62
Я вернулась в комнату.Сразу заметила,что Нугзар чуть приоткрыл глаза и наблюдает за мной.Я улыбнулась и легла рядом с ним,положив на него свои холодные ступни.Он чуть вздрогнул,хрипло выдохнул и,не открывая до конца глаз,хрипло пробормотал:
— Ну ты и зверь… ледяной.
Я хихикнула,устроившись ближе,и почувствовала,как его рука почти инстинктивно скользнула мне под спину,притягивая ближе.
Он пах чем-то домашним,привычным,тёплым.Как будто вся боль,всё,что было до,расплавилось в этом маленьком пространстве под одеялом,между нашими телами.
— Прости, — прошептала я,утыкаясь носом в его шею. — Просто хотела почувствовать,что ты рядом.
— Я рядом,сойка.Куда же я теперь денусь с такой… сосулькой в ногах, — слабо усмехнулся он,и я почувствовала,как его губы касаются моего лба.
Он гладил меня медленно,почти рассеянно по волосам,по плечу,по спине,будто заучивал прикосновением,что я снова рядом.
Мы не говорили ничего важного.Только дышали одинаково.Иногда он сжимал мою ладонь.Иногда я целовала его подбородок,едва касаясь.
И всё казалосьбудто не совсем реальным.Слишком нежным,слишком тихим.Словно сон,но тот,в котором никто не исчезает,не рвёт связки,не уходит в Москву и не говорит "нам надо расстаться".
Я скользнула пальцами по его щеке.Щетина кололась чуть-чуть — значит,точно живой.Он посмотрел на меня ласково,с какой-то невероятной глубиной.
— Тебе правда не больно? — спросила я,глядя вниз,на забинтованную ногу.
— Болит, — честно ответил он. — Но ты рядом.Так что терпимо.
Я прижалась щекой к его груди,слушая глухой стук сердца.Оно билось чуть быстрее,чем обычно.Наверное,у меня тоже.
— Если бы ты не вернулась… — начал он,но я приложила палец к его губам.
— Я вернулась.
Он замолчал.Просто сжал меня сильнее,как будто это было единственным,что он хотел сказать.
За окном шёл снег.Тихо,мягко,будто весь мир выдохнул.В комнате было еще темно,только ночник отбрасывал на стену тёплое,янтарное пятно.Нугзар чуть поёрзал,устраиваясь удобнее,и тихо проворчал:
— Если ты опять засунешь свои холодные ноги,я развернусь и пойду хромать в ванную.
— Ты не дойдёшь, — усмехнулась я,не отрываясь от его груди.
— Ага.Значит,умираем вместе,как идиоты, — пробормотал он,целуя меня в макушку.
Мы лежали так долго.Просто дышали.Просто были.И впервые за долгое время без масок,без страха.Просто мы.
Папа вернулся поздно.Дверь открылась с характерным щелчком,и уже по шагам в прихожей было понятно,что он без формы,в кроссовках,значит,настроение нормальное,никто не бегал по крышам,не стрелял и не ругался.
Я только собиралась подняться с груди Нугзара,но тот лениво обнял меня крепче и притянул назад.
— Пусть знает,что я восстанавливаюсь под наблюдением, — пробормотал он с полуулыбкой.
Папа,как водится,не пошёл сразу на кухню.Он зашёл к нам,может, проверить,может,просто из принципа.
— Ну здрасьте,голубки, — сказал он с таким выражением,будто увидел котёнка на моём плече. — Я,значит,работаю,а вы тут на моей подушке строите коммунизм?
Я приподняла голову с груди Нугзара и с трудом сдержала улыбку.
— Мы просто отдыхаем, — буркнула я,делая невинное лицо.
— Угу, — хмыкнул папа и прошёл в комнату,оглядывая всё вокруг так,будто искал нарушение устава. — Отдыхаем,значит.А ноги на пациенте — это тоже из лечебной практики?
Нугзар,не открывая глаз,тихо усмехнулся:
— Тепловой компресс.Рецепт семейный.
— Ага, — папа кивнул,делая вид,что записывает в воздухе. — Значит так,доктор сойка и пациент пуговица: чтобы через полчаса — чайник вскипел,кухня не взорвана,и вы оба были в здравии.Иначе Маша начнёт лекцию про витамины, — он показал пальцем на потолок. — А ты знаешь,как она это любит.
— Я уже в ужасе, — простонал Нугзар,открывая глаза и театрально закатив их.
— Только не лекции Маши.Лучше допрос с пристрастием.
— Лучше сразу два, — поддакнула я,перекатываясь с него и вставая. — Пошли,компресс,пора на кухню.
Он застонал,но всё равно встал,пусть и сдержанно,кряхтя,опираясь на здоровую ногу.
— Я думал,у меня отпуск.А у меня,оказывается,практика в интернатуре.
— Добро пожаловать в ад, — усмехнулась я и подала ему руку.
Мы прошли на кухню,и пока я ставила чайник,Нугзар зачем-то нацепил фартук папы с надписью «Шеф всегда прав»,который ему был,мягко говоря,мал.
