Глава 36
Юджин О'Кеннет
Теперь ты – бессмертие нашей семьи...
Я улыбнулся своему отражению в стекле, рассматривая простирающийся Дублин с высоты птичьего полета. В наш последний разговор отец не просто бросал фразы, а оставлял послания мне в будущее. Эрнест знал, что умрет, знал, что каждая секунда – это последнее мгновение, а потому пытался выразить все несказанное раньше. Он был не из тех, кто мог обнять и сказать «я люблю тебя», не желал спокойной ночи и не отпугивал подкроватного монстра. Его воспитание заключалось в строгости, смирении и правильности. Я ненавидел его за Дезмонда, но... любил, как своего отца.
Расправив плечи, я пригладил ворот рубашки. В утреннем сиянии солнца печатка засверкала. Буква «К» из черных агатов впервые предстала для меня не просто началом фамилии. Многовековая история, портреты, слава и власть. Ее вкус такой заразительный. Я всю свою жизнь бежал, но только сейчас понял, что от самого себя. Семья? Не она определяет кто ты, но вот кровь – именно ей пишется история твой судьбы. Ее голос поет внутри тебя, она движет всеми поступками и мыслями. Я был не просто О'Кеннетом, а наследником Эрнеста. Пока я три года на сцене исполнял придуманные роли, Дезмонд проживал мою жизнь.
Пришло время стать тем, кем я был рожден.
За моей спиной почти бесшумно распахнулась стеклянная закаленная дверь. Брат зашел в зал переговоров – стук его итальянский туфель заполнил все лобби. Он оттянул узел галстука и поморщился.
— Тереза хочет меня убить, — я хохотнул, по-прежнему не оборачиваясь к нему. Из-за конструкции зала – куполообразных стеклянных стен – я хорошо видел его силуэт. — Каждый день узел галстука становится все туже. Я думал, что она просто зашибет меня шпильками, но, похоже, моя смерть еще банальней.
— Научись завязывать сам, — затылок зажгло от взгляда Деза, готов поспорить, он посмотрел на меня, как на идиота.
— Я до тридцати лет прожил холостяком, ты думаешь, я не умею? — он отодвинул кресло на колесиках и присел. — Просто мне нравится, когда она это делает. Мило целует меня в щеку и желает удачного дня. Жду не дождусь того момента, когда она станет О'Кеннет и будет носить мое кольцо.
Засунув руки в карманы, я повернулся к Дезмонду и прошел к совещательному столу. Сегодня должно было состояться подписание контракта с Янковским. Я не ожидал, что юристы подготовят все так скоро. Когда утром мы вернулись с Анитой в поместье, на пороге меня уже ждал личный поверенный русского. Он протянул готовую папку документов и заговорил на родном языке. Еще одна проверка Янковского. Мне нравилось наше состязание. Несмотря на то, что теперь мы станем партнерами, дух соперничества лишь разгорелся.
Больше, чем враги, но меньше, чем друзья.
Я достойно принял удар, долго вслушивался в его речь, а потом ответил на ломанном русском. Все эти дни Дезмонд помогал мне освоить то, что я протрахал в школе.
— Думаешь, Тереза возьмет твою фамилию? — я присел во главе стола по правую руку от Деза.
Он недовольно поджал губу.
— Только не говори этого при ней, — его строгий тон развеселил. — А то что-то стукнет в ее хорошенькую, но такую... — Дез скрипнул зубами, — упрямую голову! Я не переживу ссоры из-за этого!
— Сегодня же расскажу ей об этом и о том, что феминистки так и поступают, — в мою сторону полетела ручка. Я пригнулся, давясь смехом. — Да, ладно тебе, Дез. У тебя уже должен быть иммунитет на слово сексист. Вот мне интересно, что Тереза кричит во время оргазма?
Брат подхватил со стола целый органайзер. Я выставил руки перед собой в знак примирения. Дезмонд сам рассмеялся и присел на место. Он отвернул полу темно-синего пиджака и достал черную глянцевую коробочку. Я подался вперед, с любопытством рассматривая гравировку Cartier.
— Его три недели изготавливали на заказ.
