Глава 16
Юджин О'Кеннет
Поместье О'Кеннет,
три года назад
Я привалился спиной к косяку двери. Дым исходил от зажженной сигареты и медленно плыл вверх, пытаясь завесой укрыть от меня танцующую девушку. Анита. Поверить только, как же она выросла. Ее розовое шелковое платье развеивалось колокольчиком от каждого движения. Девушка парила по гостиной. Она обняла невидимого партнера и репетировала вальс. Ее ноги иногда путались в позициях, отчего Лиси пыхтела, сбивалась и закатывала глаза.
В сумраке дома лился приглушенный свет. К десяти вечера подсвечники утихали, накрывая все этажи вуалью таинственности. Лишь ее волосы сейчас пылали. Пушистые, слегка вьющиеся на кончиках, они повторяли ее искусные движения. Касались плеч, ударяли по лицу, нежно ласкали тонкую спину и вновь начинали порхать.
Я испустил стон. Ей же всего семнадцать. Черт! Конечно, я снимал трусики с девчонок и помладше, но сейчас мне хотелось сделать все иначе. Свидания, задние ряды в кинотеатре, прогулки под дождем и... кольца. Господи, я такой идиот. Анита – девчонка из моего детства, маленькая плакса, которая в час ночи тащила меня в кухню и заставляла воровать ей на верхней полке сладости. Та, кто пела в хоре, падала в обморок при слове «член» и пахла краской.
Я хотел ее. Было ли это правильно? Определенно, нет. Мое «правильно» закончилось, так и не начавшись. Сделав последнюю тягу, я потушил тлеющий кончик сигареты о стену и шагнул из тени. Из плеера на полу лилась классическая соната. Анита вошла в квадрат, двигаясь ко мне спиной. Я старался ступать тихо, едва слышно, наслаждаясь звуками ее босых ножек о паркет, шелестом платья и звучанием улыбки.
— Танец с тенью? Что еще ты любишь, Лиси? — Ани запнулась.
Она запуталась в ногах и, подпрыгнув, обернулась ко мне.
— Господи, Юджин! — она смущено покраснела. — Ты следишь за мной?
— Чуть-чуть, — соблазнительно прошептал я, ловя ритм скрипки.
Сделав в ноты первый шаг, круговыми движения, я подплыл к девчонке. Положил руку на стройную талию, я дернул Аниту на себя. Она ударилась своей грудью о мою и рассмеялась. Ледяные пальчики легли на затылок, немного сжимая.
— Ты не изменяешь своим привычкам.
Мы продолжали двигаться в унисон музыке. Я вел партию, а Хейзел старалась не налажать – иногда она наступала ногами на мысы моих туфель. Это было так едва ощутимо, что я не обращал внимания, кружа ее. Наша близость пахла клубникой, табаком и ацетоном. Мне хотелось уткнуться носом в шелковистые волосы, прижать ее бедра сильнее к моим и поцеловать.
Боже, как долго мне ждать ее поцелуя?
Я, как долбанный извращенец, следил за ней вот уже целый месяц. Думал ли я, что простой визит домой выльется в колотящееся сердце и эту привязанность? Нет. В университете давно начался новый семестр, режиссеры присылали сценарии главных ролей, а я оставался с ней. Даже когда ректор пригрозил отчислением, а руководитель театра лишил меня месячной премии, я просто не мог уехать.
— А ты? Разве можно в тебе узнать ту малявку? — сжав в кулак ее сарафан, резко развернул ко мне спиной и обнял двумя руками. — Девчонки растут так быстро, особенно, когда их редко видишь.
Анита скромно выдохнула. Жар ее взрослого тела наполнил мои вены. Я томно закатил глаза, продолжая наш медленный вальс. Как же она похорошела. Округлые бедра, сейчас ерзающие у моего возбужденного члена, упругая грудь, наверное, меньше второго размера. Мне нравилась ее миниатюрность. Как хрупкая лисичка.
