ночной интим [5]
Каденцент сидела на кровати, в его старой рубашке, всё ещё не до конца веря, что он позволил ей побыть одной. Потому что его шаги всё равно были где-то рядом.
Он подошёл бесшумно. Присел рядом. Руки спокойно, почти заботливо, легли на её плечи, массируя, будто бы просто чтобы расслабить.
- Иди. - тихо, почти ласково, прошептал он. Отдохни. Прими душ. Очисти себя.
Слово «очисти» прозвучало почти насмешкой, но он не дал ей шанса ответить - отстранился, не дожидаясь согласия. И она ушла.
Когда за ней закрылась дверь, он не ушёл. Он остался. Он медленно прошёлся по комнате по ее комнате. Присел на кровать и достал блокнот, лежавший под подушкой - её наброски. Не столько рисование, сколько способ сбросить напряжение. Линии порывистые, злые, иногда спокойные, в какой-то момент даже портрет его схематичный, но узнаваемый и усмехнулся.
Затем подошёл к своему скрытому ящику, встроенному в её рабочий стол. Вынул оттуда микросхему - ту самую, что собирался вставить в её будущую копию. Потом лёг на её кровать. Не на свою. Не в лабораторию. Не в офис. Именно сюда.
Когда Каденцент вернулась, волосы всё ещё капали на футболку, ткань прилипала к её спине. Она остановилась в дверях, увидев, как он лежит, раскинувшись, с рукой под головой - как будто всегда был здесь.
- Ты чего?.. - тихо, неуверенно
Он повернул голову и посмотрел на неё с тем спокойствием, которое пугает сильнее агрессии.
- Слишком долго. Я начал скучать.
Она почувствовала, как горло подступает к сердцу. И ненависть, и странную... тоску. Он похлопал по кровати рядом с собой.
- Ложись. Мы уже за пределами сопротивления. Всё остальное - игра.
Она сделала пару шагов. Он сел, сдвинулся ближе к краю кровати, и его рука легко, с силой, поймала её за запястье.
- Я же сказал: ложись.
Она чуть дёрнулась, инстинктивно. Но слишком поздно. Он притянул её на кровать - не резко, не грубо.
Каденцент оказалась на спине, рядом с ним, голова на его подушке. Он устроился так, чтобы видеть её полностью. Его рука всё ещё держала её запястье, но теперь - нежнее.
- Дыши, - прошептал он, наклоняясь ближе. - Просто дыши. Ты умеешь слушаться. Я это люблю.
Она вдохнула. Воздух в лёгких был тяжёлым. И всё равно она лежала. Только смотрела в потолок, потом - на него. И всё больше и больше теряла грань между "зачем" и "почему бы и нет".
Он поглаживал её пальцы, будто читал по ним историю.
- Я держу тебя. Ты чувствуешь? - его глаза были горячими, одержимыми, маниакально нежными. - Никто тебя так не чувствовал, как я.
Она же должна была ненавидеть это и его. Себя рядом с ним. Но она... просто лежала.
И позволяла.
- Ты - моя, - выдохнул он, притягивая её ближе, чтобы их лбы соприкоснулись. - Никто тебя не поймёт. Никто не примет. Только я. Спасибо, что вернулась, - шепнул он, не открывая глаз. - Даже если не хотела. Это ничего не меняет. Потому что ты всё равно моя.
И в тишине больше не было свободы, только он. Его голос и его прикосновения. Его власть. Но, почему-то, в этом плену становилось тепло, слишком тепло, чтобы дышать.
и сколько они так лежали? долго, очень долго
Каденцент лежала на спине, в его футболке, ощущая, как ткань цепляется за влажную кожу после душа. Глаза не закрывались. Веки были тяжёлыми, но сознание - острым, как лезвие ножа. Она не могла уснуть.
Он лежал рядом. Она чувствовала, как его пальцы лениво скользят по её волосам. Почти неуловимо, но с одержимой точностью - будто вычерчивал по ней траекторию, известную только ему.
- Знаешь... - прошептал он. Голос был низкий, мягкий, как бархат, но в нём что-то скребло. - Я думаю, нам стоит уехать
Он чуть сдвинулся ближе, подбородком коснувшись её виска.
- Построить что-то своё. Без тех, кто мешает. Я могу. Ради тебя. Ради нас.