— Сейчас я сварю тебе зелёный чай,мэм.С ноткой базилика и любовью, — он выдал это с таким нарочито серьёзным выражением,что я рассмеялась
— Смотри,только не перепутай сахар с солью.Как в прошлый раз.
— Это было экспериментом! — возмутился Нугзар,нарезая лимон с видом обиженного шеф-повара. — У меня было видение! Концептуальный чай… в стиле постмодерн.Для гурманов.
— Для морской рыбы, — хохотнула я. — Она бы оценила.
Он обернулся,прищурился:
— Между прочим,я раненый.Меня нужно хвалить,гладить и восхищаться моими достижениями.Особенно кулинарными.
— Хорошо, — я сделала серьёзное лицо и торжественно положила руки на стол. — Я глубоко восхищена тем,как ты… нашёл чайник.Это уже уровень «выше папы».
Он покрасовался,расправляя плечи — настолько,насколько мог, — и важно поклонился.
Когда чайник закипел,мы начали разливать по кружкам,и Нугзар,пока я отвлеклась на мёд,тайком бросил в мою чашку щепотку сушёной мяты,которую я терпеть не могла.
— Ну что? — спросил он,хитро глядя. — Вдохни аромат.Там ноты лугов,солнца и беззаветной любви.
Я сделала глоток,замерла… и прищурилась:
— Ты что туда подсыпал,негодяй?
— Лечу твою душу.Мята от тоски.Проверено.
— Ага.А если ты сейчас не извинишься,будешь хромать уже на обе ноги, — пригрозила я,отступая к холодильнику с кружкой в руке.
Он,насколько позволяла нога,погнался за мной по кухне.Мы хохотали,как дети,прячась,брызгаясь водой из ложек и подкалывая друг друга.Чай почти остыл,но это было неважно.
Впервые за долгие недели я смеялась по-настоящему.И в этом смехе было не облегчение даже… а тепло.Настоящее.
И когда в проёме кухни появился папа и лениво спросил:
— А вы тут кружку не разбили?
Мы с Нугзаром,затаив дыхание, переглянулись,спрятав мокрое полотенце за спину.
— Нет,пап.Только чай пили,честно.
Папа сделал шаг вперёд,прищурился, осмотрел нас обоих — Нугзар с растрёпанными волосами и подбитым видом,я с мокрыми прядями и виноватой ухмылкой.На полу — капли воды,на столе — кружки в хаосе,а в углу — одна подозрительно перевёрнутая ложка.
Он тяжело вздохнул,но с такой преувеличенной обречённостью,что мы с Нугзаром едва не прыснули от смеха.
— Так… — начал папа строго. — Я вот отошёл всего на пару минут,а у вас тут что?
— Чай, — невинно ответила я.
— С мятой, — добавил Нугзар,стараясь выглядеть достойно.
Папа медленно подошёл к нам,взял по щелчку пальцами по нашему лбу — мне и Нугзару, — и произнёс торжественно:
— Официально объявляю вам обоим «морковку».За шалости.За шум.И за то,что облили всю кухню.
— Это что ещё за «морковка»? — удивился Нугзар,потирая лоб.
— Это особая мера воспитательной строгости
Он даже не пытался сдержать ухмылку — взгляд его снова скользнул по кухне,потом снова на нас.Он подошёл ближе,наклонился к Нугзару,прищурился и театрально процедил:
— А ну-ка встань,боец.Проверим,насколько ты ещё годен к службе.
Нугзар с хриплым смешком попытался встать,чуть прихрамывая,но папа тут же схватил его в боковую «медвежью» хватку и начал трепать ему волосы,как в детстве.
— Ай,ай! Да полковник,пощады! — застонал Нугзар,смеясь. — Выживаю как могу,а тут меня с потрохами!
— Выживальщик,говоришь? — папа качнул головой. — А шрамы где? Где уважение к старшим? Где доклад о намерениях к моей дочери?
— Я... я стараюсь! — хохотал Нугзар,уворачиваясь. — Только перестаньте мучить пострадавшего!
Я сидела на табуретке,смеясь и пряча лицо в ладонях,пока эти двое выясняли отношения.Потом папа притормозил,выдохнул,положил ладонь Нугзару на плечо и чуть мягче добавил:
— Но ты всё равно мой крестник.И всё равно родной.Даже если ты — ходячая катастрофа.
— Это звучит как признание, — усмехнулся Нугзар.
— Это и есть признание, — кивнул папа. Потом оглянулся на меня и добавил: — Вы оба мои.И мне вас беречь надо,даже если вы вдвоём можете устроить потоп,пожар и чаепитие на крыше за пять минут.
— Потопа не было, — вставила я,ухмыляясь.
— Потому что я пришёл вовремя, — фыркнул папа и подмигнул.
Тёплый пар от чайника клубился в воздухе,в доме пахло лимоном и медом.И я поймала себя на мысли: вот он — мой тыл.Мои люди.Моя семья.