— Зато ты все тот же, — ее голос звучал с придыханием. Лиси явно заводилась. — Куришь, говоришь грязные слова... Дразнишь меня, не слушаешь родителей и...
— Нравлюсь тебе? — самоуверенно произнес я.
— Еще чего! — Анита начала шутливо вырываться.
Сжав ее сильнее в тисках, я опустился к розовой щечке и размашисто лизнул. Хейзел завопила. Я рассмеялся, пропуская ее острые локотки под ребра. Какая же она вкусная. На языке происходила феерия. Сладковатые привкус клубники и особенного фермента ее кожи сводили меня с ума. Хотелось еще и еще. Просто опуститься перед ней на колени и хорошенько вылизать киску. О, да. Я уверен, Анита еще не была готова к сексу, так что я бы просто отлизывал ей, пока ее вагина сама не закричит мне «да».
Блять. Член болезненно дрогнул.
— Фу! Юджин! Боже! Какой ты ужасный! — прерываясь на хохот кричала девчонка. — Ты опять наелся своего лука! Юджин! Боже, отпусти ты меня! Ради всего святого!
— Скажи, что я тебе нравлюсь, — шантажировал я.
— Ты такой неправильный!
— О, да... Самый ужасный, самый грешный, самый грязный, — расходился я.
Мой голос наполнял одинокое фойе. Он звучал с туманом музыки, проникал в самые потаенные уголки и явно нравился Аните. Стал бы я насильно удерживать ее в своих руках? Нет. Если бы она захотела, давно уже отошла от меня. Я опустил ладонь на плоский животик и начал играть пальцами с тканью. На струнах ее тела, зазывая к себе душу.
Душа. Только она и была нужна мне от нее.
— Юджин! — провожали невинные губки. — Ты слишком близко ко мне.
— Это пугает?
— Смущает, — робко прошептала Анита.
Сделав резкий выпад рукой, я перевернул ее теперь уже лицом, все не выпуская из объятий. Мне было так хорошо, как никогда в жизни. Разноцветные глазки Лиси засияли. Она часто дышала, облизывала губы и улыбалась. До общих судорог, до боли в скулах, до сведенных мышц – я знал это, потому что испытывал то же.
— Объятия – грех? — веселье улетучилось. Уже смелее я приблизился к ней, наклоняясь к вздернутому носику. — Близость? Поцелуи? Чувства? Алисия, все это грех?
Девчонка сглотнула. Она нерешительно взглянула на мой подбородок. Рыжие ресницы затрепетали, а горячее, жаждущее дыхание начало опалять мое лицо.
— Что... — Ани сбилась. — Что ты собираешься сделать?
Ее влажный голос отчетливо вибрировал. На мгновение мне показалось, что он наполнен страхом или ужасом, но стоило взглянуть на то, как девчонка приоткрыла губы – сомнения отпали. Она хотела этого не меньше моего.
— Поцеловать тебя. Позволишь мне сорвать твой первый поцелуй? — простонал я. — Эти губы никто не целовал, Анита? Прошу, Лиси, не томи меня.
— Никто.
Я потянулся вкусить ее наливного яблочка. Хейзел вцепилась в мои плечи, закатила глаза и подавалась навстречу. Она по-прежнему краснела, ее сердце сумасшедше стучало, а голова явно полнилась бреднями воскресной школы. Невинный Ангел, которому не посчастливилось встретить нечестивого беса.
Да, детка, я испорчу тебя собой.
— Что я собираюсь сделать? — прошептал я, уже ощущая ее вкус.
— Поцеловать меня, — беззащитно всхлипнула малышка и привстала на носочки.
Я смял ладонью ее мягкие, на затылке из-за пота немного влажные волосы. Сначала потерся своим носом о ее, очертил линию скулы и спустился к уголку рта. За нашими спинами что-то упало. Хейзел вздрогнула, заморгала глазами и сделала шаг назад.