Я осторожно принял драгоценность, раскрывая крышечку. На черной бархатной подушечке лежало кольцо. Я даже знать не хотел, сколько тысяч баксов потратил Дезмонд. Оно было шикарно, как и сама Тереза. Желтое золото блестело и плавно переходило в две сплетенные друг с другом буквы «ДТ». Они были инкрустированы красными брильянтами, под цвет помад блондинки.
Я присвистнул.
— Ты же знаешь, что она сначала помучает тебя, прежде чем сказать «да»?
Он хмыкнул и спрятал кольцо обратно в карман.
— Поверь мне, Юджин, — брат покачал головой, а его глаза заблестели такой любовью, что мое сердце сжалось. — Минута рядом с ней стоит всего на свете.
Всего на свете...
Я устремил взгляд вдаль, вспоминая ночь рядом с Анитой. Наверное, всю свою жизнь я буду отгонять сон, чтобы вдоволь насмотреться ею. В груди бушевал нестерпимый голод, словно я брел по пустыни, умирал от жажды и вот нашел свой источник. Глоток, два, три и так до бесконечности, но тебе мало. Хочется насытиться ею сполна, захлебнуться, сгореть. Сжать ее в руках и никогда не отпускать. Звонок будильника по утрам самое жестокое наказание – ведь это значит оставить ее одну обнаженную в смятой после нас постели.
Кончики пальцев заныли трепетом.
Я наполнил легкие кислородом, заморгал, прогоняя пелену, и только сейчас услышал звуки. В совещательное фойе зашло пятеро человек: Янковский, Густав – управляющий отца – и три юриста. Я поднялся, придерживая галстук, наклонился и пожал руку каждому. Дезмонд сделал также, только бросил еще пару фраз на русском, приветствуя моих будущих коллег.
— Ваши адвокаты хороши, мистер Янковский, — улыбнулся я, ловя хитрый взгляд Владимира. — Я удивился их оперативности.
— У нас в России говорят «время стоит денег», — мужчина сложил руки в замок и пожал плечами. — Минута моего времени – миллион долларов.
Я закатил глаза.
— Коллеги, что ж, думаю, начнем с вычитки положений, — Дезмонд раскрыл черную папку и разложил перед собой бумаги с вензелями. — Есть некоторые моменты, которые...
Тронув руку брата, чтобы прервать его, я поднялся с места и отошел к окну. Расстегнув пуговицу пиджака, я отвернул полы и засунул руки в карманы. Кровь наполнилась азартом, как всякий раз при выходе на сцену. Вместо софитов – взгляды бизнесменов, авиации – гордость Дезмонда, а кульминация – мои фразы.
— Для начала, я хочу внести немного ясности, — все, кроме Янковского нахмурились. Мне нравилось, что нами руководили обоюдные Всадники. — Мистер Густав, — я перевел взгляд на управляющего. — Вы уволены.
Лицо Ларкравта покрылось красными пятнами злости. Ручка, что секунду назад была зажата в его пальцах, упала на стол. Неприятный звук резанул по ушам, но я не обратил внимание.
— Я не раз говорил вам, что я сын своего отца, а вы продолжали игнорировать мои слова. Видите ли, я не люблю непослушания, — я начал медленно вышагивать по зале, нагоняя мрачности. Театралы бы мной восхищались. — Сегодня сложите полномочия, заберете расчет и уберетесь вон из моей компании. Для подписания протокола у меня есть юрист, — я кивнул на Дезмонда, который с детства привык смотреть на мои представления. Пусть он был серьезен, но я знал, что внутри брат хохотал. — В ваших услугах О'Кеннеты больше не нуждаются.
Густав поднялся, отчего стул за ним яростно проехался по гранитному полу. Он бросил ручку в органайзер, кивнул всем сидящим за столом и развернулся на выход. Я дождался, пока тишину скрасит звук двери и продолжил:
— Нам с вами, мистер Янковский, предстоит долгое плавание, не хочу пускать на борт нашего лайнера крыс, — вернувшись на свое место, я потянулся к контракту. — Я детально ознакомился со всеми пунктами. Мне нравится ваше предложение, как и то, что оно сулит нам в будущем.
— Честно сказать, я был весьма удивлен вашим поступком, — Дез бросил на меня непонятливый взгляд и принялся перелистывать страницы. Увидев строку в последней графе, он побледнел. — Вы уверены, что хотите этого?
— Более чем, — я достал из внутреннего кармана золотую ручку отца.
