8 глава.
Соня, поговорив с Кирой, поняла, что Маша врала ей всё это время. Сердце бешено колотилось в груди. Она быстро попрощалась с Кирой и, не теряя ни минуты, со всех ног полетела к дому Мишель. Подбежав к двери, она начала яростно тарабанить кулаками.
– Мишель! Открой, пожалуйста!
---
От лица Мишель
Мишель тихо сидела на полу, обняв свои колени, стараясь унять слёзы. В квартире было пусто – мать уехала к своей подруге на пару дней, и Мишель хотя бы могла отдохнуть от постоянного напряжения. Но покой оказался мимолётным: крик Сони и гулкие стуки в дверь заставили её вздрогнуть.
Она медленно поднялась, вытерла слёзы тыльной стороной ладони и пошла к двери. Сердце билось так, что больно било в груди.
Она приоткрыла дверь. Перед ней стояла Соня.
– Кульгавая? – устало и холодно спросила Мишель.
– Мишель… – Соня сделала шаг ближе, голос её звучал твёрдо. – Мне нужно поговорить с тобой.
– Нам не о чем говорить, – отрезала Мишель, голос её дрогнул, но она старалась казаться сильной. Она уже собиралась захлопнуть дверь, когда Соня резко перехватила ручку, не давая ей это сделать.
– Да пошла ты! Лучше бы ты не появлялась! – выкрикнула Мишель, голос её был полон горечи, злости и… боли. Гаджиева резко захлопнула дверь, не желая больше ничего слышать.
---
От лица Сони
Соня осталась стоять, ошеломлённая и растерянная. Слова Мишель, эти горькие, колючие слова, эхом отдавались у неё в голове:
"Лучше бы ты не появлялась."
Она застыла, руки опустились, плечи бессильно поникли. Медленно Соня развернулась и пошла прочь, к своему дому. Она не плакала – слёзы будто застыли внутри неё, не находя выхода.
Соня достала сигареты, закурила, но даже горький вишнёвый дым не мог заглушить пустоту в груди.
"Как Мишель могла…? Её Мишель…"
---
от лица Мишель.
Мишель, не колеблясь, заблокировала Соню во всех социальных сетях. Пальцы дрожали, когда она нажимала на эти кнопки – каждый клик словно отрезал кусочек её души. Она положила телефон, села на кровать, обхватила руками колени и наконец позволила себе плакать. Слёзы лились без остановки, впитывались в подушку. Комната казалась пустой и холодной, и вместе с этим одиночеством мир сжимался вокруг неё.
В отчаянии Мишель решила позвонить Саше – единственной, кому она могла довериться. Она нажала на звонок и едва дождалась ответа.
– Саш, она приходила… – всхлипывая, сказала Мишель.
– Привет, Мишель. Кто? Кульгавая? – голос Саши звучал мягко, спокойно, словно она была рядом.
– Да… – Мишель всхлипнула, чувствуя, как при этих словах ком подступает к горлу.
– И что она говорила?
– Извинялась… – дрожащий голос Мишель стал еле слышным. – Я… я послала её… – сказала она, будто уже сожалея об этом.
– Бляяядь, Мишель… – Саша выругалась, но в её голосе было больше сочувствия, чем осуждения. – Я думаю, вы ещё помиритесь. Она же любит тебя. Да и ты её любишь, я это знаю.
– Нет, Саш… я ей сказала… – Мишель говорила тише, будто боялась услышать это снова. – Я ей сказала: «Лучше бы ты не появлялась»…
В трубке повисло молчание. Мишель сидела, прижав телефон к уху, и только слышала дыхание Саши.
– Блядь, Мишель… – чуть тише сказала Саша.
– Я ужасная… – шёпотом проговорила Мишель. – Но это было на эмоциях… я правда не хотела… я была так зла…
– Эй, послушай меня, – голос Саши звучал мягко, но твёрдо. – Давай успокоимся. Сделай глубокий вдох. Мы всё обсудим спокойно, ладно? Ты не одна.
Они говорили долго. Саша слушала каждое слово Мишель, мягко, но уверенно её поддерживала. В её голосе была такая теплота и забота, что Мишель на время забыла о своих слезах. Разговор был как спасательный круг – он вытягивал Мишель из этой бездны.
Когда они наконец закончили разговор, на душе Мишель стало чуть легче. Но стоило положить телефон, и пустота снова накатила. Она села на кровать, обняла себя за плечи, уставилась в потолок.
Всё ещё одна, всё ещё с чувством вины – но теперь с пониманием, что Саша рядом, пусть и далеко.