Глава 22
Юджин О'Кеннет
Мне нужно чуть больше контроля.
Черт, это сказал я? Держа ее стонущую, ко всему готовую в своих руках, я сказал эту фразу? Достав из заднего кармана пучку сигарет, я подкурил, отчаянно втягивая в себя горький дым. Да, мать твою, я произнес это и не жалею! Потому что, стоило бы мне вчера спуститься ниже ее прекрасного рта, я бы не остановился. Анита заслуживала заботы и внимания. Она была не просто вожделением, мимолетным желанием или прихотью.
Я любил ее.
Поверить только, три года. Я добивался ее каждый день, каждый свой вздох, каждую гребанную секунду в наши встречи. Как идиот пытался взобраться на бетонную стену, чтобы хоть мимолетно глянуть за нее. Стирал пальцы в кровь, отчаивался, ненавидел себя за бессилие и боль, что стала уже привычной. Я поцеловал Аниту, а она ответила.
Ее вкус... Будто ледяное вишневое эскимо в жару, будто минералка после крутой вечеринки или глоток французского вина, полного букетов разных сортов винограда. Вновь сделав тягу никотина, я понял, что глупо улыбался. На мгновение прикрыв глаза, вернулся на пару часов назад. Холл, балюстрада, Анита и ее вздохи.
Однажды, еще на первых курсах университета, я попробовал травку. Мне было, лет семнадцать. Желание сделать что-то запретное перевесило, и я уступил ему. Она хорошо ударила по голове – утром я проснулся в постели с тремя девчонками, на окраине города в захудалом мотеле. Какой урок тогда я вынес? Не смешивать русскую водку, Джек и косяк.
Вот, чем стала для меня Анита – тем самым коктейлем. Наркотиком и алкоголем в одном флаконе. Она пускала по моим венам транквилизаторы. Такая власть над тобой в руках одного человек – это должно быть страшно? Но мне плевать. Сейчас, рядом с Ани, я, наконец, переставал играть. Меня не укрывал занавес, зрители не расходились, а софиты не гасли, просто я превращался в самого себя. Как долбанная Золушка под бой курантов в полночь. Хоть фея с пыльцой в заднице, только бы она продолжала открываться мне.
— Я вижу у тебя все хорошо? — раздался насмешливый голос брата.
Я откинулся на спинку стула, закинул ноги на стол и повернулся к нему. Дезмонд сидел в кресле у самых дверей. Он крутил в руках телефон – должно быть, только что прервал свой звонок в Чикаго. Ему звонили по работе, какой-то там Блейк.
— Ага, а ты уже пришел в себя? — я глотнул никотина, наблюдая за тем, как он стучит пальцами по дубовому подлокотнику. — Твой приступ утих между стройных ножек?
Дез поджал губу, и его глаза стали темнее. В детстве такой взгляд всегда предвещал драку. Я никогда не умел следить за своим языком. Ходить в синяках и шутить или угрюмо смотреть в одну сторону, но не морщиться после каждого движения? Пожалуй, я выберу первое.
— Судя по острому языку, твой член вчера выбрался из штанов?
Он наклонил голову вбок и сотрясся от смеха. Черные брови сомкнулись на переносице, рождая глубокую ямочку между ними. Я поджал губу, затянул дыма и выпустил струю в его сторону, наблюдая, как воздух поедает мое облако мести.
— У меня нет под боком сногсшибательной блондинки, — протянул я, строя на лице выражение сожаления.
Мне нравилось провоцировать Дезмонда. Это было не так-то и просто, но теперь у него появилось уязвимое место: грудь третьего размера, стервозный характер, шпильки и личико Ангела. Прекрасная Тереза – никогда не думал, что мой брат романтик.
— Именно, — подмигнул Дез. — Я засыпаю под сбитый стук ее сердца и стоны после нашего удовольствия, а твой член уже давно нигде не бывал? — он сделала паузу, словно пытался что-то вспомнить, и насмешливо протянул: — Кроме руки разумеется.
Я потянулся вперед, достал из углубления в столе карандаш и метнул его в Дезмонда. Тот с легкостью перехватил мой метательный снаряд. Он занимался фехтованием, так что с реакцией у него было отлично. Сколько бы раз я не хотел застать его врасплох, у меня ничего не получалось. Под смех брата, я стряхнул пепел сигареты в хрустальный стакан из-под виски и ухмыльнулся.
