Когда враг становится судьбой.

"Неважно, течет ли в его венах чистейшая кровь древних родов или багряная смесь, запятнанная людскими пороками, волшебник остается человеком".

В сердце дремучего леса, словно мрачная тайна, таился огромный особняк, обитель древнего рода чистокровных волшебников – семьи Корс.

Фил Корс, глава семейства, был фанатичным приверженцем чистоты крови, в его глазах полукровки и маглы не заслуживали и толики уважения. Его жена, Мона, жила в тени его деспотизма, со временем покорившись его убеждениям, словно сломленная птица в золотой клетке. Луина, их старшая дочь, гордость и наследница, семикурсница Слизерина, была словно отцовское отражение – надменная и безжалостная, с презрением взирающая на "грязнокровок". Ханна, младшая, чей час обучения в Хогвартсе еще не пробил, была полной противоположностью – нежная, словно первый весенний цветок, с сердцем, не ведающим предрассудков о чистоте крови. Но эта доброта и мягкость были для Луины лишь поводом для насмешек, а для отца – мишенью для угроз. Ханна знала, что когда ей исполнится одиннадцать, слова "Круцио!" перестанут быть пустой угрозой, а превратятся в невыносимую пытку.

                ***

— Ханна, разве ты не должна была быть дома к шести? — прорычал Фил, испепеляя взглядом младшую дочь.

— Я немного задержалась, прости, — прошептала она, пряча глаза.

— "Немного"? Двадцать минут! — взревел он, побелев от ярости и сжав в руке волшебную палочку. — Марш в свою комнату! Сегодня ты остаешься без ужина.

Волна ярости захлестнула Ханну. Внутри бушевал неконтролируемый гнев, готовый вырваться наружу, но, встретившись с ледяным взглядом отца, она осеклась. "Он мой папа," - словно заклинание, пронеслось в голове. Покорно кивнув, она, опустив плечи, направилась к лестнице.

В своей комнате Ханна рухнула на кровать, лицо утонуло в подушке, заглушая рвущийся наружу крик отчаяния. Обида и бессилие сдавили горло ледяной хваткой, но острее всего жгло осознание: родной отец относился к ней хуже, чем к комнатному эльфу. Зависть, терпкая и горькая, разъедала сердце, когда она думала о Луине, купающейся в лучах отцовской любви и одобрения. Почему Фил так люто ненавидит ее, Ханну? Разве она виновата в том, что в ней не проросло семя его жестокости и надменности?

— Кин, ты здесь? — прошептала девочка, и эльф тут же возник рядом, словно сотканный из тишины.

— К вашим услугам, мисс Корс, — прозвучал его тихий, участливый голос.

Ханна, не открывая глаз, чувствовала его присутствие. Слабая улыбка тронула ее губы.

— Посиди со мной, пожалуйста, — попросила она, похлопав ладонью по смятой постели.

Эльф нерешительно замялся, его тонкие пальцы на левой руке забегали в нервной пляске, а ноги беспокойно переминались с пяток на носки.

— Хозяин… он не разрешает Кину сидеть на кроватях, — прошептал он, словно выдавая страшную тайну.

В глазах Ханны плескалась тихая, почти осязаемая грусть, словно в них отражался серый рассвет. Она знала наизусть правила этого дома, жестокую иерархию, где эльфы были лишь тенями, призрачной прислугой. Но во взгляде Кина, вопреки всему, она видела не рабское служение, а искреннее, пронзительное сочувствие.

— Кин, пожалуйста, — прошептала она, словно боясь спугнуть хрупкий миг, — мне это очень нужно. Просто побудь рядом.

Эльф, будто боясь нарушить негласный закон, робко присел на самый край кровати. В его больших, бездонных глазах плескалось такое сострадание, что Ханна невольно отвела взгляд. Она перевернулась на спину, устремив взор в бесцветный потолок, отчаянно пытаясь сдержать слезы, которые, словно предатели, все равно хлынули из глаз. Кин молча протянул ей платок, сшитый из грубой, старой мешковины. Этот простой жест говорил больше любых слов.

