ЛèгнА

- Ну вот, все хорошо, - кивнул Легна, бросая смартфон на кровать. - Смотри, что у меня для тебя есть!
Инемного отстранив ее от себя, сунул рукупод подушку, и достал печеньки «Орео».Настя снова засмеялась, всхлипнула, икивнула:
- Давай... Только я же тебе спать мешаю? Ой, Динка пишет...

Онапотянулась к телефону, но ангел покачалголовой, перехватывая:
- «Дин, я спать, давай все завтра, ага?», так пойдет?
Настя кивнула, и открыла пачку печенья. Достала две, одну протянула Легне. Тот «сделал морду» и сказал:

- Только ради тебя!

Онс неудовольствием надкусил кругляш, ипрожевал его с таким видом, будто этостарая бумага. Настя засмеялась изамахала на него — не надо, если нехочешь! Он с видимым облегчением отдалей оставшуюся половинку.

- Ну так что, тебе же спать надо? - дрожащим голосом спросила она.

- Да уже все равно, нормально и так, - отмахнулся он. Настя благодарно погладила его по плечу. Страх отступал вместе с трясучкой и тошнотой. Она даже смогла проглотить печенье и не подавиться. Ангел аккуратно снял ее со своих коленей, положил две подушки в изголовье, уселся. Настя устроилась рядом. Ее почти совсем отпустило, и стало так хорошо... будто они подростки и он что-то вроде Динки, и не надо завтра в школу, и вообще никуда не надо. Поедем в «Мак», наедимся всякой ерунды...

- Только почему спать не хочется? Я когда вообще спала? - спросила она.

- Ты точно хочешь знать? - загадочно блеснул в темноте глазами Легна. Настя насторожилась и кивнула.

- Так все просто, ты живешь на колодце. Поэтому, - так легко обьяснил ангел. Настя нахмурилась.

- Ну, колодец, откуда я прихожу. Для тебя время иначе идет
- Ой... - Настя перестала жевать печеньку: - А ведь и правда, так не раз было... мама говорила, я какая-то несонная девочка. А я и не замечала!
Оназамерла, пораженная этим открытием.
- Слушай, а мама тоже могла строчить без конца... она по ночам статьи писала, для журналов. А утром как ни в чем не бывало, вставала и на работу... А потом... Ох...

Легна молчал. Настя замолчала тоже.

Апотом мама умерла за рулем. Вскрытиепоказало, она влетела в столб, когда ужебыло поздно. Внезапно остановилосьсердце...
- Легна... - прошептала Настя. Он посмотрел на нее с вопросом.
- А я не умру внезапно? Со мной все хорошо будет?

- Не знаю, - ответил он. Настя ткнула его локтем в ребра:

- Че так жестоко-то?!

- Но ведь это правда! Все, что я могу обещать, это буду не я, - усмехнулся лукаво он. Настя хмыкнула в ответ. Вот же мастер утешать!

- И если мы говорим о жестокости, то жестоко — это мне в разорванные ребра тыкать, - упрекнул он. Настя смутилась, но промолчала. Он даже не дрогнул, а она и забыла, что ангел живет в бесконечной, непроходящей, вечной боли. Тысячи лет боли, наверное, просто перестаешь ее замечать... Настя от одного маленького шипа в стопе уже скукожилась, а он со своими рваными ребрами такой спокойный сидит! Еще и с ней нянчится.

- Ладно, прости, если сможешь, - наконец, пробормотала она. Легна только кивнул. Разрушать тихий, уютный момент ничем не хотелось. Но проклятая заноза в стопе сводила с ума. Ноющее, назойливое ощущение расползалось вверх, по большеберцовой кости. «Большеберцовая кость, ну да, откуда я знаю? Ах, я ж художник», вспомнила Настя, пытаясь отвлечься. Не помогало. Заноза зудела, будто там муравей окопался и оттуда еще вверх ползут его мелкие, противные детишки, прямо сквозь кость, в бедро, оттуда в живот... Откуда она взялась, эта заноза поганая, если это был кошмарный сон? Чем бы это обьяснить?

- Мне с тобой кажется, я с ума схожу, все стало таким не таким... - тихо сказала она и сжала стопу. - Богиня Бастет, да как так...
- Но тебе нравится? - спросил Легна, и посмотрел на нее глазами, с блестящими огромными зрачками в темноте.
- Ну уж конечно, не когда меня снежинки жрут... - еще тише ответила Настя. «Настя, твою мать...» - укорил внутренний голос. «Ты все-таки решила все испортить, да?» Но заноза уже рассыпалась множеством живых занозочек по всему животу, и собиралась вокруг пупка. И это гадкое, жужжащее ощущение все отчетливее начинало напоминать... иголочки. Те самые. Уютный подушечный домик не защитит от злого волка... Особенно если этот волк уже внутри. Мягкий, теплый, пушистый, роскошный, зубастый волк. Легна разочарованно выдохнул, и покачал головой. Затем расстегнул верхние пуговицы рубашки, тронул рану на груди и пробормотал:

- Ты весь порошок сьела, что я тебе оставлял?
- Какой порошок? - не поняла Настя, вслушиваясь в зудение, которое потекло куда-то вверх, по ребрам. - А-а, из кармашка... Нет, оставила. Больно больше не было.
- Ну тогда неси сюда, - обрадованно сказал ангел. - И тебе пригодится, а уж мне и подавно! Болит, мерзкая дрянь.

Он потрогал свои ребра, и скривился. На ладони его остались влажные темные следы.

- Блин, блин, Легна, я постель стирать не хочу! - заторопилась Настя. - Итак подушка уже сдохла навсегда!
«Ну и кто теперь испортил все?!» - мстительно ответила она внутреннему голосу. Тот многозначительно промолчал.

- Лучше сжечь уж сразу, - хмыкнул Легна. - Чего сидишь, тащи!
Настя закатила глаза, и кое-как сползла с кровати. Муравьиные занозочки зудели прямо в ребрах, стопа чесалась и наступать было больно. С большим неудовольствием, она проковыляла в ванную, нашла шелковый мешочек с порошком. Тихо шипя и цыкая, держась за чешушиеся изнутри ребра, она принесла просимое ангелу. Тот обрадованно схватил мешочек, высыпал горошину порошка на ладонь и бережно, аккуратно, ногтем отделил крошечную частичку. Протянул Насте и показал открыть рот. Она скривилась, замотала головой, как капризный ребенок на манную кашу. Лицо Легны заледенело, но она все равно продолжала упрямиться.
- Анастасия, давай сразу — когда тебе станет совсем хуево, не лезь ко мне и не скули, окей? - проговорил он вдруг, и Настя напряглась:
- Чего? - растерянно заморгала она.
- Ладно, - кивнул он, решительно выпрямляясь и сжимая в кулаке горошину. - И в самом деле, я дофигища добрый был. Ты права, хватит просто так раздавать сокровища.

- Я не понимаю тебя, - пробормотала Настя, расчесывая стопу, и не замечая, что ногти скребут уже до крови.

- Короче, сделка! - покачал кулаком с порошком Легна: - Я тебе дам лекарство и утешение, а ты мне то, что я хочу. Отдашь?

- Не, я так как-нибудь, - на автомате помотала головой Настя. Перед глазами плясали искорки, золотые, лазурные, изумрудные...
- Как угодно юной леди, - усмехнулся ангел, мгновенно смягчаясь: - Но это последнее! Другое будет очень нескоро!