— Прошу прощения, но мне с братом нужно переговорить, — Дезмонд ударил меня под столом по лодыжке.
Стержень замер на бумаге. Все в том же положении, я повернулся к нему и покачал головой.
— Сначала мы подпишем, потом поговорим.
Янковский проследил за нашей перепалкой и умиленно покачал головой. Я чувствовал недовольство Дезмонда. Он не любил, когда все шло поперек его словам. Брат перенял это от дедушки. Дэрин всегда заставлял прислугу заново сервировать стол при нем, иногда не понимал шуток, воспринимая их всерьез, сам варил себе кофе и никогда не засыпал в присутствии кого-то. Предусмотрительность. Люди нашего круга часто так поступают.
Я вернулся к бумагам, ровным почерком выводя подпись. Вновь необдуманный поступок, но только он был способен исправить то, что сотворил Эрнест. Он лишил Аниту не просто наследства, а последней памяти о родителях. Она бы не занималась заводами Хейзелов и, скорее всего, продала бы их, но это решение стало бы ее волей.
Лиси должна об этом знать, а я слишком долго тянул, боясь ее реакции. Теперь у меня есть чем загладить вину своей семьи перед ней.
Дождавшись пока Янковский и наши поверенные распишутся в бумагах, я нервно стучал пальцами по столешнице. В этот раз я не испытывал волнения. Еще пару недель назад, в кабинете отца, при разговоре с ним присутствовал тремор и тоскливая мысль бросить все и уехать, но теперь я жажду лишь одного власти.
— Осталась подпись мисс Хейзел, — кивнул на пустую строку адвокат.
— С этим я разберусь сегодня сам и вышлю вам готовый контракт.
Дезмонд после моих слов развязал узел галстука и выправил его. Он сглотнул, опираясь руками в ребра стола. Бросив на брата боковой взгляд, я попрощался с Янковским. Как только за ними закрылась дверь, голос наполнил лобби:
— Ты понимаешь, что ты сейчас сделал?
— Да, — я спокойно кивнул. — Ни тогда, ни сейчас во мне нет ни капли сомнения.
— Анита? — словно не веря прочитанному переспросил он.
— Да, Дезмонд. Я умею читать. Наша семья в большом долгу перед ней. Эрнест обокрал ее. Это, — я ткнул пальцем в бумаги, — меньшее, что я могу сделать.
Брат скривился и кивнул, признавая мою правоту. Его серые, практически белые, глаза заполнились сожалением.
— Моя вина во всем этом. Если бы я не был таким идиотом, если бы с самого начала попросил его показать эти чертовы документы, ничего бы не было. Ни разбитого сердца Ани, — мое в груди сжалось после его слов. — Ни боли, которой я причинил Терезе, ни...
Он подскочил, опрокидывая стул, и стиснул челюсть. Желваки побелели.
— Ты правильно все сделал, Юджин. Так нужно было поступить с самого начала.
Я кивнул ему и принялся собирать все документы в папку. Манжет пиджака с рубашкой немного сполз вверх, оголяя циферблат часов. Бросив на него взгляд, я побледнел.
Часы шли.
Время возобновило свой ход с полуночи. Минутная стрелка неслась, отсчитывая потерянный миг. Обнуление – новое начало. Сделка с русским, имя Аниты в договоре и наша с братом любовь – искупление ледяного сердца О'Кеннетов. Наш род существовал столетия, но только сейчас он начал жить...
С чистого листа – вот, что хотел сказать мне Эрнест.
В поместье мы вернулись поздно вечером. Дезмонд занимался юридическими мелочами, а я увольнял сотрудников, просматривая их личные дела. Мне не хотелось работать с людьми, которым я не доверяю и с теми – особенно женщинами – кто приходил сюда, чтобы соблазнить меня. Я уж точно не буду тем боссом, что трахает свою секретаршу. Мне не хотелось никого кроме Аниты.
— Не забудь прочесть молитву перед тем, как встанешь на одно колено, — я ребячески пихнул брата локтем, на что тот рассмеялся, пытаясь скрыть веселье. — Или... Точно! Сделай ей предложение во время секса?
— Кто так вообще делает? — он покачал головой, взъерошивая непослушные волосы.