— Скажи, Кин… почему я такая… слабая? — едва слышно прошептала Ханна.

Кин помедлил, словно ощупывая каждое слово на вес, прежде чем произнести:

— Мисс Ханна не слабая. Мисс Ханна – добрая. А доброта – это невидимая броня, не всегда заметная, но несокрушимая сила. — Голос его звучал приглушенно, будто крался по теням, боясь спугнуть чуткую тишину, но в каждом слове жила непоколебимая уверенность.

Ханна усмехнулась сквозь влажную пелену слез, горько и надломленно.

— Сила? Что толку в этой силе, если она бессильна защитить меня от отца? Если она лишь превращает меня в излюбленную мишень для ядовитых стрел Луины? — Ярость, словно уголек, тлевший под пеплом обиды, вспыхнула с новой силой, опаляя душу жаром отчаяния.

Кин понурил голову, пряча взгляд в складках старой ткани.

— Доброта… она не всесильна перед лицом зла, не всегда способна возвести неприступные стены. Но она способна проложить тропинку к сердцу, изменить его изнутри. Порой даже тот, кто причиняет боль, нуждается в капле доброты больше всего, — Он замолчал, словно переступая невидимую черту, а затем добавил совсем тихо: — Даже хозяин…

— Кин, я могу освободить тебя, — прошептала Ханна, и в голосе ее звучала хрупкая решимость. — Ты больше не должен страдать.

Девочка спрыгнула с кровати, и, подойдя к старому шкафу, достала оттуда черную футболку, из которой давно выросла. Молча протянула ее эльфу, предлагая крохотный символ свободы.

Кин отпрянул, словно пораженный разрядом молнии. Его огромные глаза, обычно полные тихой преданности, сейчас зияли бездонным ужасом. Он тряс головой, словно отгоняя наваждение, отступая от протянутой вещи, словно она была зачумленной.

— Нет, мисс Ханна! Нельзя! Хозяин… он не позволит! Кин не может принять одежду от хозяйки! — Голос его сорвался на истеричный шепот, тело била мелкая дрожь, как лист на ветру. Страх, липкий и всепоглощающий, словно погребальный саван, сковал его, лишая воли.

— Я не позволю тебе страдать! — прошептала Ханна, вкладывая в дрожащие руки эльфа футболку. — Уходи и больше не попадайся на глаза моей семье. Беги в Хогвартс, Дамблдор защитит тебя, Кин, — почти прорыдала она.

— Кин боится за Ханну, хозяин накажет Ханну, — пролепетал он, словно завороженный.

— За меня не беспокойся, я вытерплю, — выдохнула она, надеясь, что в голосе хватит твердости.

— Нет, вы не вытерпите, хозяйка, — прошептал Кин, и в голосе его прозвучала обреченность. — То темное заклинание принесет вам нестерпимую боль!

Кин издал тихий, полный отчаяния стон, и в его глазах, обычно тусклых, вспыхнул нечеловеческий огонь решимости. Он знал, что ослушаться хозяйку – непростительный грех, но оставить ее наедине с яростью Фила было равносильно предательству.

— Кин не может оставить мисс Ханну одну, — прошептал он, крепко сжимая в руках футболку, словно спасательный круг. — Кин должен защитить ее.

Внезапно коридор прорезали тяжелые, угрожающие шаги. Дверь распахнулась с оглушительным грохотом, и в проеме возник Фил Корс, его лицо исказила злобная, хищная гримаса. Палочка в его руке зловеще поблескивала в полумраке, словно жало скорпиона.

— Что здесь происходит? — прорычал он, обводя комнату ледяным, пронзительным взглядом. — Я слышал голоса.

Ханна похолодела, кровь отлила от лица. Она знала, что сейчас разверзнется ад, и страх сковал ее ледяными цепями. Но в то же время в ней проснулась странная, доселе неведомая отвага, тонкий росток протеста. Она не позволит Кину пострадать из-за нее.