Ион с видимым наслаждением слизнул весьпорошок. Скривился, сжав пальцы, втянулс шипением воздух, кашлянул:

- Гааадость...
А затем сладко и протяжно выдохнул, откидываясь на подушки:
- Вот теперь все будет... теперь все точно будет...
- Что будет? - настороженно спросила Настя. «Только чистая вода и кокаин», вспомнилось вдруг ей. Что, если это он и есть, только еще хуже, в ангельском-то исполнении?! И чего от ангела под кайфом ожидать, если он и в трезвом уме — ходячее разрушение? Не хватало ей к противнущим ощущениям в стопе, животе и ребрах еще и бешеного Легны!
- Все шикарно будет, а ты не чешись, сама отказалась! - рассмеялся он. Зрачки его стали еще шире, и увлеченная наблюдением за ним Настя не замечала, как яростно начесывает стопу.
- Ой, - только и прошептала она. Теперь уколотое место чесалось, будто под кожей завелся скорпион и погнал всех муравьев вверх. Наверное, это воспаление и температура, надо бы найти антибиотик какой. - Я потерплю, не долбаться же теперь...

- Да вот ты умная, конечно, потерпит она! - иронично заметил Легна. - Не все на свете можно вытерпеть, ой, не всеее, матушка! Зря ты отказала, коза дурацкая.

Голос его стал еще ниже и грубее, каким-то разнузданным, будто в нем открылось еще чуть больше черного огня... Настя собралась испугаться, но вдруг психанула — так это надоело, боже. Муравьи, скорпионы, мерзкие ночные кошмары, секс который не секс, а черт знает что! Стопа эта долбучая, боль в груди... Ну пусть убьет, или сделает еще что-нибудь ужасное с ней. Позовет Снежинку поглумиться над ней снова. Ладно. Если все равно никак это не остановить, то и бояться незачем. Она снова зачесалась. Хуже уже не будет, уже просто не может быть, а значит, скоро эта мука минует и все пройдет. Как с болезнью — переждать самый пик и пойдешь на поправку... Скоро отпустит, скоро...
- Бесишь, Насть, - шлепнул ее по спине ангел, но не больно.
- Ну и че я могу сделать, я даже не понимаю, что это за дрянь, и откуда она взялась, это же был сон! - накручиваясь и начесываясь до отчаяния, выкрикнула Настя.
- Ну я же не тупая дубина, да? - выкрикнул в ответ Легна: - Я же знал, не просто так с тобой поделиться хотел, когда ты мне уже доверять начнешь?!
- Сам ты бесишь, вот когда перестанешь меня мучить, тогда и начну! - закричала Настя еще громче. Легна показал ей свой любимый «шшш», и она послушно замолчала. Теперь тишину нарушали только скребущие по коже ногти и стук ее сердца в ушах. Оно вдруг показалось ей каким-то маленьким, будто усохло наполовину, и плохо справляется с обьемом крови, перекачивает ее, надрываясь... Жуткое чувство, пугает — что это еще такое?

- Ладно, - кивнул вдруг ангел решительно: - Иди сюда!
- Куда? - простонала Настя, сама не своя от боли и чесотки. Иголки расползлись, раскалились, и казалось, окружают беззащитное сердце вот-вот вопьются в него, и тогда...
- Сюда, - ответил ангел, и вдруг повалил ее на кровать. Она не успела ничего понять, как он раскрыл ей рот пальцами и... сплюнул прямо на язык. Настя дернулась, но он удержал, закрыв ей рот и придавив к кровати. Во рту растекалась, впитываясь в небо и язык, отвратительная, желчная горечь.
- Бля, что за... Фу, Легна! - заорала на него Настя, садясь на постели, когда он отпустил. Было так горько, кисло, остро одновременно, что она на миг забыла и про боль и про чесотку. Она свирепо утирала язык, а он смеялся и качал головой, свесив кисти рук между колен.
- Я с тобой поделился, в моей слюне пока еще полно отравы, - сквозь смех, обьяснил он. - Теперь ты мне должна, что я хочу. Но это последняя, больше точно нет.
- Где ты это взял, мерзость какая, боже, - пробурчала Настя, сквозь вяжущую горечь во рту.
- Где взял, там больше не возьму, а на Небесах лечиться нечем, кроме своих же слез! - развязно смеясь, ответил он: - Ну конец света, армагеддон, кто бы мне сказал, что я бесценным порошком буду с человеком делиться...

- А чего смешного, - кашляя ответила Настя: - Ты просто меня любишь, я особенная!
- А ты меня? - спросил он, хищно улыбаясь.

Настя ответила не сразу. Она вдруг ощутила, как откатывается, отступает жуткая чесотка и сглаживается боль. Легна ничего больше не говоря, лег на кровать, снова выставив острые углы соблазнительных коленей. Настя осторожно, опасаясь спугнуть блаженный момент без чесотки, легла рядом.
- Ну а сам не знаешь? - вздохнула Настя. - Никто не может быть красивее тебя!

- Может, я не лучше всех, - хриплым и порочным голосом проговорил Легна. - Ну и это ты меня любишь!
- А у меня был выбор? - невесело рассмеялась Настя.

- Нет, если я так хочу, то это всегда произойдет, - ответил он и вдруг ущипнул ее за сосок. Она цыкнула и просунув руку ему за рубашку, ущипнула ангела в ответ. Он прошептал:

- Че так слабо, могла бы и жестче!

Настя,внутренне замирая, ущипнула сильнее.Он мяукнул:
- Уже лучше...

- Зачем тебе моя любовь? - спросила Настя, сжимая комочек нежной плоти так крепко, как смогла. Она снова даже не дрогнул, и спросил с коварными нотами:

- А тебе моя зачем?
Настя разжала пальцы и повернулась к нему. Легна смотрел на нее глазами с огромными, угольными зрачками. И черный огонь не просто плясал, он бушевал на дне его глаз.
- Жуткое же вы существо, господин офицер Легна!
- А ты дерзкая штучка, рядовая Коза! - ответил ей он.

- Странно, но я тебя почти не ненавижу сейчас, за то, что ты сделал... - тихо, но внятно, произнесла Настя и замерла в ожидании, что он ответит.
- Да и не за что меня ненавидеть, и если б я еще понимал, о чем ты, - сказал он, но она видела — все ему ясно. И наконец, отпустив себя и разжав пальцы, она сказала то, что само давно под языком пряталось, освобожденное горьким порошком:
- Почему ты для Антона не сделал то, что для меня?

Ангел повел ресницами и цыкнул:

- Это дорогая вещь, ты не знаешь, чем за нее платят.
- А чем? Давай, сказал «а», говори и «б»! - надавила Настя.
- Собой платят, Анастасия, как шлюхи последние, - заржал ангел. Настя впервые слышала такой грубый и разнузданный смех от него. - Им весело ангелов дрючить, и я че-то не думаю, что это хоть сколько-то равняется тому, как тебя оприходовал Снежинка...
- Что именно ты сделал для меня? - продолжала лить застрявшие вопросы Настя, не обращая внимания на эту грязь: - Почему я жива после Снежинки? А Антон после тебя умер...
Она так остро хотела все это, наконец, прояснить, что забыла наслаждаться моментом облегчения от скорпионьих иголочек.
- Дал тебе то, от чего он быстрее нажрался и оставил тебе достаточно, чтобы ты жила... - туманно ответил Легна. - Ты мне тут нужна, а ему начхать с Мирового Древа, как я буду выкручиваться, если на колодце меня будут ждать серебряные пули в грудь, а не милые художницы...