Твоя мать! Гребанный ветер! Он распахнул на всю форточку, отчего та ударилась о стену. Я на мгновение прикрыл глаза, пытаясь успокоить сбивающееся сердце. Оно истерило в груди. Со всей силы билось о ребра, как рыба об лед, желающая утонуть ради глотка дыхания.
Я хотел счастья с ней.
— Боже, так нельзя, — завертела головой Лиси. Она отошла от меня на расстояние вытянутой руки. — Поцелуй... Это все. Юджин, я принадлежу моему будущему мужу. Это плохо. Пожалуйста, не делай этого больше.
Я остолбенел. Просто молча проследил за тем, как девушка подняла свой плеер с пола, выключила музыку и трусливо сбежала по лестнице на второй этаж. Ее шаги стихли в глубине поместья, а я рассмеялся.
Юджин, я принадлежу моему будущему мужу.
Значит, я женюсь на тебе, милая Лиси. Черт! Да! Твою мать, да! Я сделаю ее своей женой. Брак в двадцать три пугал меня не так сильно, как не обладание ею, как не возможность поцеловать ее утром и сказать... я люблю тебя, Анита.
Я никогда такого не испытывал, но разве этот трепет не он? В крови бушевал адреналин. Будто я прыгал без парашюта, нырял в лаву или сунул голову в пасть акуле. По спине прокатывались мурашки, дыхание замедлялось, а губы растягивались в глупой улыбке.
Анита О'Кеннет, что может звучать еще лучше?
Засунув руки в карманы джинсов, я двинулся к лестнице. Мои ботинки шуршали о красное сукно. Воодушевленный неожиданным порывом, я несся в восточное крыло к кабинету отца. Я ненавидел бывать в том месте, наверное, потому что мне разрешалось его посещать? Дезмонду Эрнест запрещал без стука врываться туда или даже заглядывать, зовя его к ужину, вот брата и тянуло магнитом.
Отец то, отец это, матушка замечательная, родители самые лучшие. Я скривился. Дез бесил только своей страстью к подчинению.
Пройдя стену с портретами, я ребячески показал сотням одинаковых лиц язык и остановился около двустворчатой двери отца. Даже сквозь замочную скважину воняло его бразильским табаком. Дедушка ненавидел, когда он курил. Дэрин всегда вырывал сигарету у отца, ломал ее пополам и выбрасывал в урну. Как Дезмонд в наши встречи. Он перенял от предка не только любовь к Законам, но и непереносимость дыма.
Я надавил на ручку и зашел внутрь.
— Закрой и постучи, как я тебя учил, — разнесся жесткий голос Эрнеста.
— К черту! Не буду я лизать твой зад, как Дез! — отмахнулся я.
Пройдя по леопардовой шкуре, я без разрешения присел в кресло перед ним и закинул ногу на ногу. Отец занимался документами. Он зажал сигару между зубов, изредка выпуская кружочки дыма. На его лбу промялась кожа в две морщинки, а щеки покраснели. Я отыскал глазами пустой стакан с каплей виски на дне.
— У тебя минута, Юджин, — Эрнест устало прикрыл глаза.
Я безразлично мазнул по цифрам в бамагах и вновь поднял взгляд на него.
— Как твои дела, папочка?
О'Кеннет скривился. Его серебряные глаза потемнели и стали пронзительнее.
— Так, как у человека владеющего империей и всем Дублином, — он откинулся на спинку стула и сложил руки в замок на груди. — Скоро ты узнаешь сын, что такое поцелуй власти.
— Ага, — я взял его стакан, плеснул себе выпивки и сделал большой глоток. — Обязательно спрошу у Дезмонда, когда ты укоротишь поводок на его шеи.
— Нет. Ты станешь моим наследником.
— Старший сын, а это...
— Ты, — во мне проснулась ярость. — У меня только один сын.