— Ничего, отец, — проговорила она, стараясь, чтобы голос звучал ровно и спокойно, как гладь озера перед бурей. — Кин просто принес мне платок. Мне было немного грустно.

Фил прищурился, словно оценивая правдивость ее слов, словно хищник, выслеживающий добычу. Его взгляд, как лезвие, задержался на сжатой в руках Кина футболке.

— Что это? — рявкнул он, делая шаг вперед, словно собираясь обрушить свой гнев. Кин вжался в стену, словно желая раствориться в ней, слиться с тенью. Ханна, словно маленькая, но отважная птичка, встала между ним и отцом, готовая принять удар на себя.

— Я подарила Кину свободу, — произнесла девочка с невинным видом, но в голосе ее звучала сталь. Она крепко сжала маленькую, сморщенную ручку эльфа в своей ладони.

Фил, не обращая внимания на слова дочери, вскинул палочку, целясь в съежившегося эльфа. Но Ханна, с быстротой молнии, выхватила волшебную палочку из кармана и выкрикнула:

— Протего!

Заклинание, словно невидимый щит, отразило удар, и в комнате вспыхнул яркий, ослепительный свет.

Пока Фил соображал, что произошло, Ханна схватила Кина за руку и торопливо проговорила:

— Как я сказала, так тому и быть. – Собравшись с духом, она продолжила: – Портус.

Открылся портал в Хогвартс, мерцающий всеми цветами радуги, и девочка, не раздумывая, запихнула туда Кина, надеясь, что он будет в безопасности.

***

Съежившись, Кин лежал на полу у кабинета Дамблдора. Он рвался назад, чтобы защитить хозяйку, но путь ему преградил сам директор Хогвартса.

— Кин, какая неожиданная встреча. Давно не виделись. Что привело тебя к нам? — с мягкой улыбкой спросил Альбус, приглашая эльфа в кабинет.

— Мне нужна работа! — выпалил Кин, крепче прижимая к груди черную футболку.

***

Фил застыл, словно громом пораженный. Его Ханна, тихая и покорная дочь, осмелилась восстать, обрушить на него магию! Ярость вскипела в нем лавой, затопила разум, испепеляя остатки самообладания.

— Ты… предательница! — прорычал он, голос хрипел от клокочущей злобы. — После всего, что я для тебя… Ты поплатишься!

Он замахнулся палочкой, готовый обрушить всю мощь своего гнева, но Ханна, вопреки сковавшему её страху, не дрогнула. В её глазах, обычно робких и потупленных, сейчас пылал огонь непокорности, яркий и обжигающий, как пламя дракона.

— Я не предавала тебя, отец, — отрезала она, и в голосе звенела сталь. — Я защитила того, кто нуждался в защите. Ты учил меня чистоте крови, но забыл научить человечности.

С этими словами Ханна гордо развернулась и покинула кабинет, оставив Фила стоять в оцепенении, оглушенного её внезапной смелостью. Впервые за долгие годы в его душе прокралось сомнение, тонкая трещина в броне непоколебимой уверенности в своей правоте. Но гордыня и фанатизм не позволили ему признать поражение. Злоба, словно змеиный яд, отравляла его нутро, и он поклялся, что Ханна дорого заплатит за свою дерзость.

***
В кабинете Дамблдора Кин, захлебываясь слезами, рассказывал о случившемся. Альбус слушал его с невозмутимым вниманием, и в глубине его глаз светилась мудрость и сочувствие. Когда Кин закончил, Дамблдор мягко улыбнулся и произнес:

— Ты поступил правильно, Кин. Доброта и самопожертвование – вот истинные добродетели. Я принимаю тебя на работу в Хогвартс. А о Ханне не тревожься, я присмотрю за ней. Она храбрая и добрая девочка, и я уверен, что она справится со всеми испытаниями.