— Ну, во время оргазма девушки всякое несут, — я пожал плечами, уже серьезней добавляя: — Она любит тебя, Дезмонд. Будь мужиком и покажи ей, что у тебя яйца больше.
— Ты такой кретин, Юджин, — О'Кеннет старший махнул на меня рукой и прошел вперед к лестнице.
— Ты, если что, кричи, — продолжал я издеваться, заходясь смехом. — Я приду на помощь и помогу тебе одолеть хрупкую блондинку, в которой веса килограмм пятьдесят. Думаю, мы с тобой вдвоем справимся с ней. Я буду держать, а ты кольцо надевать.
Брат поднял руку над головой и показал мне средний палец.
С детства любил над ним издеваться.
Покачав головой, прижал к груди документы и посмотрел на пролет второго этажа. Было уже, наверное, около девяти вечера. В поместье лился приглушенный свет, отражаясь точечными огоньками на паркете.
Нужно сделать это. Рассказать ей, какой бы реакция не была. Я понимал, что моей вины в действиях Эрнеста не было, но я так боялся потерять Аниту. Отпугнуть ее, сделать что-то не так или все испортить. Наверное, мне было бы легче, скажи она эти гребанных три слова.
К черту! К черту! К черту! Я не сопливая девчонка, которая плачет в подушку, потому что ей не сказали «я люблю тебя»!
Зло топча под ногами сукно ступенек я поднялся на второй этаж. Где-то вдали раздался щелчок двери, скорее всего, Дезмонд уже угодил в логово своей сексуальной ведьмочки. Мне жутко нравилась их пара, как американский сериал, который крутят по TV. Будет скучно, когда уедут в Чикаго. Дезмонд не останется в Дублине. Он не любил его.
Я обогнул балюстраду и свернул в лобби.
— Юджин? — вылетела навстречу мама.
— Господи, — я вздрогнул, прикрывая глаза. Откуда она взялась? — Добрый вечер, дорогая Сибил, но у меня нет времени, чтобы разговаривать с тобой. Я очень занят.
— Я через пять дней уеду в тур по Европе. Ты разве не будешь скучать по мне? — следовала она за мной. Полы ее шелкового халата развеивались, противно шурша.
— Очень сильно, — закивал я, прибавляя шаг к спальням. — Очень и очень сильно. Особенно по тому, как ты пытаешься рассорить нас с Ани. Почему? — я повернул к ней голову. — Почему, мама? Ты же вырастила ее, как свою дочь. Зачем ты настраиваешь нас друг против друга?
— Я не хочу, чтобы вы обожглись, — ее голос надломился. — Сначала людям кажется, что они влюблены, а потом однажды ты просыпаешься и находишь тошноту от того, кто лежит с тобой рядом.
— Сибил, я люблю ее, — устало прошептал, останавливаясь.
Вдова сложила руки на груди – ее ажурные манжеты перекрутились, портя рисунок.
— Значит, ты такой же идиот, как и Дезмонд, — она закатила глаза и развернулась, но потом через плечо добавила — Когда она начнет называть тебя именем твоего брата, ты вспомнишь мои слова. Я молюсь, чтобы это не случилось тогда, когда у вас появятся дети и ты мог еще что-то изменить. Поверь мне, — я сглотнул горечь. — Так было со мной и Эрнестом, так будет и с тобой, потому что ты сын своего отца.
Больше не в силах выносить ее, я в два шага пересек холл и остановился напротив двери Аниты. Надавив на ручку, я прошел внутрь и прикрыл за собой дверь на замок.
В комнате горел свет настенных торшеров, подсвечивая картины Хейзел – и матери и дочери. Постель была расправлена. На ней лежал симпатичный комплект белья с розовым бантиком на трусиках и шелковый топ. Уха коснулся шум воды.
Лиси принимала душ.
Расстегнув пиджак, я бросил его на изножье, присел на кровать и упал на мягкий матрас, прикрывая глаза. Повсюду пахло ею. Казалось, я слушал смех и робкую утреннюю молитву. Погладив пальцами простынь, глупо улыбнулся.
Как бы все было, если бы я еще три года назад поступил иначе?
Ох.
Я бы не прикоснулся к ней членом. Просто наблюдал, держал бы в своих руках, шепча о любви. Дарил бы удовольствие, знакомя язык с киской, вылизывая ее с таким удовольствием, словно она чертов деликатес. А в ее восемнадцатилетие... Жар опустился в живот. Как и сейчас, тогда бы я все сделал правильно.