Я стиснул зубы. Какой же он ублюдок! С самого детства гнобил Деза. Иногда, казалось, что он просто не умел любить, но потом отец обращал на меня взгляд и смягчался. Я уже подался вперед плюнуть ему в лицо, но передумал. Не нужно будить зверя в нем, пока это выгодно мне.
— Ладно-ладно. Один так один, — Эрнест сдвинул черные брови. Да, папочка, я могу быть милым. — У меня к тебе дело. Анита. Отпусти ее со мной в Англию? Там хорошая школа искусств. Я договорюсь о ее поступлении, проведу экскурсию по церквям Англии, а вечером согрешу с ней в баре.
В груди запекло. Я так глубоко погрузился в свои мысли. Вот, мы гуляем по выставкам, Лиси кормит голубей, а ее шарфик на горле развеивается по ветру. Вот, она рисует в мастерской, осматривая туманным взглядом свои произведения. Вот, лежит на моих простынях, целует меня... Ей всего семнадцать, до совершеннолетия я не трону ее. По крайней мере, своим членом точно.
— Так вот, думаю, она будет счастлива в Бруклине. Сначала каникулы, а потом, может, захочет там жить?
— Нет.
Я подавился воздухом.
— Н-нет?
— Нет, Юджин. Анита останется в Ирландии, — Эрнест лениво отмахнулся и вновь подтянул к себе документы.
— Я женюсь на ней! Ты слышишь меня? Я сделаю все правильно! Женюсь на ней и заберу с собой в Англию! Дублин – то еще дно! Я ни за что не оставлю ее здесь!
— Анита не уедет из Ирландии, Юджин. Здесь наследство ее родителей, — тон Эрнеста понизился - говорило о том, что отец зол.
Руки от злости задрожали. Я со звоном опустил на стол стакан с виски. Пару капель из него выплеснулись и упали на черную кожаную папку.
— Я прошу у тебя ее руки! Ты ее опекун! Отец, я люблю Аниту, — отчаянно прошептал я, пытаясь достучаться до него.
— Брак с Анитой значит управление Kenneth & Sons, — отец вновь поднял на меня голову и начал настукивать золотой ручкой по столешнице. — Я одобрю ваш союз, если ты бросишь университет, переедешь сюда и станешь моей правой рукой.
Внутри что-то оборвалось. Во мне сейчас боролось два чувства: страх и любовь. Жить здесь? Работать рядом с этим ублюдком? Твою мать, нет. Я ни за что не позволю превратить меня в очередной портрет «наследника» на стене. Подскочил с кресла, я опрокинул его.
— Никогда в жизни! Пошел ты к черту! Анита и без тебя станет моей! Ей исполнится восемнадцать, и я заберу ее! Ты понял меня? Она не рычаг давления и не разменная монета!
— Она богатая наследница. Знаешь, сколько на счету в банке у ее погибшего отца? Два миллиарда долларов, Юджин. Хейзел – это же чертов источник золота. Я не отпущу ее.
Я врезал кулаком по столешнице и зашипел:
— Ты, гребанный кретин, можешь думать не только о деньгах? Я люблю ее, понял? Она будет моей!
Неожиданно Эрнест запрокинул голову и разлился хохотом.
— Мой сын влюблен? Ты, мальчишка, увидел стройные девственные ножки и понял, что влюблен? Если хочешь, можешь просто оттрахать ее. Девки только для этого и годятся. Они грязные шлюхи, которые седлали и будут седлать твой член из-за выгоды! — отец посмотрел на портрет матери в золотой рамке у ноутбука и его перекосило: — Знаешь, что такое любовь? Это тварь. Тварь, которая пожирает твое сердце. Это, сын, слабость и я не позволю тебе стать слабым. Ты никогда не получишь, Аниту. О'Кеннеты никогда не заключали союзы по любви.
— Не смей ее так называть, — сердце упало в живот.