— Кстати, как мне теперь тебя называть? Дядя-брат? Черт, вот это да. По матери – брат, по отцу – дядя. У меня голова идет кругом. Интересно, какие скелеты еще в шкафу у наших родителей?
Выражение его лица сменилось умиротворением. Он поднялся со своего места и прошел к окну. Комнату заполнил цокот итальянской деревянной подошвы. Дезмонд откинул полы пиджака и засунул руки в карманы.
— Впервые, в этом поместье я чувствую себя на своем месте, — голос брата больше не дрожал, когда он говорил о нашей фамилии. — Я сын Дэрина. Того, кого всегда считал дедушкой. Это странно, но мне полегчало. Теперь я понимаю Эрнеста, понимаю свою мать и отпускаю прошлое. Наверное, любого другого эта правда надломила бы, но мне, как будто дала сил, понимаешь? Я корил себя за черствость и жестокость. Смерть «отца» ничего для меня не значила. Даже, когда я смотрел в гроб на Эрнеста, говорил прощальные слова и бросал горсть земли... ничего не чувствовал. Он был моим братом, но никогда ни отцом.
— Воу, я начинаю ревновать. У тебя только один брат, — Дез рассмеялся, переводя на меня взгляд.
Его морозные, как иней на стеклах, глаза наполнились озорными искорками. Из окна лился яркий дневной свет, настолько выбеливая его лимб и радужку, что они сливались с белком. Я вспомнил, каким он был еще совсем недавно, и больше не узнавал. Вот, что с людьми делает любовь. Она не меняет нас, а помогает стать теми, кем мы могли быть. В детстве Дезмонд всегда угождал, был предусмотрительным и осторожным, но не сейчас. Только я знал, сколько штрафов за превышение скорости он получал, как пару раз чуть не лишился прав за гонки еще в университете и как любил произносить грязные слова.
Как и Анита. Я всегда знал, что моя девочка больше, чем ее длинные юбки, заплетенный хвостик и библия в руках по воскресеньям. Лет в десять она каталась на велике и наехала на камень, упав. Я тогда курил в кустах, а потому остался незамеченным. Каково же было мое удивление, когда эта правильная девчонка вместо слез выкрикнула «дерьмо!».
Анита. Сказала. Слово. Дерьмо.
В тот момент я понял, что внутри нее живет Дьявол, а Бог, которого она почитает, не справляется с ее темпераментом.
— Где этот управляющий? — недовольно пропыхтел Дезмонд, раз за разом, бросая взгляд на свои Rolex. — У нас встреча была заявлена на девять. Уже пять минут опоздания. Не люблю работать с людьми, что не следят за временем.
— Ты их трахаешь, — вспомнил я пунктуальность Терезы.
Эта девчонка умудрялась даже в поместье не спускаться вовремя в столовую. Брат состроил хмурое лицо, но я видел, как беззвучно он рассмеялся. Раньше мы всегда делились подробностями своей жизни, однако тема красотки Уолис носила гриф «секретно». Я понимал его, потому что сам не за что бы ни стал рассказывать про Аниту.
Я докурил, затушил сигарету и сдул пепел с документов на столе. Дезмонд начать мерить шагами комнату, разнося аромат своего геля для бритья. Опустив ноги на пол, я открыл тумбочку и достал папку бумаг по Kenneth & Sons.
Раздался щелчок замка. Дворецкий открыл дверь, почтительно кивнул и пропустил вперед Густава. Наткнувшись на недовольного Дезмонда, Ларкравт что-то промычал и опустил голову вниз. Я закатил глаза. Только со мной он мог распустить свой павлиний хвост. Обязательно уволю его, как только со всем разберусь.
— Если вы были таким точным и с Эрнестом, мне не понятно, почему вы еще имеете эту должность, — брат оперся задницей на стол.
Из-за его ледяного тона даже у меня пробежали мурашки.
— Прошу прощение, мистер О'Кеннет. Пробки.
— Ага, за городом. Единственные машины, что спешат к нашему особняку – скорой помощи. Мама перестала имитировать приступы, но все мы знаем, что это ненадолго, — отмахнулся я от его слов, чувствуя явный запах перегара.
Юрист покраснел, ослабил пуговицу на своей белой рубашке, что виделась из серого костюма-тройки, и поднял голову.