- А зачем для этого... как сказать-то... Зачем вам, чтобы поесть, это вот подобие секса? - сама не понимая, зачем, спросила она.

- Подобие секса? - усмехнулся он: - Теперь это так называется?

- Не увиливай, скажи! - настаивала Настя.
- Я не увиливаю, я удивляюсь твоей логике, - воскликнул он, резко взмахнув рукой. - Короче, смотри! Любовь и вожделение нужны, чтобы открыть душу, я уже говорил, говорил же, да? Не помню. Ну и вот, чем они выше, тем легче и счастливее отдается душа. А демонская отрава нужна, не чтобы с людьми делиться, конечно, дорого же мне оно встало, - добавил он наводящим жуть голосом злой ведьмы.

«Поэтому ты все время спрашиваешь - любишь меня? И меня, и Антона, и Динку...» - с неприятным чувством подумала Настя, стараясь не отвлекаться и не растерять важные для нее вопросы, пока ангел согласен отвечать.
- И ты вызываешь такое восхищение у всех подряд... чтобы они сами тебе душу отдавали? И как ты это делаешь, включаешь и выключаешь?

- Они видят бога, Насть, ну ты сама не видишь, что-ли? - обиженно и с досадой спросил ангел, обводя свое лицо рукой.
- Да уж вижу, куда нам, дуракам, до вас... - пробубнела Настя. - Тогда почему ты на мне это не включил? Ну, когда пришел?
- Когда куда пришел? - переспросил ангел, и подергал себя за волосы.
- Да блин, ну в первый раз, почему ты меня не очаровал сходу, я ж чуть не подохла от ужаса?

- А, ты про это... Ну мне надо было, чтобы ты ко мне постепенно привыкала, а не с ума сходила и в ноги падала, познакомиться нормально, я ж тут надолго, ну для тебя точно, а мне не знаю, я все время путаюсь в мировых временах...

- Да какой ты деликатный ангелочек, - завредничала Настя.
- Ооо, нееет, только не это слово... - протянул он с притворным ужасом, закрываясь от нее.
- А чем оно неугодно? - навострила уши Настя. Ей не терпелось собрать коллекцию слабостей Легны.
- Нааастя, ну бееесишь же, сворачивай свои когтяшки, хватит меня шкрябать! - проныл ангел.

- Скажешь, и отстану, - кивнула Настя. - Не скажешь, буду под ухом зудеть, когтяшками клацать до утра, выбирай!

- Да это словцо демонов, они так выражаются, когда к ним приходишь за дрянью ну или чтобы... да иди ты к чертовой бабке, Настя, блядь! - повысил голос он. - Пусть бы тебя разок демон выебал, я б на тебя посмотрел!
- Фу, бля, - пробурчала Настя, воображая гадкие картины против своей воли. Но ничего гаже, чем она уже видела, в исполнении Снежинки и Легны, не воображалось. Куда еще хуже-то?.. «Ты уж и посмотрел», хотела сказать она, но прикусила себя за щеку, сдерживаясь.
- Фу, бля, конкретнейшая, - кивнул ангел, снова опуская голову и отфыркиваясь.

- А дальше там что с любовью? - пришла ему на помощь Настя.
- С какой-такой любовью? - посмотрел на нее Легна с самым непонимающим видом.

- Не тупи, Легна! - шлепнула его по колену Настя. Причем, нарочно, вернуть ему немного боли назад. Он дернулся.

- А, точно, погоди... про че это я? Любовь — это пиздец какой-то, Господи меня прости за такие слова, - ухмыльнулся он. Голос его сел настолько, что слушать стало неприятно.
- Легна, сосредоточься! - снова шлепнула его Настя.

- Вот, да, щас! - он прикрыл глаза, нахмурившись: - Если любовь и вожделение отца и матери сильны, то они больше отдают друг другу от своей души, создавая новую, - продолжил, будто учебник зачитывает, он. - Такие дети всегда имеют душу ярче и сильнее. Это не значит, что другие хуже. Они просто заряжены другими вещами. Теперь ты спросишь про кровь, и я скажу - кровь тоже туда же, рожая, или поедая, она обязательна. Жизнь и смерть — это одно и то же, происходят одинаково. Дальше ты захочешь спросить, но может спросишь, а может и не решишься, про кровь ангела. Это крайне ценная вещь в Среднем и Нижнем мирах. Если человеку подмешать кровь ангела, он будет жить дважды дольше и обретет связь с миром Верхним, наподобие шамана. Но если ему не хватит ума, он себя выдаст и его поймают. Такого человека следует уничтожить. А если дать ему отравы из Преисподней, то я уж не знаю, чем потом ему платить...

Настя отвернулась, ну да конечно, все-то ты видишь наперед, я же такая банальная. «Так вот ты зачем однажды сказал "не хочу ее поцарапать", вспомнила Настя его слова про Динку. Теперь точно ясно - не будет Легна ее есть. Чтобы съесть, надо пустить кровь... Уф, прям как в ее этом тошнотворном сне - не сне, бреду? Что за мерзкая мерзость это была? Она решила перескочить жутковатую тему.
- Так, чет я распизделся... - проворчал Легна, садясь на кровати и потирая лицо: - Этого хватит. Больше не спрашивай. Я с тобой преступно откровенен, не вынуждай.
Она послушно замолчала.

А он рисовал рукой замысловатые узоры в воздухе.
- Что ты рисуешь? - спросила Настя.
- Наши имена, твое настоящее имя и мое настоящее имя, - ответил он. - На небе меня зовут буквально «Небеса», если по-вашему.
- Ого, а я смогу такое нарисовать? И почему бы нам тогда сразу тебя Небесами не называть?
- Потому что это лишь перевод, оригинал ты никогда не вымолвишь. И вообще, ни одни чернила в среднем мире это не смогут передать, - покачал он головой. Каре лизнуло скулы, Настя шутливо щелкнула зубами у него над ухом, пытаясь поймать кончики черных волос. Она так делала с папой, когда тот нудел свои библейские истории дочке на ночь, а она ничего не понимала. У папы были длинные волосы, и он раздражался, что дитя балуется и не слушает. Эх, папа, какого черта...
- Ну а вдруг я смогла бы, я талантливая... Знаешь, мама хотела, чтобы я на скрипке играла, или хотя бы танцевала. Динку потащили в школу танцев, и я туда же. Срипку я даже взять ровно не могла, меня попросили домой валить. Мама психовала, что я криворукая, ну может хоть не кривоногая, и ей было завидно, что у ее лучшей подруги дочка вся такая умница, а я лохушкой расту, прости господи...
- Ты не лохушка, Настя, - серьезно посмотрел на нее ангел. - Лохушка бы погибла, знаешь ли, - добавил он еле слышно. - Даже с моей помощью.

- Ой, да ладно, Динка все равно лучше меня, это правда, - отмахнулась Настя. - Она опять все могла, сразу, с первого такта, а я че, я ниче, косоногая.

- Аха, знакомое дело, - хмыкнул ангел.

- Тебе такое откуда знать, ты идеал, господин Небеса! - проворчала она, искоса поглядывая на него. Еще не собирается с кукухи сваливаться? Вроде, пока ничего...

