41
Комната была тихой.Опасно тихой.
Папа сидел за столом,аккуратно поправляя на себе форму.Он только вернулся с дежурства,но усталость в нём как будто отступила,заменившись ледяной собранностью.Мы с Нугзаром стояли перед ним,будто подростки перед директором.Только директор был в погонах.И знал каждого из нас слишком хорошо.
— Значит так, — начал он спокойно.Чересчур спокойно. — Я человек простой.Люблю порядок,особенно в своей семье.И когда взрослые люди начинают вести себя как дети — мне приходится вмешиваться.Даже если я не хочу.
Он сделал паузу,взглянув сначала на меня,потом на Нугзара.Тот молчал,сжав челюсти.
— Вы можете молчать друг с другом хоть год.Можете страдать,грустить, егать от чувств — это ваше дело.Но есть грань.И когда мой крестник избивает человека возле дома,а моя дочь смотрит на него,будто видит врага, — извините,ребята,но это уже мой участок.
Я вздрогнула.Папин голос не повышался,но в нём было такое давление,что хотелось куда-то провалиться.
— Я прошёл через драки,ревность,убийства,предательства,погони,жёсткие разборки, — продолжил он. — Но знаете,что хуже всего?
Он наклонился вперёд,опершись локтями на стол.
— Когда два человека любят друг друга,но из-за упрямства теряют это.Теряют навсегда.
Он выдохнул,по-другому.Почти по-отцовски.
— Так вот.У вас сейчас два пути.Либо вы оба идёте на кухню,садитесь и разговариваете,как взрослые.Либо идёте каждый в свою сторону и потом не удивляйтесь,что больно.Я больше не вмешаюсь.Но сейчас — выслушаете друг друга.Это приказ.
Он встал.Подошёл к двери,остановился и бросил напоследок:
— Один выговор.Одна истина.Решайте,что с ней делать.
И вышел.
Тишина повисла,будто плёнка.
Я медленно обернулась к Нугзару.Он стоял,опустив голову,будто переваривал всё сказанное.Я сглотнула.
— Хочешь сказать что-то? — спросила я,всё ещё с упрямой складкой на лбу.
Он медленно поднял на меня взгляд.Ранимый.Уставший.Но живой.
— Я… не имел права. — Он выдохнул. — Ни бить его,ни срываться.Просто… когда я увидел его,с цветами… для тебя… я…
— Потерял контроль, — закончила я за него. — А я потеряла в тебя веру.Потому что хотела,чтобы ты был не просто мой,а мой и спокойный.Мой и уравновешенный.
Он шагнул ближе.Но всё ещё не касался.
— Мне страшно тебя терять,сойка, — прошептал он. — Иногда до безумия.
Я посмотрела на него.Впервые за долгое время по-настоящему.
— Мне тоже страшно, — ответила я. — Но давай не будем терять друг друга по глупости?
Он кивнул.Молча.И через секунду осторожно протянул ко мне руку.
Я смотрела на его руку в своей.Она дрожала совсем чуть-чуть,но я чувствовала это,будто земля под ногами.Всё ещё была обида,где-то глубоко.Но поверх неё — желание.Простое,острое,человеческое: прижаться,обнять,уткнуться в него,как в крепкую скалу.Чтобы снова поверить,что нас можно спасти.
Я шагнула к нему.
Он чуть опешил,но не отстранился.И тогда я обняла его крепко,всем телом,будто хотела вложить в это прикосновение всю боль,которую он не знал,как забрать.Его руки сразу обняли меня в ответ.Неуверенно сначала.Потом крепче.Словно боялся,что я снова исчезну.
— Я злюсь, — выдохнула я. — Очень.На тебя,на себя,на всё,что между нами.Мне невыносимо,что ты ударил его.Даже если он заслуживал.Это… это не про него.Это про нас.Про то,что я не знаю,как тебя остановить,когда ты сгораешь.
Он молчал.Лицо прижато к моему плечу,дыхание горячее.
— И всё же я не могу от тебя уйти.Даже когда больно.Даже когда ты пугаешь.Потому что,Нугзар,ты стал частью меня.Не "парнем",не "крестником папы",не "тем,кто рядом".А частью.Как голос,как запах,как тень.Без тебя всё не так.
Я чувствовала,как его грудь дрожит.Он вдыхал глубоко,как будто только так мог держаться.
— Просто... мне тоже страшно, — прошептала я. — Но я не хочу жить в страхе.Я хочу рядом человека,который умеет быть сильным,но не только кулаками.Я хочу,чтобы ты учился справляться с ревностью,а не бросался на людей.Я не железная,Нугзар.
Он чуть отстранился и посмотрел в мои глаза.Глубоко.С болезненной нежностью.
— Прости меня, сойка, — сказал он тихо. — Я правда стараюсь.Но иногда... иногда эмоций слишком много.Я будто не успеваю за собой.Но ты моя остановка.Моя точка.Если я потеряю тебя,я сам себя сожгу.
Я провела пальцами по его щеке и чуть улыбнулась.
— Тогда научись останавливаться раньше,чем всё рушится.
Он кивнул,и в глазах его было то,чего я давно не видела: не боль,не страх,не обида.А желание измениться.Ради нас.
Папа всё это время молча стоял в дверях,наблюдая за нами.Его взгляд был тяжёлым.Не злым,не осуждающим,а тем самым родительским,который может насквозь прожечь и до стыда,и до слёз.
Когда мы с Нугзаром отстранились друг от друга,он медленно сделал шаг вперёд.
— Закончили драму? — спросил он сдержанно. — Тогда послушайте меня оба.
Мы переглянулись,но ничего не ответили.Папа подошёл ближе,встал между нами и сложил руки за спиной.
— Мне не важно,кто кого любит,кто кому что сказал или не сказал.Меня волнует,что вы,два взрослых человека,ведёте себя как подростки в истерике.А я,извините,не намерен смотреть,как вы друг друга сжираете на моих глазах.
Он выдержал паузу.Даже Нугзар не пытался оправдаться.
— Один ударил человека.Вопреки здравому смыслу.Другая молчит,носит обиды,как флаг,и ни слова по делу.Я понимаю всё: чувства,нервы,жизнь сложная.Но у меня к вам теперь одно условие.
Он посмотрел сначала на меня,потом на Нугзара.Голос стал ниже,строже.
— Если вы ещё раз устроите такую сцену — неважно с кулаками или без, — будете спать на улице.Оба.И неважно,кто прав.Хотите быть вместе — научитесь разговаривать,а не рушить всё в припадке эмоций.
Я опустила глаза.Горло сдавило от вины и от желания провалиться сквозь землю.Нугзар тоже ничего не сказал.Он только кивнул коротко,почти по-военному.
Папа вздохнул и,наконец,убрал руки от спины.
— Всё.Теперь можете мириться,если не слишком гордые.Но под моим потолком больше ни одной сцены,ясно?
— Ясно, — прошептала я.
— Ясно, — отозвался Нугзар.
Папа кивнул и вышел из кухни.
А в нас повисла тишина,но не враждебная,а та,из которой можно вырасти.Через неё я медленно сделала шаг вперёд и снова обняла Нугзара.
— Нам бы инструкцию,как жить, — пробормотала я ему в грудь.
Он чуть усмехнулся.Устало,но искренне:
— Нам бы просто начать слушать друг друга.И полковника иногда.Он,похоже,знает,как.