Я смотрел на его довольное лицо, на ехидную улыбку и сдерживался, чтобы не врезать. Мой нос яростно втягивал прокуренный воздух, настолько сильно, что внутри саднило. Эрнест налил себе виски и медленно выпил. Его кадык опустился, а потом он произнес:
— Шлюхой? Скоро ты сам ее так назовешь. Когда она будет сосать член твоего брата, когда будет стонать для него ночью и рожать его детей. Может, даже Дезмонд решит поделиться с тобой ее киской? Однажды я уступил своему отцу.
Брату? О чем он говорит? Что, блять, он несет?
— При чем здесь Дезмонд? Я не понимаю!
— Он женится на ней. Твой брат трахнет ту, которую ты любишь, а она с удовольствием будет принимать его член, — отец поднялся из-за стола и сделал тягу дыма, выдыхая мне в лицо. — Ты будешь моим наследником, Юджин. Я не позволю управлять империей слюнявому идиоту, что верит в любовь! Браку с Анитой не бывать, как и ее отъезду в Англию! Разговор окончен.
— Ты думаешь, Дезмонд согласится жениться на ней? — заорал я.
— Уже. Я разговаривал с ним сегодня. Анита останется в семье, как и ее наследство, — Эрнест отошел к окну, осмотрел акры своего владения и улыбнулся. — Ты еще вернешься ко мне, но, Юджин, помни: любви не существует. Лучше жестоким тебя сделаю я, а не отказ какой-то девки. Теперь пошел вон! Мой самолет будет готов в аэропорту...
Я отлетел к двери, тяжело дыша. Голова шла кругом. Перед глазами плыло, сердце задыхалось, а мне так хотелось врезать отцу. Такой же я ублюдок, чтобы ударить своего старика?
— Я заберу ее! Я заберу ее у вас! Ни тебе, ни Дезмонду Анита не достанется! Она не вещь, твою мать! — голосовые связки болели. Впервые я не мог сдержать свои эмоции.
Эрнест обернулся, как-то жалостливо осмотрел меня и произнес:
— Мы оба знаем, что Анита не поедет с тобой. Спасибо Сибил, что воспитала в ней любовь к Господу. Сейчас твоя мать разговаривает с ней о браке с Дезмондом. Девчонка за радость примет его член. Вот, что такое любовь, сын мой – боль и разочарование.
Глаза отца засверкали во мраке кабинета. Я смотрел и, словно углублялся в прошлое, где он любил мою мать, а она вонзила нож в его спину. Столько невысказанного душило мое горло. С минуту я сжимал кулаки, рассматривая ублюдка, а потом просто выбежал из его кабинета.
Отдать Аниту Дезмонду? Позволить ему прикоснуться к тому, что свято для меня?
Черт! Черт! Черт!
Мысли душили. Я остановился посреди гостиной, как на распутье: за спиной лестница туда, где я, скорее всего, получу отказ, а впереди дверь, за которой свобода. Англия, университет, тысячи девчонок и ни одной такой, как она.
Анита, Анита, Анита, Анита - кричало сердце. Я схватился за горло и безмолвно завыл. Она не скажет «да» Дезмонду! Она не полюбит моего брата!
— Сынок, — мамины шаги спускались по ступенькам. — С тобой все в порядке?
— Ты не заставила Аниту выйти за него! Она не согласилась! — обернулся я к Сибил.
Она сложила руки на груди и капризно надула губу:
— Конечно, Анита приняла Дезмонда. Всякая девочка верит в сказку о большой любви. Сначала она испугалась, но... Ох, ты бы видел, как загорелись ее глаза...
Не в силах слушать этого, я развернулся и сбежал по бетонным ступенькам крыльца. Хлопнув дверцей своего внедорожника, я сорвался с места, скрываясь в темноту, баюканную отблеском луны.
Анита О'Кеннет. Вот только миссис Дезмонд.
Я сжал руль, ловя свой оскал в лобовом стекле.
Пошли они все к черту, я не отдам ее просто так!