- По вашему, может и так. А вот в Раю, ты меня не видела на тренировках, дааа, - хрипло, грубо рассмеялся он. - Как ты сказала, косоногая? Я тогда косоглазый, стрелок из меня, как из козы баян!

Настярассмеялась:
- Нет такого выражения!

- Теперь есть, - отмахнулся Легна. - Я должен был стать лучником, но наставник понял, что меня лучше сразу убить, и дал мне в руки меч. Тут я оказался хорош. Он в меня так и вцепился, я готов был не есть и не спать вообще, насильно отрывали. Сколько раз пальцы себе изрезал... вену порвал.
- Почему вообще меч, не огнестрел какой-нибудь? - с любопытством посмотрела на ангела Настя. - Вроде удобнее же...
- Потому что демона, или фэйри, или вот, как вы их зовете... баньши, можно убить только мечом со слезами ангела, больше вообще ничем, - ответил он, и глаза его блеснули в темноте желтым кошачим светом: - Сталь! И слезы. Огнестрельное я тоже умею, если ты об этом. Но людей нам и так легко...

- Ой, я видела уже, господин великая небесная супермодель! - отшутилась Настя. Ей не хотелось сейчас скатываться во мрак. - Динка кроме тебя ни о чем больше не говорит, заколебала!
- Кстати, у меня там своя Динка имеется, знаешь ли! - повернулся к ней Легна, и в расширенных его зрачках плескалось шальное: - Они даже похожи чем-то. Стрелок... Вот он умеет все, правда, видимся мы редко, кое-кто ревнует и разводит по разным мирам./
- Он? - понимающе кивнула Настя. Сердце вдруг снова больно сжалось, неприятным, тянущим чувством. Она поморщилась. Но хотя бы, ощущается как нормального размера.

- Ну кто еще, наш любимый господин Снежинка, - лукаво проговорил Легна, хихикнул, прикусил губу и не удержавшись, рассмеялся. - Мы с тобой, знаешь, сейчас оскорблением офицера заняты, если что!
- Сто тыщ ударов «кошками» и несусветная казнь? - детским, наивным голосом спросила Настя. Легна замолчал и тяжело вздохнул.
- Да как обычно... Он меня еще заставит нехило пожалеть...
- А у меня и походка так себе, вот Динка классно ходит, а ты вообще чудесно, точно кот по облакам, - добавила Настя, чтобы отвлечь его. - Небеса... Ты небось, и танцевать умеешь?
- Только по трупам врагов! - усмехнулся он. - Для танцев у нас есть другие ангелы. И о, если бы ты знала... - мечтательно проговорил Легна и мурлыкнул. - Нам иногда дают на них посмотреть. Они учатся этому столько же, сколько мы войне. Когда мы ломаем по-настоящему сильного врага, к нам приходят танцующие...

Глазаего заблестели, как темные звезды набледном лице полнолунного неба. Легнасейчас был точь-в-точь языческая богиняночи. «Ты и правда, Бастет, ну очевидноже, как я не подумала?» - ахнула Настя,любуясь изо всех сил. Ангел облизалгубы, и встряхнулся, фыркая по-кошачьи:
- Должны же нам сниться сладкие сны, пока мы спим на болоте с мошкарой и на мокрых камнях с приставучими фэйри... Они знаешь, ждут, когда ты уснешь, и забираются под одежду, ищут, где тонкая кожа, и впиваются зубками, крошечными, острыми... пьют твою кровь, и наполняют такие кувшинчики, малюсенькие и тоненькие, как ракушки морские. Проснуться трудно — у них во рту специальный зубок, с отравой, дурманит тебя, и ты не можешь очнуться, пока тебя руку не проткнут насквозь. Так вот, и эти фэйри ползучие относят свои кувшинчики с нашей кровью своим детишкам, чтобы те вырастали гибридами, такие мелкие, мерзкие ангелы. Что мы против этих гаденышей ни делали, а они приспосабливаются и все бесполезно... снова разводятся. Можешь такое представить? А если эту тварюшку ядовитую поймать, и сжать, они забавно пищат и трескаются, как скорлупочка какая-то, мы любим их собрать и своим младшим отнести. Если старший тебе принес такой гостинец с поля, то счастье до обморока, значит, ты для старшего особенный котенок, он тебя ценит больше других котят.
«Ой, это же как твои подарочки!» - обрадовалась Настя и в то же время, покривилась. Ну такая себе забава, да...
- Ты знала, что мы в детстве котятами зовемся? - посмотрел на нее Легна своими бешеными зрачками. - Все, и солдаты, и офицеры малолетние, и танцующие, конечно, тоже... те не просто котятки, те пантерочки маленькие. Чтобы взяли в танцующие, надо родиться просто чудо, каким... Ходят с важными мордашками, мы для них шелупонь, «кровавые руки», их забирают в Верхний дворец, к этим... как это у вас?.. Щас, погоди... Хашмалимы, сияющие, рядом с херувимами, те вообще суки настоящие, заносчивые. Ну как же, они ж «подобные цветущей юности», фу-ты, ну-ты, вот где красота, но больно уж нос задирают. Ну и пошли они! Пусть их архангелы имеют, мы не гордые. Вот танцующих, конечно, жалко... Сначала они нам рожи строят в Гнезде ой, вы грязные убийцы, вонючие сжигатели, а мы будем перед самим богом танцевать! Мы им в рот смотрим, делаем, что хотят, они уже тогда очаровывают люто. Но как только начинается муштра, нас делят на ранги, и больше мы их почти не видим, только уже взрослыми и по особым дням...

Настя слушала его хриплый, огрубевший до демонического голос, и подложив руки под голову, медленно, как под жутковато-сладкую сказку, засыпала. Истома, наконец, заменила собой чесотку и тревожное волнение за сердце. Голос Легны звучал шершаво, грубо, настораживающе, но в то же время, чарующе. Будто колдовская, древняя песня у огня, противиться которой не сможет ни одна живая душа на свете...

- Однажды я чуть не влюбился до безумия. Едва не потерял честь носить форму. Я ничего подобного не видел еще, не успел... И сразу эти длинные волосы, крашеные глаза... Музыка... Он еще сбрасывал одежду так медленно и это просто как туман, полный наркотиков в твоей крови... Невероятно... Для юного сердечка — просто пытка, расплавленным золотом в открытую грудь. Мы-то скрываем одежду грубо, и быстро. Если я хочу увидеть, что там. Но танцующие... Это сказка. Я не знаю, как это вообще передать... Но кстати, я за него в карцере отсидел. Он меня сдал. Терпение же никогда не было моей силой, я нарушил запрет и залез куда, не просят — на него еще хоть одним глазком взглянуть... Но как ты говоришь, Снежинка быстро мне напомнил, кого мне любить. Влюбляться в танцующих нельзя.
- Да как у вас многовато нельзя! - сквозь наползающий сон, пробормотала она. - Ты был когда-нибудь прям сильно влюблен?

- Почему, когда-то. Я и сейчас... - мечтательно улыбнулся Легна.
- В него? - прошептала Настя.

Онпомолчал. Потом тихо ответил:
- Мы видим столько прекрасных существ... Во всех мирах, где выполняем приказы. Ангелы... Они ведь и покрасивее меня бывают!

- Нет, неправда! - замотала пустой и легкой, как сахарная вата, головой, Настя. - Никто не может быть красивее тебя! Небеса ты небесные...