— Сразу к делу? — мы с Дезмондом синхронно кивнули. Я отъехал чуть в сторону, сделал позволяющий жест рукой и скрестил пальцы. — Я забрал отчет у прогнозистов. Судя по тратам и убыткам прошлого года, в этом компания уйдет в большой минус. Ваш отец подписал контракт на поставку нашего виски в Россию. Это могло помочь хотя бы расплатиться с долгами, но некий, — Ларкравт прищурился, смотря в документы. — Мистер Янкоф...ски...
— Янковский, — грубо на русском поправил его Дезмонд.
— Все верно. Именно он. За пару недель до смерти вашего отца, — я заметил краем глаза, как брат напрягся, но ничего не сказал. Для всей Ирландии мы оба его сыновья. Никто не должен знать про Дэрина. — Этот бизнесмен расторгнул договор на поставку. Он хочет купить компанию. И, судя по всей ситуации, вам, Юджин, стоит это сделать. Чтобы поднять Kenneth & Sons, вам придется продать не только это поместье, но и недвижимость в Англии. Ссуды банк больше не даст. Мы банкроты.
— Судебная процедура еще не была запущена, так что не бросайтесь формулировками, коллега, — включил адвоката Дезмонд. — Я бы хотел ознакомиться с отчетами финансистов и выписками счетов...
Он продолжал говорить, а я погрузился в себя. Зачем русскому покупка этой убыточной компании? Явно не только из-за его раздутого эго. Kenneth & Sons – не был Титаником, иначе человек, вроде Янковского, не обратил бы на нее внимание. Всякая акула, если чует кровь, бросается на добычу.
Всякая акула.
Я обнажил зубы в оскале, примеряя на себя роль хищника. Он хочет купить? Но я не продам. Если мой ответ, нет, что ему выгодно? Сотрудничество?
Я прочистил горло, привлекая внимание спорящих юристов.
— Виноградники, — я поразился тому, как одинаково с отцом мы звучали в этом кабинете. — Эрнест же успел модернизировать завод под игристое?
Густав медленно кивнул. Дезмонд в упор посмотрел на меня – его лицо, как и всегда, ничего не выражало, но в глазах промелькнуло понимание. Управляющий неожиданно усмехнулся и покачал головой:
— Нет. Мы не сможем запустить линию вина. Вы не слышите? Компания банкрот. У нас просто нет денег, чтобы пустить в производство новый алкоголь. Юджин, вы сделаете только хуже!
— Я могу сейчас дать около трех миллионов, — брат задумался. — Потом, если связаться с банком и продать все мои акции, еще около пятидесяти.
Ножки кресла заскрипели по паркету. Я поднялся, вышел в центр комнаты и развернулся лицом к мужчинам. Мыслями я был уже не здесь. Что такое сцена? Блеф. Трагедия. Партия. Выигрыш. У каждого из нас есть свои Всадники. Эти четыре были моими. На стороне Дезмонда всегда останутся знания, деловая хватка и власть в ледяных глазах, но он лишен того, что есть во мне: интриги. Все бизнесмены – игроки. Ты можешь быть зависим от разных вещей: алкоголь, наркотики, секс, казино. Я жил тем, что притворялся и обманывал зрителя своими ролями.
Блеф.
Думаю, мистеру Янковскому он придется по вкусу. Я заставлю его работать вместе со мной.
— Нет, Дезмонд, — покачал я головой. — Прибереги свои миллионы для Терезы. Купи ей новые туфельки или красную помаду, — брат закатил глаза. Повернувшись к управляющему, я сменил тон и несколько жестко бросил: — Мы не будем брать ссуды или кредиты. Янковский вновь заключит с нами договор, и вместе с ним мы выведем наш виски в Россию. Мне нужно, чтобы в течение пяти дней была готова стартовая линия шампанского. Устроим прием... — я обвел глазами комнату, остановился на металлических вставках в стеллажах и расплылся в улыбке. — Бал маскарад. Точно. Интрига. Блеф. Выигрыш.
Я покажу ему, что дела у нас пошли в гору. Выпуск новой продукции, перспектива – мы станем его конкурентами. Держи врагов при себе – правило, которое я усвоил еще во времена работы в театре. Если ты близко, от тебя не ожидают удара. Янковскому лучше дружить со мной, чем соперничать. Конечно, с положением дел сейчас я бы не смог тягаться с его бизнесом, что стал бы айсбергом для нашего лайнера. Но ему это знать не обязательно.
— При всем уважении, — поперхнулся Густав. Он сжал в руках папку с документами. — Вы понимаете, что произойдет, если ничего не получится?
