шейх, купить там квартиру можешь и не мечтать.

— Не лучше. Я бы хотел жить на ВДНХ, как...

Паша говорит что-то еще, но его слова заглушает гудок стоящего за нами нетерпеливого водителя. Воронцов сжимает челюсть, бросает взгляд на зеленую стрелку и поворачивает. Мы въезжаем на узкую улочку и вскоре останавливаемся у двухэтажного здания, выкрашенного в черный. Окна заклеены зеркальной пленкой. Над входом горит зеленая неоновая табличка «Мама, я absent». Выхожу из машины и планирую уже потихоньку сбежать, но Паша подзывает меня к себе, высовываясь из окна:

— Хорошего вечера, Маргарита!

Он улыбается. Взгляд теплый, как шоколад. Мне кажется, я даже чувствую этот сладкий запах, но потом вспоминаю про ароматизатор в машине, и красивая картинка тут же рассеивается.

Воронцов — один из тех мажоров, в ком мы с девочками привыкли видеть лишь кошельки на ножках. Только, в отличие от большинства клиентов нашего клуба, он молодой и симпатичный. А еще он мой «парень». Но сути это не меняет. Хоть порой мы и делаем вид, что мы вместе, наши дороги все же разные. Сейчас Воронцов на своем комфортабельном авто поедет домой, к любящим родителям, готовым закладывать ему все в ротик, как птенчику. А я буду до утра крутиться у пилона, в блесках, софитах и море раздевающих взглядов.

Я люблю свою работу, я люблю танцы, но не отношение общества к ним. Я искренне не понимаю, почему люди не могут считать go-go, high heels, pole dance и прочие клубные стили просто красивыми. Обязательно нужно называть их развратными, пошлыми, стыдными, а нас с девчонками — грязными шлюшками и никак иначе. Я не считаю себя такой, но я боюсь, что, если все вдруг узнают мою тайну, на меня обрушится шквал чужих мнений, и в нем я просто утону. Я сдамся, признаю себя куском грязи и уйду на дно.

Поэтому я молчу, терплю, вру, работаю ночами и ношу маску. И все для того, чтобы снимать квартиру в пределах МКАДа и не выслушивать потом упреки отца за то, что он меня содержит, наивную дурочку, решившую поступить в столицу на филолога, когда любимый папуля был готов оплатить учебу на юридическом в «престижнейшем» вузе родного города.

— Ты хотел сказать «успешной работы»? — я вздергиваю бровь, косясь на Пашу.

— Да, успешной работы.

— Спасибо, мальчик, которому дают деньги по первому щелчку пальцев.

Ядовито лыблюсь и перебираю в воздухе пальчиками, прощаясь со своим «бойфрендом». Тот мягко улыбается и проводит рукой по шее. Янтарный луч фонаря выхватывает из темноты острый кадык, взъерошенные локоны. После бассейна Паша высушил их наспех, толком не уложив.

Но так его кудряшки мне даже больше нравятся.

— Хотел бы я, чтобы мне давали кое-что другое.

В его словах я вмиг считываю эротический подтекст. Ну нет, Воронцов, никакого секса! Не дождешься! У нас с тобой исключительно деловые отношения, а с клиентами я даже в випки не хожу! И уж не сплю тем более!

Хочу было пошутить вслух, но замечаю, что Паша смотрит не на меня, а в сторону, задумчиво и грустно. Что это с ним?

Впрочем, неважно. Я так-то опаздываю!

Прохожу мимо вычурных центральных дверей, пока закрытых для посетителей, и направляюсь к черному входу. Сворачиваю налево, за угол, и чуть не врезаюсь в Антона. Тот стоит, подпирая плечом стену, и сверлит меня своими хитренькими водянисто-голубыми глазами. На нем черная рубашка официанта, неизменная кожаная куртка и брюки с десятком карманов, если не больше. В руке, усеянной массивными кольцами, тлеет сигарета.

Вдруг понимаю, что после того поцелуя в гримерке мы со Старховым и словом не обменялись. Вживую — к счастью — не виделись, а сообщения его я принципиально не читала.

— Нашла себе новую жертву, Текила-killer?

Антон стряхивает пепел и смотрит мне за спину, туда, где сверкает красными фарами «Мерседес» Воронцова.