- Может, еще как... Ты демонов не видела.

«Почему, видела», чуть не брякнула Настя, ноуспела поймать слово-воробья и задушить его. 
- Причем тут демоны... - пробормотала она, плавая в теплом молоке сонной истомы: - Если мы о красоте говорим...
И вдруг заметила, что с Легной что-то не то. Он зажал рот рукой и смотрит в потолок с выражением, которое Настя считала, как «вот я дурак-то...»
- А у тебя и демоны были? - мгновенно ухватилась она, просыпаясь.
- Ну были, пару раз... - проворчал он еле слышно. - И один раз именно за то, чем мы сейчас оба с тобой утешились...
И Настя аж проснулась и села:
- Но они же стремные!!

- Ну, не все, не всеее, - загадочно протянул ангел, отводя глаза в сторону. Настя присмотрелась и ахнула:
- Да у тебя уши розовые!
Легнасмущается?! Ого...
- Если ты кому расскажешь, я тебя сам с удовольствием убью! - проворчал он, и закусил губу.
- Ну да, ты можешь... то есть, ты про себя говорил... ой, а я подумала... а почему это плохо? - настаивала Настя. Такой момент никак нельзя было упускать.
- Запрещено. Это грязно, это глупо... Не просто наказание, а позорное. Понимаешь теперь, какая ценная дрянь в тебе сейчас плавает? Ну, короче. Никто не должен знать, - пробормотал ангел.
- Ах ты, извращенец! - Настя хлопнула его подушкой по лицу, он фыркнул и перехватив ее мягенькое оружие, закрыл лицо. - Ладно, я никому не скажу. Легна - и стесняется, нет, вы видели?!
- Будто у тебя такого не было никогда! - сквозь подушку пробубнел он.

- Да уж... - вспомнила она игры с Антоном, о чем никто не знает, и слава богу. Легна в ответ ткнул подушкой ей в лицо.
- Сама ты хоть раз выбирала, в кого влюбиться, кого хотеть?
- Но ты говорил, вам вроде как, нельзя? - с сомнением поглядела на него Настя.
- Да, регламент строгий, но такого не прописано. Чувства запретить невозможно. Негласно, да, у нас может быть связь только со своей двойкой, офицером. Единиц, как я, много — десять, а то и двадцать, а вот двойка один. Между нами особенная связь, похожая на любовь, только... да не знаю, как обьяснить... Нечто больше. Сильнее. Больнее, уж точно. Это как такая шкатулка со смесью очень сильной любви и очень сильной же ненависти. Когда в любую секунду с наслаждением убил бы и в то же время, прижал бы к себе, и не отпускал, пока не сдох от счастья. Оно так и должно быть. Тогда мы будем драться друг за друга до последнего вздоха. И когда я умру, отнесу свое имя ему. Или наоборот. Он мне принесет. Последний выдох ангела — и есть его имя. А танцующие - это просто сладкие мечты. Он танцевал и смотрел на меня, прямо в глаза... Я впервые видел длинные волосы и крашеные ногти, я вообще не знал, что так бывает... для меня тогда, слётка малолетнего, это было чудо! (прим. Слёток — птенец, который только начал вылелать из гнезда). Проколотые соски, да еще и подкрашенные, боже господи... Я держался, как мог. Но долго ли там продержишься... Я так и представлял, как он станцует на мне. Во рту все жгло, попробовать его слюну...
- Белый виноград, - пробормотала Настя, ложась обратно на кровать.
- Что? - переспросил Легна.
- Твоя слюна, это белый виноград...
- Не знаю, что это такое, но надеюсь, тебе нравится?

- Да, очень... если бы ты предложил мне умереть за твои поцелуи, я бы подумала, и наверное, согласилась... - еле слышно прошелестела Настя. Она надеялась, он не расслышит. Но у него, похоже, и слух был кошачий. Она не видела, но прямо-таки ощутила, как ему приятно. «Доброе слово и кошке как это там...» - подумала Настя.

- Ну, не сегодня, конечно, сегодня просто мерзость какая-то, фу... - шептала она, почти совсем засыпая.
- Но мы договорились, не забудешь? - наклонился к ней Легна. - Ты отдашь мне то, что я хочу!

- Да забирай, что уж теперь, раз так, - пробормотала Настя. - Без понятия, чего тебе надо, но для тебя не жалко. Бери...
- Терновый шип тебе в язык, девочка, - донеслось до нее призрачно, сквозь сон.

Настя рассеянно улыбнулась и поежилась в поисках одеяла — что-то так холодно?

- Легна... - тихонько позвала она. Он не ответил. Настя хотела попросить его укрыть ее, но ощутила — ангела нет рядом. Опять ушел... как жаль. Она пошарила руками вокруг, но одеяла не нашла. Руки холодило какой-то непонятной сыростью. Окно, что-ли открылось? Погодите, но ведь сейчас зима? Она не открывая глаза свесилась к полу — наверняка, одеяло там.

Но руки провалились вникуда, она почему-то не дотянулась. Неприятное чувство поползло по рукам, забралось в волосы и проскользнуло по спине. Настя вернулась на кровать и осторожно, нехотя приоткрыла глаза. Она уже догадывалась, но не стремилась снова наступать в белесый, густой туман. Поздно, запах дыма и болота проник ей в горло и она кашлянула. «Не хочу. Не буду. Идите в баню, я отказываюсь на вас смотреть!» - заупрямилась Настя и зажмурилась. Улеглась обратно, но кровати под ней не оказалось. Только какая-то сухая, колкая трава. Сверху, вместо одеяла ее укрыл противный ползучий туман. «Нет уж, нетушки, буду так лежать, пока вы от меня не отвалите!» - сказала себе она, сворачиваясь к комок. И вообще, может ее и не заметят. И она снова окажется дома. Всегда же оказывалась! Она прижала колени к груди и затихла. Рядом прошушали шаги и остановились в паре метров от нее. Настя перестала дышать и зажмурилась еще сильнее, сжимая колени руками и изо всех стараясь не пискнуть, не шелохнуться. «Кто бы ты ни был, уходи, нет меня тут, уходи!» Невидимый кто-то позвал еще кого-то:
- Видал, че? - хриплым, шершавым ангельским голосом проговорили прямо над Настей. И прошушало по жженой траве второе существо, приближаясь. Один из ангелов присел на корточки рядом с ней. Настя почти задыхалась, но лучше уж самой умереть, чем проверять, что с ней сделают ангелы, если поймают...

- Это наш оставил? - вопросом ответил второй. - Жрать как хочется... Не обидится, как думаешь?
- Че тупишь? Ну конечно, обидится... Руна солдатская, видишь? Соляр. Погоди-ка! - проговорил первый и вдруг склонился прямо над ухом Насти. Обнюхал ее, как Легна Антона... Настя приготовилась к худшему. Но ангел разочарованно отодвинулся:

- Пахнет вкусно! Но здесь только половина...
- Ууу, ну так не пойдет, - протянул второй. - Оставь, пусть доедает.

- Ладно, - вздохнул первый и хрустнув коленями, встал.

- А там что? - спросил второй.