Её горло дернулось. Её тело всё ещё было тёплым от душа, но дыхание стало тяжелее. Она не ответила.
- У нас будет дом. Уединённый. Ты сможешь выходить во двор - когда я захочу
Он усмехнулся. Коротко
Пальцы скользнули ниже - по шее, по ключицам. Он будто не торопился. Он знал, что она не уйдёт.
- Я всё это держал в себе. Так долго. А ты... ты такая красивая, когда спишь, - он выдохнул ей прямо в ухо, жарко. - И когда боишься. И когда не знаешь, любишь ли ты меня или ненавидишь.
- Ты ведь чувствуешь это, правда?.. Что мы теперь одно. Целое. Даже если ты будешь сопротивляться... ты всё равно вернёшься.
Её сердце билось часто, как в тревоге, но тело... не шевелилось. Его голос, его запах, его тяжесть рядом — всё было слишком.
- Я бы мог привязать тебя, - почти прошептал он. - Но ты и так не уходишь ... Я ведь уже в тебе. - Он медленно наклонился к её щеке. - И ты во мне
Это было одержание. И она - не знала, пугает ли её это больше, чем то, что где-то глубоко внутри... ей было тепло. И спокойно. Как будто вся свобода, которую она когда-то искала умерла и остался только он.
Уильям резко зашевелился и заваливаясь на нее. Резко, Уильям засасывает ее в поцелуй. Каденс извивается, пытаясь оторваться от поцелуя, но он удерживает его. Она чувствует, как в его рот проникает язык. Их языки соприкасаются, будто танец. Она перестаёт дёргаться и начинает наслаждаться этим. Уильям отрывается от поцелуя, между их ртами тянется слюна.
Афтон начинает медленно снимать одежду с девушки. Руки нежно лапают оголённое тело, особенно грудь . Он останавливается, и начинает снимать с себя одежду, свою форму. А она немножко стонет от его прикосновений. Он рассматривает еще с игривой усмешкой и жадным восхищением, что она его, только его, что она лежит сейчас под ним раздетая. Каденс отворачивается, то ли от неловкости, то ли от смущения, но ее берет ее за лицо и поворачивает ее к себе лицом жадно целуя.
Ах, как она была прекрасна! А ее грудь такая мягкая, с розовыми сосками, на ощупь похожая на два упругих шарика, которые всегда приятно трогать и царапать до крови ногтями. Хотя кто сказал, что можно только это? Их ещё приятно кусать, впиваясь острыми зубами в плоть так сильно.
было прекрасно видно её тонкую кукольную талию, плавно переходящая в слабовыраженные бёдра. Вслед за ними шли очаровательные худые ляшки и половые губы. Он любил раздвигать их и любоваться всем, что скрывала мягкая плоть. Уильям осыпал каждый сантиметр тела несчастной жаркими поцелуями, не обошлось без садизма - парень несколько раз больно укусил за чувствительные тонкие участки кожи, буквально её прокусывая и слизывая горячую кровь. Он её так помечал еще больше.
Каденс стонала, с каждым разом еще больше, она пыталась своими руками оттолкнуть его, но он подавлял ее попытки. Что то невнятное и явно немного сопротивляясь выскакивало из за рта девушки чтобы он перестал.
Он держит ее руки над ею своей огромной лапой, чтоб она не мешала ему. Она чувствует у своей промежности жар, в нее входят, без предупреждения и на всю длину. Из глаз брызнули слёзы, а тело начало заполнять боль. Она громко вскрикнула, и вытянула шею вверх. Он же удовлетворённо улыбнулся и на мгновение закрыл глаза, начинает грубо и резко толкаться во Каденс, совершено не заботясь о её чувствах.Вновь комнату заполняют крики и ее резкое осознание, что он даже не предохраняется . Он каждый раз менял темп, то резко и грубо, то нежно и медленно, дарил ей поцелуи и трогал каждое ее место, проводил своими пальцами или сразу целой ладонью желая все больше насладиться ею.
Как раз в этот момент, его накрывает оргазм. Парень в последний раз глубоко проникает в девушку, достигая желанной точки. Тихо застонав, Уильям излился в неё. Она лишь успела тихо всхлипнуть и вновь осознает всю безысходность положения и то, к чему это все приведет.А Афтон был счастлив и уже не помнил когда в последний раз у него был нормальный секс, а сейчас подвернулась такая возможность, да и еще с любимым человеком.