— Да, — легко пожал я плечами, доставая из чехла отцовские бразильские сигары. Легкий запах гвоздики ударил в нос. — Разве нам есть, что терять? Если компания, как вы говорите, уже на грани банкротства, почему бы не рискнуть? Мы сделаем стартовую партию шампанского. Учредим вечер открытия – Бал маскарад – напомним Дублину о себе. Мистер Янковский согласится работать со мной. Он захочет этого.
Раскрыв зажигалку, я поднес огонек к уздечке сигары и начал втягивать в себя. Бумага затлела, табак задымился и рот наполнился сладковатым никотином. Сначала они казались мне гадостью. Помню, как первый раз попробовал их в комнате отца, после того, как коронеры увезли его тело. Все было чужим. Остановившиеся часы, этот мрачный кабинет, каждый уголок поместья. Я ходил по коридорам, ориентируясь только по запаху Аниты. Она была моим лучиком среди мрака особняка, но сейчас он сам по себе засверкал.
Я на своем месте.
Впервые мне так захотелось сказать.
Дезмонд сложил руки на груди, перевел взгляд с управляющего на меня и кивнул. Он кашлянул из-за плотного дыма.
— Мне нравится эта идея. Мистер Ларкравт, рассчитайте смету. Нужно будет выпустить около ста бутылок шампанского. Этикетки, дизайн, — Дез бросил мимолетный взгляд на меня. — Возьмем все с виски и оставим название?
— Нет, — я сделал тягу и продолжил. — Это будет абсолютно новый продукт. Никого золотого ужаса и мрачных шрифтов. Мне нужен розовый цвет алкоголя, прозрачная бутылка и медная этикетка. Название...
Я задумчиво перевел взгляд за окно. Вдали рабочие стригли газон у конюшен. Пару лошадей, привязанные к ограде, жевали цветы из клумбы. Сегодня было солнечно, так что все акры наших владений заливались ярким светом. Садовые гномы глянцевым блеском выделялись среди кустов, распустившиеся почки яблоневых деревьев осыпались на поляну, где любила рисовать Анита.
Анита.
Сжав в зубах сигару, я подошел к столу и нашел чистый лист. Выведя ровным почерком то, что я хотел, накрыл колпачком ручку и передал Густаву.
— Вы уверены? — снова нахмурился юрист.
Господи, как же он меня достал.
— Более чем. Вы свободны, мистер Ларкравт. Через пять дней состоится вечер. Не подведите меня. Сто бутылок, заявленный дизайн, новости по всему Дублину. Мы устроим грандиозный вечер.
Управляющий положил записку во внутренний карман пиджака, прижал рукой папку и попрощался с нами. В дверях он замер, словно хотел что-то сказать, но передумал. Как только замок захлопнулся, Дезмонд прочистил горло:
— Это рискованно. Ты понимаешь, последствия? Проблемы с кредиторами, налогами, властями. Компания банкрот – это не просто она перестала работать, и ты все продал, это долги и позор репутации.
— Иди сюда, — я обернулся к брату вполоборота, освобождая место рядом у окна.
Дез нехотя поднялся, остановился со мной и вскинул бровь.
— Что ты видишь? — я затушил сигару о поднос, не желая больше мучать его.
— Конюшни.
— А еще?
— Лес... Юджин, я не понимаю, что ты хочешь от меня.
Я наклонился корпусом вперед, словно хотел прикоснуться лбом к стеклу, совсем как в детстве. Обняв брата за плечи, притянул к себе и сухим, таинственным голосом произнес.
— Вот, что значит риск, Дезмонд. Все это поместье, все наши заводы. Этот лес, конюшня, фонтан у входа – риск. Если бы однажды, кто-то из наших предков, задался вопросом «зачем нам это»? Ничего бы не было. Ни картин в поместье, ни родословной, ни миллиардов, ни славы. Риск – даже глоток кислорода. Ты в любую минуту можешь поперхнуться и умереть. Риск – это засыпать, оставив неразрешенной ссору. Это говорить люблю, ожидая ответа. Это пытаться поднять компанию, зная, что меч над твоей головой висит на одном волоске. Риск – это...
— О'Кеннеты, — подхватил он за меня. — Риск – это то, чему нас всю жизнь учили. Помнишь, как говорил Дэрин? Нет царапин без боли, нет синяка без падения и жизни без...
— Ошибок, — подхватил я за него.