— Юджин? Я думала, усну без тебя, — протянул ласковый голос.
Мягкие шаги, шорох полотенца и она остановилась в моих ногах. Я приподнялся, протянул руки к Аните и обнял ее за талию. Ее тело было очень горячим. Полотенце промокло и прилипало к красной коже. Я уткнулся носом в ее живот, вдыхая аромат молочной клубники.
— Ты на это надеялась? — шутливо произнес я.
— Я не хотела этого, — Лиси запустила ладонь в мои волосы на затылке, нежно перебирая их. Когда она так делала, я был готов замурчать. — Мне нравится, что ты обнимаешь меня.
— Вооот, — опустив одну руку ниже талии, я накрыл ее влажноватую кожу бедра. — Как же могу оставить мою девочку одну?
Пальцы коснулись бархата внутренней стороны бедра. Я шумно втянул носом воздух, чувствуя болезненную эрекцию.
Одна мысль о ее киске и у меня стояк.
— Я мокрая, — прошептала Хейзел, а я рассмеялся. — Боже, не в том смысле. Мне нужно высушить волосы и...
— Ты возбудилась? — капельки воды с ее лица и прядей скатывались мне на затылок.
Я потерся щекой о ее живот, слыша сдавленный стон. Мои пальцы пробрались к самой промежности.
— Н-нет...
— Ай-ай-ай, — зацокал я, увеличивая напор, чтобы проникнуть между крепко сведенных ножек. — Не пристало католичкам лгать. Мне придется наказать вас, дева Анита.
Одной рукой я прижал ее к себе за поясницу, а второй добрался до лобка. Коснувшись пульсирующего клитора, я провел пальцами по ее складочкам, чувствуя скользящую влагу.
Лгунья.
— Ты чертовски мокрая, любимая, и это не вода.
— Боже мой, — Лиси едва слышно простонала, когда я коснулся тугого колечка ее входа.
Черт. Мне нужно остановиться иначе я не сделаю того, что нужно. Нехотя убрав руку от ее страдающей киски, я отстранился. Ани распахнула возбужденные разноцветные глаза. Ее зрачки расширились, а губы пересохли. Девчонка все время их облизывала, соблазняя меня.
— Анита, у меня к тебе есть разговор, — я поднялся и усадил ее на свое место. — Наследство твоих родителей.
Девушка нахмурилась. Она перевела внимание на папку рядом с собой, и сжала полотенце на груди.
— Юджин, я не хочу слушать об этих делах. Ты же знаешь, я в них ничего не понимаю.
— Да, — я провел рукой по волосам, проглатывая язык. — Но это другое, Ани. Понимаешь, мой отец ублюдок и... Твою мать! Алисия не было никакого завещания. Эрнест придумал это, чтобы скрыть свои махинации. Он думал, если отдаст тебя кому-то из семьи, то никто не узнает о том, что... уже ничего нет.
Лиси побледнела. Она уставилась в стену, молчанием разрезая мое сердце. Я сглотнул, осторожно подступая к ней.
— Ани...
— То есть, я могла не выходить за него? Мои родители не ставили условия? Я, — она запнулась. — Я не понимаю ничего. Что значит, ничего нет?
— Эрнест все продал, — я присел на корточки, касаясь ее ладоней. Вены так пульсировали. — Все до последнего цента. Он обокрал тебя.
— Господи.
Хейзел вздрогнула. Она перевела на меня потухшие глаза, в которых плескались слезы, и прошептала:
— Мамины картины в музее? Что он с ними сделал?
Я был готов взвыть от боли и надежды в ее голосе.
— Я выкуплю их у исторического сообщества, обещаю тебе. Все, что угодно сделаю, но ты вновь станешь владелицей искусства твоей матери, — я взял папку и протянул ей. — Это меньшее, что я могу сделать, вымаливая твое прощение.
Она раскрыла документы, просмотрела строки контракта и, все еще не веря, раскрыла рот в изумлении.
— Что...
— Теперь ты владелица бизнеса и всего имущества. Я вернул тебе то, что забрал Эрнест. С этой минуты ты здесь хозяйка, Анита.