2
Папа сидел за столом,подперев кулаком голову,и делал вид,что слушал меня,пока я ему рассказывала тупые анекдоты.
— Я знаю,что ты меня очень любишь, — рассмеялась я и погладила его по голове.
Папа поднял бровь и театрально выдохнул.
— Пирожочек,я тебя люблю настолько сильно,что терплю твои анекдоты уже больше четырнадцати лет.Это уже не любовь,это героизм.
Я закатила глаза, всё ещё улыбаясь.Он подмигнул,но глаза у него остались серьёзными,внимательными.Как всегда,когда он не просто шутит,а наблюдает.
— Если бы ты выступала с этим в отделе,я бы сказал,что это пытка, — добавил он с лёгким кивком. — Но раз ты моя дочь,я всё стерплю.
— Ого,честь быть твоей — значит право надо мной издеваться,да? — фыркнула я,беря чашку в руки.
Он усмехнулся,но в голосе всё ещё была та,полускрытая от посторонних глаз глубина,когда он был не только моим отцом,но и человеком,который смотрит на мир с другого угла,чуть шире,чуть дальше.
— Я просто тренирую твою стрессоустойчивость, — сказал он,и уже тише,почти между делом добавил: — Ты ж у меня взрослая.А взрослым в жизни будет не только смешно.
Он отхлебнул чай,будто сказанное не требовало обсуждения,но его взгляд скользнул по мне.И я знала: папа,как бы он ни шутил,всегда замечает.Читает меня,как открытую книгу.
— Что ты так на меня смотришь? — спросила я,пытаясь сохранить лёгкий тон.
— Просто думаю.Моя девочка взрослеет,а я всё ещё не готов. Хотя, — он прищурился, — если ты и дальше будешь с утра травить про трёх куриц в автобусе,может,ты ещё не совсем пропала.
— Пап!
Он рассмеялся.Низко,глухо,по-настоящему.И это был тот смех,который всегда заставлял меня чувствовать себя дома.Словно он опора,которой ничего не страшно.
Я ухмыльнулась,прищурилась и,не раздумывая,вцепилась в папину щёку двумя пальцами.
— Ну-ка стоять,полковник! Ты обвиняетесь в чрезмерной серьёзности и грубом обращении с анекдотами!
— Ай-ай-ай, — папа изобразил ужас и вскинул руки. — Не стреляйте,я сдаюсь! Но учтите,я знаю боевые приёмы и очень обидчив.
— А я твой ребёнок.У меня иммунитет, — парировала я,отпуская щёку и хихикая.
Папа моментально схватил меня в ответ — аккуратно,но стремительно,как на тренировке: одной рукой за плечо,другой за талию.
— Иммунитет? Сейчас проверим.Кто тут у нас самый щекотный? — прошептал он с коварной ухмылкой.
— Пап,нет! — завопила я,уже заливаясь смехом,когда он начал методично щекотать меня в бок.
— За куриц в автобусе! За ежика в блендере! За шутку про кактус! — приговаривал он,пока я визжала и пыталась увернуться,вырываясь из его хватки.
— Сдаюсь,сдаюсь! Всё! Только не щекочи! — сдалась я,упав обратно на стул,запыхавшись и улыбаясь во весь рот.
Он тоже сел,подвинул свою чашку,снова стал серьёзным,но глаза всё ещё смеялись.
— Вот видишь.И всё это — в семь утра.Ни кофе,ни покоя.Спасибо,пирожок
— Зато не скучно, — подмигнула я. — Ты же сам всегда говорил: «Лучше странная дочь,чем скучная».
— Я вообще много чего говорил.Надеялся ты забудешь, — буркнул он,встал и пошёл наливать ещё чаю. — Но,конечно,попалась память у тебя злопамятная.
И в этой кухне — с запахом поджаренного хлеба,с чайником,который вот-вот закипит,с его смехом и нашими глупыми подначками — было тепло,уютно и удивительно спокойно.
Даже несмотря на то,что на днях должна была начаться новая глава.
Нугзар возвращался.
И в этом доме снова будет кто-то ещё.
Тот,с кем мы тоже когда-то дурачились.
Тот,кто уже не мальчик — и я это прекрасно знала.
Папа сел обратно за стол,поставил перед собой кружку с чаем и посмотрел на меня с прищуром,в котором явно зрела очередная шутка.Я уже узнала этот взгляд: он как будто говорит: «Я сейчас скажу что-то,от чего ты либо фыркнешь,либо швырнёшь в меня подушкой».
— Знаешь, — начал он невинным тоном, — если вы с Нугзаром вдруг решите влюбиться друг в друга… я не удивлюсь.
Я чуть не подавилась чаем.
— Что?! — уставилась я на него.
— Ну а что? — пожал он плечами, с абсолютно серьёзным выражением лица. — Я давно подозреваю,что вы с ним друг на друга поглядываете не совсем по-дружески.
— Папа! — Я чувствовала,как уши вспыхивают. — Мы просто друзья.Всю жизнь! Он же… Нугзар!
— Ага, — кивнул он,делая глоток. — А я просто полковник,но даже я знаю,что когда девушка с утра улыбается в телефон,как будто в него шоколад подмешали, — это не просто так.
Я закрыла лицо руками.
— Ты подслушивал?
— Я наблюдал, — поправил он с важным видом. — Не путай.Я отец.Это входит в должностную инструкцию.
— Папа,ну серьёзно… — пробормотала я,пряча улыбку. — Мы просто всегда хорошо ладили.
— Ага.А теперь он переезжает,будет жить в соседней комнате,а ты будешь ходить по дому в своих пижамках с зайцами.Я заранее предупреждаю: если внуки родятся раньше,чем я морально подготовлюсь — я не виноват.
— Всё,я ухожу, — я встала со стула,смеясь. — Ты невозможен.
— Стой,стой,пирожочек, — он потянулся за мной,легко коснулся плеча. — А если серьёзно… ты же знаешь,я не делю людей на «родных» и «не родных».Ты моя дочка.С самого первого дня,как только я тебя взял на руки,ты стала моей.И если тебе когда-нибудь действительно захочется быть с кем-то,будь то Нугзар или хоть балерун из Сызрани, — я всегда буду рядом.Чтобы защитить, поддержать,и,если нужно,морально уничтожить.
— Балерун из Сызрани?.. — рассмеялась я,утирая уголки глаз. — Пап,ну ты как всегда…
— А что? У меня богатое воображение.Но ты главное запомни: я тебя не отпущу в чужие руки,пока не убедюсь,что этот кто-то действительно достоин тебя.Даже если это мой крестник.
Он подмигнул,сделал последний глоток чая и,вставая,взъерошил мне волосы.
— Но если он начнёт притворяться ангелом,знай,что это ловушка.Я-то его с пелёнок знаю.
Я хохотнула и уткнулась в стол,пытаясь скрыть расплывшуюся на лице улыбку.
Просто папа.
Серьёзный,как танк.Заботливый,как булка с пледом.Ироничный,как только он умеет.
И самый родной,несмотря ни на что.