Брат похлопал меня по плечу и немного отстранился. Он осмотрел меня с легкой улыбкой, а потом схватил за шею, притягивая к себе.
— Когда ты из эгоиста вырос в бизнесмена? — Дезмонд затрясся от смеха.
— Когда твоя задница полюбила обнимашки, — заворчал я, но все же стиснул его в объятиях.
Мы всегда были вместе. С самого детства крепко держались за руку, отстаивая свои границы в этом чертовом особняке. Многие, взрослея, теряют связь друг с другом. Отвергают значимость семьи, поддержку родных и становятся самостоятельными, но, правда в том, что они – наше дыхание. Мы – это прошлое, настоящее и будущее. Не стоит отвергать одно, в попытках угнаться за другим.
— Что значит к ним нельзя? — раздался крик за дверью.
Дезмонд напрягся, отпустил меня и начал прислушиваться.
— Гребанные сексисты! Мужской кабинет? Серьезно? Может, мне еще юбку переодеть? — орала Тереза явно на дворецкого.
Я рассмеялся, схватился за живот и поднял руку, загибая пальцы.
— Раз, — голоса стихли, переходя в цокот шпилек. — Два, — Дез двинулся к двери. Вены на его шеи набрались, а глаза налились кровью. Готов поспорить, он шел вызволять задницу своей прекрасной детки. — Три!
Дверь отлетела к стене. Брат только и успел сделать шаг назад. Блондинка ворвалась в помещение, осмотрела нас, сложила руки на груди и зашипела:
— Что значит, мне сюда нельзя, потому что я женщина?
— Тереза, — улыбнулся Дезмонд. — Дорогая, это старые правила. Конечно...
— Конечно, вы сексисты! Ужас какой! — она надула красные губы и с отвращением покачала головой. — Женщины в этом особняке явно не знают про феминизм!
От смеха я привалился на стену. Скулы на лице начали сводить, но я продолжал задыхаться. Она выглядела так воинственно. Синие джинсы с высокой посадкой, короткий топ и шпильки. Помня про темперамент этой девчонки, я не собирался ее недооценивать. Уолис и заколкой для волос вскроет тебе зад!
— Я проведу беседу с Линчем, — виновато засунул руки в карманы брат.
Тереза посмотрела на него еще недовольно, но все же ее синие молнии перестали полыхать. Девушка шагнула в сторону, пропуская Аниту за собой. Стоило бросить взгляд на мою девушку, я подавился воздухом. Черт! Сегодня она выглядела как-то иначе. Распущенные шелковистые рыжие волосы спадали на открытые плечи. Ее сарафан придерживал грудь и распускался от атласной ленты. Голубая, струящаяся ткань идеально обрисовывала каждый изгиб ее сексуального тела.
Мне нужно чуть больше контроля.
Я сглотнул и подмигнул ей. Хейзел поймала мой взгляд и покраснела, яростно облизывая губы.
— Ты что-то хотела, гроза ирландских традиций? — привлек я к себе внимание.
— Да, — Тереза кивнула на Ани. — Мы решили покататься. В этом музее викторианской эпохи слишком скучно. Я видела в гараже красненькую Audi. Дай ключи?
Audi. Красненькую?!
Мою машину?!
— Дорогая, ключи от всех машин в щитке...
— Черта с два! — перебил я брата. — Это моя тачка ее не трогать!
Тереза сощурила кошачьи глаза, обернулась к Аните и мстительным голосом запела:
— Вот, что такое сексизм, милая, — я распахнул рот от возмущения. — Он думает, что раз я блондинка, то дурочка! Думаешь, разобью твою машину? Знаешь, что, Анита? Сексистам доступ в трусики запрещен!
Хейзел рассмеялась и перевела на меня свой просящий взгляд. Искорки в ее глазах стали ярче и затмили голос моего разума. Я сжал кулаки и уже мягче проговорил:
— Ключи в щитке в гараже. Не дай бог, хоть царапина! Тереза, тебя мой брат не спасет!
Блондинка показала язык, схватила Аниту на руку и выбежала так же громко, как и появилась. Дезмонд прикрыл за ней дверь и с влюбленной улыбкой дурачка обернулся ко мне.
— И что это сейчас было? — буркнул я, уже жалея, что позволил им взять Audi.
— А это, Юджин, была Тереза Жозефина Уолис. Она хорошо водит, не переживай насчет автомобиля.
Надеюсь.