- Где? - ответил первый. Настя тихо-тихо приоткрыла глаза. Высокие, в черной форме твари, стояли над ней. Один красивее другого, и тем ужаснее. У одного вороные волосы обтекали скулы, как у Легны, и эмблема на груди такая же. Второй заложил рыжевато-русые короткие пряди за ухо на одну сторону, форма его немного отличалась — вместо когтистых лап солнце держали перекрещеные стрелы. «Вы еще и русые бываете?» - умудрилась удивиться сквозь скорчивающий страх Настя.

- Да вон там, это разве не колодец?

- Точно, он! Офицер тебе башку не откусит? - хулиганисто спросил черноволосый. Русый хихикнул, как вредный ребенок:
- Ты не доложишь, его жопа не шелохнется. А с этим че делать?
- Да брось, пусть сам разбирается! - хмыкнув, ответил черноволосый.

- Думаешь? - с сомнением протянул русый ангел. - Вдруг, это ходок? Нам же доложить надо, это опасно...
- Кому опасно? Какой, в жопу бесам, ходок, в сказки веришь? Это просто жратва, она сама скоро кончится, и все, а так и ему всыпят, и нас заставят колодец чистить и закрывать, нахер надо? Пошли отсюда, забей! - беспечно отмахнулся его напарник.
- Ну, как знаешь, я б все-таки доложил...

- И че тебе, кроме как люлей дадут? Медальку? - рассыпал низкий, хриплый смех черноволосый ангел.

Русый помолчал, и его друг хлопнул его по плечу. Они развернулись и шаги их растаяли в тумане. Настя наконец, выдохнула, и осторожно, вся дрожа от боли и напряжения в скорченном теле, разжала колени. И тут же ощутила под собой кровать. Она не веря своему счастью, ощупала ее руками, нашла одеяло и торопливо укуталась. «Боже, что это за дерьмо, зачем это со мной, и как мне это прекратить?» - тряслась она, как в лихорадке. «Это они про меня? Все стало хуже? Они меня видели?» - в испуганном отчаянии думала Настя. Теперь уж точно надо Легне сказать! Пусть он что-то сделает с этим... Это ведь уже и правда становится слишком опасно! Если Легну со Снежным видеть было просто больно и гадко, то теперь дело поворачивалось к Насте смертельной стороной.
- Легна, Легна, зачем ты ушел? - шептала она трясущимися от озноба губами. - Скажи им меня не трогать, отметь, как Динку, почему ты меня не отметил, чтобы меня никто не трогал?
«Но вроде отметил же, они про руну говорили», опасливо подсказал внутренний голос. Но Настя отмахнулась — не помогло же, другой знак должен быть!

«Чтобы другие знали ,что я его...»
«Какие другие, Дина?»

- Да вот они, другие, вот вам пожалуйста, - прошептала она сама себе, чтобы не слушать тишину. Ей все казалось, она вот-вот провалится обратно, и тогда... «Попалась! Мы передумали, нам и половина сойдет!» - она почти слышала низкие и шершавые голоса. И сожрут ее окончательно... «Что значит половина? Что я умираю?» - подумала Настя, и ужас подпалил ей волосы. Она замахала руками, сбивая невидимый огонь и села на кровати. Глазами огромными от страха, с сердцем, которое долбилось в грудную клетку, как сошедший с ума узник, она всматривалась в темноту. Ей слышались голоса ангелов, и грубый смех. Если она чуть не умерла, наизнанку вывернулась в когтях одного офицера, то что будет, если ей займутся двое?.. Жалкая мышка в лапах двух кошек, и Легны не будет рядом, держать ее, сыпать ей в кровь дурман...
- Ох, нет, нет, нет... - заторопилась Настя, вскакивая с постели. Она никак не могла больше здесь оставаться.

Настя торопливо и как попало оделась. Выскочила из спальни и замерла, жмурясь - день? Как так... Ночь же... Ой, а сколько времени?

Нашла смартфон, глянула — час дня?! Да ладно... Но ведь видений не бывает днем! Когда же оно настолько изменилось? «Не надо было принимать ангельскую отраву, не надо было, вот что!» - отчаянно выкрикнул внутренний голос.
- Да, это точно, - растерянно согласилась Настя. - Но я ж и не хотела, меня Легна заставил...
Погоди-ка, а повод для дурмана как там поживает? Она стянула носок и оглядела стопу. Чиста и нетронута, будто вообще ничего не было. Фух, ну слава богу. Хоть одной бедой меньше! Вот бы так же и с кошмарным сном, просто не было и все тут! Она разогнулась, и вдруг ощутила, что на груди саднит. Опять?! Она уже шарахалась от каждого малейшего чувства в теле. Она ему больше не доверяла. Медленно, морщась от нежелания это делать, она приподняла толстовку. На схождении ребер, под солнечным сплетением, красовалась царапина... две линии загибались в форме сердечка с треугольными ушками.
- Легна, еб твою мать, какого хера?! - заорала она. - То есть, ты меня обдолбал и... Погодите-ка...

Тело будто проснулось от ее воплей, и вернулось ощущениями в запястьях, лодыжках и на шее. Она подтянула рукава и да, на сгибе кистей красовались свежие тонкие порезы — солнышки. Соляр?! Руна??
- Блядь, сука!! - заорала Настя и побежала к зеркалу. Она осмотрела шею:
- Чеееерт!! - протянула она теряя все слова. Сказать тут было нечего. На шее у нее прорисовалось ее же кровью солнце в когтистых лапах:
- А говорил, рисовать не умеешь, - покачала она головой. Настя стояла, и не понимала, что вообще ей думать? Что чувствовать? Злость? Мало. Гнев? Да тоже не то. Ярость? Да, пожалуй! Она вдохнула поглубже и заорала своему отражению:

- Сука, сука, сука, блядь!! Ты нахера это сделал?

Захотелось что-нибудь разбить. И лучше бы это было лицо Легны! «Это вот и есть его метка для друзей?» - ахнул внутренний голос. «Да нихуя это не она — чуть не сожрали, все одно!!» - вызверилась Настя.
- Чертов ты гребаный пиздюк!! - проорала она снова, и рыча от злобы на него, подтянула джинсы и рассмотрела букву «Л» на правой лодыжке и букву «А» на левой.

- Милота какая сраная, а? - заорала она и распахнула шкафчик над раковиной. Перекись водорода, крем от прыщей, заколки, мазь Вишневского. А, вот и лейкопластырь. Она оторвала зубами кривые полоски и залепила крест-накрест это поганое художество.

- Да какая же ты мразота, Легна! - разьяренно шипела она, заклеивая запястья. Порезы на лодыжках она решила все-таки обработать перекисью, слишком свежи были противные зудящие воспоминания. Она потянулась снова к шкафчику, и тут сообразила: «Ты отдашь мне то, что я хочу!» Это я что ему отдала?! Свое тело на изрезание? «Что, и все? Не похоже на сделку... Это он и так мог бы получить, и меня не спрашивать... Тогда что?..»

Настя залила перекисью порезы и раздираемая от злости и жжения в ранках, выскочила из ванной, сама не зная, зачем, обулась, запихала себя в пуховик и шарф, и вывалилась из квартиры. Куда собралась, она не знала, но оставаться было невозможно. Опять. В своем же жилище!
- А вот возьму, продам нахрен эту чертову хату, и туси там с новыми жильцами, как угодно, сволочь ты горняя! - ругалась она себе под нос, и отчаянно топала... конечно, в сторону дома Динки. Что ее туда тянуло, она не знала. Скорее всего и дома-то никого нет. Но внутренний голос тащил — иди, тебе туда!

