59
Я сидела на кровати с кружкой травяного чая,который Маша оставила мне на тумбочке.День был серый,липкий — один из тех,что будто специально заточен под «разгребание старого».
Телефон еле дышал — памяти почти не осталось.Я открыла галерею с намерением удалить лишнее: скрины,дубль-два одного и того же кота,меню из кафе трёхлетней давности.
Свайп.Свайп.Удалить.Удалить.
И вдруг — стоп.
Видео.
Я почти по инерции нажала на плей,даже не глядя,что там.А потом экран засиял.
— Ну что,сойка,записываем? — спросил знакомый голос.
На экране я.Лохматая,в его футболке,смеюсь,отмахиваясь от камеры.
— Убери! Я не накрашена! — пищу я,а он за кадром только хохочет.
— Ты и без краски — огонь.Пускай все знают.
Я выключила.
Замираю.Просто смотрю на чёрный экран,будто там тоннель,в который больше не войти.
Дальше фото.Много.Пицца на капоте его машины.Селфи в лесу,где я делаю страшное лицо,а он будто и не заметил,просто смотрит на меня,как будто и правда ничего больше нет вокруг.
Я пыталась не плакать.Не получалось.
Что-то глубоко внутри кольнуло,сжалось.Я прижала телефон к груди и зажмурилась.
Я скучала.
Глубоко,по-настоящему,до дрожи в пальцах,до пустоты между рёбрами.
Я скучала по его голосу,по «сойке»,по тому,как он гладил меня по спине,когда думал,что я сплю.По его чайным пакетикам,которые он наивно заваривал по четыре штуки.По его терпению.По тому,как он умел быть рядом без слов.
— Чёрт… — прошептала я,чувствуя,как подкатывает волна.
Я положила телефон на колени,обняла себя руками и долго сидела так. В комнате было тихо.Только чай остывал на тумбочке.
Я долго сидела в комнате.Слишком долго.В какой-то момент стало страшно от самой себя.От того,что не могу больше прятаться.Я всё вертела в руках телефон.Там кадр,где я на его спине,смеюсь,растрёпанная,живая.Он тогда нёс меня по пляжу,пока солнце садилось,и мы не говорили ни слова.Только смеялись.
Я вышла на кухню.
Папа и Маша пили чай.Что-то обсуждали — тихо,по-семейному.Маша заметила меня первой.
— Наташ? Всё хорошо?
Я не ответила сразу.Просто подошла.Села за стол.Сложила руки перед собой,не глядя ни на них,ни на кружки,ни на плитку.Только сказала:
— Я пересматривала видео.С ним.
Папа посмотрел на меня внимательно.Не вмешался.Только чуть отставил чашку.Маша напряглась,но не перебивала.
— Я… — я сглотнула, — Я думала,что мне всё равно.Что оно… прошло.Но когда я увидела его лицо,его голос… Я будто снова провалилась туда.В то,где было хорошо.Где он рядом.
Маша протянула руку и положила её поверх моей.Осторожно.Нежно.Но я всё ещё не смотрела ни на неё,ни на папу.
— Я скучаю, — выдохнула я. — Не просто скучаю.Болит,понимаете? Я сама его прогнала.Сама.А теперь… даже не знаю,можно ли что-то вернуть.И надо ли.Потому что… он заслуживает лучшего,наверное.А я… — я чуть дрогнула,голос осел, —я всё ещё как будто пустая внутри, — прошептала я,сжав пальцы Маши. — И страшно не от того что его нет рядом.Страшно от того,что я сама не знаю — если он вернётся,что я смогу ему дать? Я же… сломанная.Тихая.Не та,которой он нужен был.
В комнате повисла тишина.Та самая,где не грохочет ни чайник,ни часы, — только сердца.Маша смотрела на меня с той женской,тёплой тоской,в которой не было жалости,а только понимание.А папа… он по-прежнему молчал.Его глаза были серьёзны,но не суровы
Он встал.Подошёл сзади и обнял меня за плечи так,как обнимают дочерей,когда в груди у них ветер и буря.
— Наташка, — тихо сказал он, — ты не сломанная.Ты выжила.Ты держалась,когда многим бы уже не хотелось вставать.Ты прошла то,чего я бы и врагу не пожелал.Но ты здесь.С нами. С собой.
Я закрыла глаза.Его рука тёплая.Надёжная.
— А чувства… — он чуть помолчал, — они никуда не деваются.Они замирают,уходят вглубь,дышат подо льдом.А потом вдруг… возвращаются.Когда ты готова.Когда мир внутри снова прорастает.
Он чуть наклонился ко мне.
— И если ты чувствуешь,что скучаешь по Нугзару — это не слабость.Это просто значит,что ты ещё умеешь чувствовать.Это уже победа.
Маша кивнула.Её глаза блестели.
— А если ты захочешь с ним поговорить, — мягко добавила она, — ты это сделаешь.Когда будешь готова.Не ради него.А ради себя.Чтобы расставить всё внутри по местам.
Я кивнула.Медленно.Не потому,что от меня этого ждали.А потому что сама услышала.Почувствовала.
Я снова сидела на кровати,уставившись в телефон.Пальцы дрожали то ли от волнения,то ли от того,что внутри всё зашевелилось,ожило,зацепилось за хрупкую надежду.
Я посмотрела в окно.Снег шёл редкий,ленивый.Он ложился на подоконник,как всё те же чувства,которых я боялась,а теперь жаждала.Я вспомнила его пальцы: тёплые,сильные,с мелкими царапинами от работы.Его поцелуи — терпеливые,как будто он с каждым из них убеждал меня: "ты живая,ты моя".Всё это было когда-то.Всё это могло быть снова.
Я набрала сообщение.Пальцы едва касались клавиш.
"Если хочешь — мы можем просто молчать.Просто сесть рядом.Я не прошу вернуться.Я просто хочу посмотреть в твои глаза.Хочу почувствовать,что я не потеряла тебя насовсем."
Я прочитала и стерла.Написала другое:
"Ты всегда знал,когда мне было плохо.Всегда держал крепко.А сейчас я хочу удержать тебя.Хоть на мгновение.Я не прошу простить.Я просто скучаю."
Отправить? Не отправить?
Я сжала телефон в ладони и,не глядя,нажала кнопку.
Сердце ударило где-то в горле.И застыло.
Прошло несколько минут.Я сидела,будто в вакууме.
И вдруг — вибрация.Сообщение:
"Завтра в пять в нашем кафе.Сможешь?"
У меня перехватило дыхание.Руки снова задрожали.
Я написала,что смогу.Потом встала.Пошла в ванную.Посмотрела в зеркало.
В отражении — я.Уставшая.Бледная.Но уже не пустая.Я не знала,что скажу.Что будет.Что он скажет.
Но я знала одно: когда я его встречу,то подойду.И обниму его первая.