«Только бы его там не было, только бы не было!»- повторяла она, как бессмысленную молитву. А то ж не сдержусь, и расцарапаю красивое, высокомерное, наглое лицо! И пусть ударит в ответ, пусть порежет, пусть! Но я этого так не спущу!
Настя поднялась по лестнице, игнорируя лифт, задыхаясь от злости, тоскливого отчаяния, жжения в порезах, раздражения и обиды... «Но ведь точно же дома никого нет», решила она и даже не стала звонить в дверь. Достала ключи, рядом с ее прицеплен всегда второй — от Динкиной квартирки. Так же, как и сами они с Динкой всегда «прицеплены» друг к дружке, болтаются рядышком, на одном брелке... На одном ангеле. Настя, внутренне замирая, повернула ключ в замке. «Будь дома, а? Вдруг, ты приболела, или прогуливаешь, ну давай, не оставляй меня!»
Она вошла в просторную прихожую, обшитую светлым деревом, и... сразу поняла, почуяла —что-то не так. Да, Динка здесь, и даже ее мама... странно, рабочий же день? Или что? Настя постояла чуток, откашлялась. Ну явно же, все дома, но как-то непонятно... спят? Так поздно?
- Ой, погоди, а какое число? - спросила она у себя, и поглядела в смартфон. - Тридцать первое декабря? Аааа, тогда понятно, они ж отдыхают... - прошептала она. Ладно, выходной, ну и слава богу! Она вдохнула запах елки, духов, мандаринов, печенек... Дыма?.. Нееет, тебе кажется, Легны точно здесь нет. «И почему ты так думаешь?» - на тревожной струне спросил внутренний голос. «Да потому что...» - проворчала ему Настя. Вот останусь здесь и буду до полуночи тупить, не выгонят же! Я в этом году одна отмечать не собираюсь... Пойдем салюты жечь с дядь Костей, с Динкой на горке кататься...» - говорила она себе, и понимала — забалтывает. Что-то все равно не так. В воздухе растворился... не дым. Не кровь. Даже не флер-д-оранж. Тревога какая-то непонятная. Настя аккуратно, стараясь не шуметь, разулась, и на цыпочках прошла на кухню. Никого... Часики тикают, «Дин-ка, Дин-ка...»

Чистота, как всегда, идеальная. Ни ложечки брошеной, ни единой салфеточки не там, где положено. И... раскрошенная печенька. Ну нет, это не он, это Динка, опять понему скучает! Уф, дурында!
Настя осторожно, стараясь никого не разбудить, вышла из кухни и прошла через гостиную, задержавшись взглядом на шикарной елочке. Изумрудно-золотая, и конечно, где-то там не хватает одного шарика, который Легна утащил.
Она покачала головой и открыла дверь в Динкину комнату. Остановилась, будто у прозрачной стены. Динка спала на кровати, не укрытая и почему-то в изумрудном платье. Том самом, что ей помогал застегивать Легна в их первую встречу... Но почему в платье?Не в пижамке? Настя шагнула вперед и тут ее горло защекотало. Она прижала руки к груди, и ощущая как дыхание заполняется ржавчиной, тихонько, осторожно подошла еще на два шажочка. И остановилась.
- Дина... - едва слышно позвала она. И ранки ее заныли больно, тоскливо, тоненько. Она сглотнула, и протянула к подруге руку. Та не услышала. По спине Насти потянулся холод. Из-под закрытых глаз Динки расползлись темные дорожки. Настя медленно, будто ее затянуло в мутную, болотистую воду, опустила глаза по лицу подруги. На бледном личике Динки застыла легкая, блаженная улыбка. И в губах ее торчали... шипы. Настя моментально их узнала и отскочила, вскрикивая:
- Динка!!

Ее сестра не проснулась. Настя сжалась в трясучий комок, и огромными глазами, через мутную воду, что застывала вокруг нее льдом, смотрела на свою малышку. Грудь ее не колыхалась во сне... И платье окрасилось какими-то узорами. С трудом, через муторную пелену, Настя разглядела очертания сердечка... сердечка с острыми треугольными ушками. Расплывчатое, смазанное от крови. Но это было точно такое же, что оставил Легна на ее окне... и на ней самой. И на груди Динки, прямо через платье... Лед застыл вокруг Насти удушающей коркой, она больше не могла дышать и не хотела. Зажав рот рукой, она заставила себя спуститься взглядом еще ниже. По нерасправленной постели, по нежно-розовому покрывалу, под Динкой растекалось темное, зловещее, неумолимое... Одна рука ее девочки свесилась на пол, и будто указывала на какую-то штуку... Округлый предмет, с незавершенной линией, нарушенный. Настя присмотрелась и зашипела, задохнулась, захрипела, скорчиваясь у стены в комок.

 Сердце. Округлый предмет — это сердце. Настоящее.Такое же, как на той фотосессии, «смотри, это он мне подсказал!» А незавершенная линия — будто яблоко, которое надкусил капризный ребенок, оно ему не понравилось и он бросил его на пол.
«Может, я с ума сошла? Только бы я сошла с ума...»- попросила Настя, изо всех сил зажмуриваясь. Я свихнулась. Это продолжение кошмарных снов! Но она больше не могла задерживать дыхание и воздух ворвался в легкие. Сшибая все преграды перед ужасом с запахом ржавчины и дыма.
Настя распахнула глаза, еще раз глянула на Динку... Ее милое, родное личико, спокойное и умиротворенное... Будто ей было хорошо и приятно перед смертью. Настя наконец закричала. Страшно, грубо, хрипло.

За стеной зашумели, и в дверях спальни показалась теть Тамара. Но Настя ее не замечала, продолжая хрипло орать свою страшную песню кромешного отчаяния. Теть Тамара завыла и попятилась, прямо в руки дядь Косте. Тот что-то забормотал, и вдруг тоже завыл, нелепо, странно, жутко. Настя вздернулась на ноги и повернулась к ним:
- Вы!!! Это вы!!! - тыкала она в перепуганных, трясущихся, родителей Динки. - Вы что, ничего не слышали?? Как?? Это. Вот это. Это все из-за вас!! Будьте вы прокляты, горите заживо, будьте вы прокляты!! - прохрипела злым, ведьминским голосом Настя. Теть Тамара влепилась в стену и молча тряслась, а дядя Костя сполз на пол и тоненько, жутко выл. Настя перешагнула через него и плюнув в тетю Тамару, прихватила ботинки на автомате и вышла из квартиры.

Она сбежала вниз, сжимая кулаки и трясясь от черной, слепой злобы. Ноги замерзли и перестали что-то ощущать. Она не хотела останавливаться, но какое-то внутренне требование жестко притормозило ее у лавочки. Она села, запихала бесчувственные стопы в обувь, и пошла на них, как деревяшка, хрустя снегом и суставами. Мысли все улетели, кроме одной: «Нет, это ж надо, а, такой пиздец?!» Острая необходимость сейчас же все рассказать Динке толкнула ее руку в карман, она достала сигарету и смартфон. Похлопала себя по карманам, не нашла спичек. Огляделась у кого бы попросить. И тут во двор вьехала «Скорая».
- У вас спичек не будет? - спросила Настя у водителя. Тот хмуро кивнул, и протянул ей через открытое окно зажигалку. Настя прикурила:

- А вы куда?

- Да тут... ну ладно, че уж, сама узнаешь. Девочку нашли, я так понимаю, не живой. Родители в шоке, соседка позвонила. А мы тут рядом как раз.

- Девочку нашли? - переспросила Настя, и написала в чат: «Ты прикинь, че, писька...»

И вдруг подавилась дымом. Закашлялась, постучала себя по груди проматерилась от боли, натолкнувшись на «художество». И в следующий миг она приписала: «Так ведь это ты... моя девочка...» И размахнушись, со всей силы, со всей черной злобы, ударила смартфоном по боку «cкорой». Водила посмотрел на нее, как на бешеную, но почему-то ничего не сказал. Стекло смартфона с трескучим, противным «крррр» расползлось паутиной, экран паралитически заморгал. Настя швырнула его под ноги и брякнув:
- Спасибо! - чинно кивнула и пошла вон со двора.

- Соболезную, - крикнул ей вслед водила. Она молча, не оборачиваясь, показала ему средний палец.
Настя шла и не чувствовала своего тела. Шевелила ногами, но их будто не было. И мыслей. Даже черная злоба куда-то ушла. Конечно, ей показалось и то была не ее Динка. А Настоящая Динка все еще существует в мессенджере.
- Ой, а телефон-то! - спохватилась Настя и торопливо забежала обратно во двор. Подобрала разбитый аппарат и выбежала снова.

- Эй, может тебе седатив какой? - крикнул ей вслед водила. Она не ответила, убегая прочь. Нет, мне не надо, дайте его лучше Динке... Только не перепутайте - эта Динка неправильная, она приходила к ней на кухню и разливала кровавый чай... А ее Динка — отвечала после этого в чате.

Если есть ангелы, демоны и не-мертвая Лита, то есть и не-мертвая Динка. Должна быть. Точно есть. Надо только как-то ее найти!

- Я вот сейчас домой приду, с ноута ей напишу, она там точно есть, я же знаю! - причитала она, и бежала по льду, едва не поскальзываясь, забывши шарф, в пуховике нараспашку. - Я тебя найду, Дин, подожди, я найду же...

Домой она завалилась мокрая и ледяная. Побросала ключи, телефон, куртку и сразу бросилась к ноутбуку. Взяла его и не соображая зачем, пошла на кухню. Будто все еще надеялась найти там их вдвоем. И саму себя и Динку... Она открыла чат, уставилась в последние слова Динки «а ты че не спишь?»

«Я печеньки твои ем, то есть наши, сегодня ж новый год, да?» - написала Настя и торопливо оглядела кухню - где же они? Нашла брошенными на окне... Достала, рассыпала по столу, и глядя в монитор, ожидая, когда появится не-мертвая Динка, скажет ей веселую чепуху, рассмеется гифками и смайлами, они вместе поржут над дурацким приключением — прикинь, писька, я думала, ты умерла! «Да щас тебе, я раньше тебя на тот свет не собираюсь, вместе под ручку пойдем, писька дурацкая!» - ответит она... Ведь может такое быть, так будет, в этом нелогичном, нелинейном, разорванном на какие-то другие измерения, колодцы, туманы, мире все возможно! Вот-вот, и Динка вернется. Она сможет. Лита смогла... Легна всегда возвращается. Иао, в конце-то концов! Легна не стал бы ее убивать просто так, зная, что это навсегда...

- Не стал бы, не стал, не стал, - повторяла Настя тонким голоском, и крошила, крошила, крошила печенье, не отрывая глаз от пустой строки в чате... Пальцам почему-то стало больно, она опустила глаза, и увидела, что накрошила целую горку, а под руками какая-то липкая масса. Что за ерунда? Она пригляделась, и поняла — сорвала кожу, сломала ногти и кровь примешивается к сладким крошкам. Не думая, не осознавая, она замешала мерзковатое кровавое тесто, и засунув комочек в рот, принялась жевать. На вкус было как-будто целуешь Легну, только что сьевшего печенюшку... и человека. А он лицо кривит, фу, какая гадость ваши печеньки, кто вообще их любит? «Я люблю, Легна, и Динка любит, и тебя тоже, ты нафига это сделал, Легна, ты нафига...»

И вдруг она остановилась. Зачем? Что ты делаешь.

Что ты сделала

Что.

Ты.

Сделала.

Настя.

- Это я ему Динку отдала, - тихо, неумолимо, безжалостно проговорила она. - Это я!

«Отдашь мне то, что я хочу...»

И на негнущихся ногах, деревяшка без мыслей и чувств, она прошла в спальню. Точно зная, что надо сделать, взяла с полки фарфорового ангела. Сжимая его в ледяной, помертвелой руке, прошла в ванную.
- Я сейчас. Я знаю, я сейчас, - бормотала она, садясь на пол у стиральной машинки. Глядя в стену, у которой Легна оставлял свой меч, она размахнулась и швырнула ангела прямо туда, где по кафелю обычно растекалась лужа крови. Которую эта высокая дрянь никогда не хотела за собой убирать... «Я тебе покажу, что такое настоящая кровь!» - мстительно подумала Настя. Ангел развалился на куски фарфора. Она пришурилась и выбрала один осколок, поострее. Задрала рукав, и улыбаясь кривой, злой, улыбкой воткнула острый скол прямо в порез на запястье. Продолжая расковыривать, углублять, рвать солярную рану. Она не чувствовала боли, только свирепую, требовательную злость и удушающее желание отомстить. Пусть он придет, а она тут умерла. И больше нечего жрать, обойдешься! Нет меня больше. Динки нет, и меня нет.

Я должна отомстить не только тебе. И себе тоже. Это я ее убила. Твоими руками, Легна. Я тебе ее отдала. Так иди ты в пизду, а мы с Динкой отправимся в Рай. Кого сьел ангел — того забирают на Небеса... И как ты говорил, сволочь проклятая, мы там не увидимся никогда. Никогда.

Наконец, ей удалось расковырять упрямую вену, и кровь потекла ощутимым, горячим ручьем. Ну все, теперь не долго. Теперь ты заявишься, и обойдешься, нету больше Насти. Вот ты разозлишься, проклятая супермодельная рожа! Ебись без меня, как хочешь!

Настя откинулась на стиралку, и с облегчением выдыхала последние порции воздуха из легких... еще чуть, и сердце замедляется. «Но ведь еще не поздно...» - пискнул внутренний голос. Нет. Поздно. Не хочу. Не буду.

И вот, уже знакомый туман стелется под ногами... я и правда, ухожу! Вот что это за туман — это преграда между мирами. Я уже наполовину там... Давай же, еще немного! Настя закрыла глаза.

Вушах зашумело, и сквозь обволакивающуюмуть, она услышала голоса, Мужские,звучные, они переговаривались отрывистымифразами:
- Первая, вижу ее!

- Принято, жива?
- Вторая, жива, забираю.

«Что...» - рассеянно, уже едва в силах приподнять веки и взглянуть на говорящих, подумала Настя. И в этот миг, из чернильной тьмы на нее пристально уставилось темное лицо с белыми глазами. «Демон?» - успела лишь ахнуть почти погибая, Настя, и ее подхватили и утащили в темноту жесткие, грубые руки. Теряя сознание окончательно, она сумела разглядеть высоких, крепких парней в черной «спецназовской» форме. Один из них оглянулся на нее и подмигнул белыми глазами без зрачков с симпатичного темного лица... И Настя утонула в чернилах.