Глава 8
Юджин О'Кеннет
Я зажал сигарету между губ и потянулся к еще не разобранным стопкам документов. Лучи на полу выбеливали листы бумаги, отчего приходилось щуриться, чтобы разобрать текст. Вокруг меня царил настоящий хаос: на паркете разбросанные отчеты и пепельница, круглый след от кружки с кофе и она сама на какой-то ненужной записке. Я сложил ноги в позе лотоса, перехватил тлеющий бычок и сделал тягу никотину, выпуская колечками дым.
Какая-то нервозность внутри не давала покоя. Я не привык дотошно относиться к делам, но чувство незавершенности терзало изнутри. Впервые, мне стало жалко упущенного времени в школе. Наверное, если бы я не сбегал с уроков математики, не спал на литературе и не трахал свою учительницу по языку, разобраться в гребанных делах было бы куда проще!? Конечно, я мог сейчас набрать Дезмонда и расшевелить его зад на еще одну лекцию по экономике, но мне хотелось сделать это самому.
Я переложил прочитанные отчеты в стопку левее меня, что была скуднее другой, и устало прикрыл глаза. В кабинете нестерпимо воняло табаком и пылью. Если присмотреться, на свету можно было увидеть ее завихрения, которые поднимались от раскрытого сейфа, танцевали в воздухе и оседали на пол. За пять дней, после смерти отца, я превратил это место в отражение себя: сорвал к черту все жалюзи, прикрывающие огромные окна, унес бесполезные портреты, заменяя их чудесными произведениями Аниты, и расставил по стеллажам бутылки с брендами Kenneth & Sons.
Наши заводы выпускали два сорта виски и просто отвратительный ликер, по вкусу похожий на мочу! Я повернулся к двум бутылкам на столешнице. Рядом с ними в стаканах была разлита выпивка. На удивление, они не плохи: в первом чувствовались нотки солнца и пшеницы, выращенной у морского побережья; второй чуть отдавал земельным привкусом и горчил, оставляя сладкое послевкусие. Кажется, в моих руках даже побывала формула и рецептура их варки.
Бессменная классика, что привела бизнес в упадок.
Последние пять лет дела шли хреново. Судя по документам, Эрнест брал ссуду на модернизацию завода, но не запустил винную серию – не хватило денег. У нас было три гектара виноградников недалеко от Нол, но эго отца, соизмеримое с круизным лайнером, не позволило ему продать эти бесполезные поля.
Я затушил сигарету в пепельнице, облизал пересохшие губы и потянулся за чашкой кофе. Всю ночь меня терзали сны. Пары часов наедине с Анитой хватило, чтобы разбудить в себе истинного грешника. От одного воспоминания о ее острых оголенных коленках, кровь в жилах вскипала. Даже сейчас. Я глотнул горького смоляного напитка, прокатывая его на языке и едва слышно простонал.
Ее невинность сводила меня с ума. Я не верил в Господа, но чувствовал его рядом с ней. Эти разноцветные глаза – взгляды тысячи небесных Ангелов, улыбка – молитва святого, а голос – сладкая мелодия Мессы, что пробуждала внутри меня адское пламя желания. Догадывалась ли она, о чем я вчера думал, смотря на нее? Это воздушное сиреневое платье...
Мои губы растянулись в улыбке.
Когда Ани сидела перед мольбертом, она расставила ножки по бокам холста, позволяя легкой ткани поползти вверх. Оголенная полоска кожи, ее бегающие из-за сквозняка мурашки и мои грязные слова. Мне нравилось наблюдать за ней. Я никогда не отличался терпением и усидчивостью, но рядом с этой девушкой, был готов превратиться в извечную статую, застывшую в поклоне. Хоть моя любовь и была чиста, фантазии выступали той самой ложкой дегтя. Обнаженная Хейзел подо мной – именно так я хотел. Не сбоку, не сверху или сзади – глаза в глаза, губы к губам, стоны в унисон. Она заслуживала только этого. За все три года принадлежности Дезмонду, он ни разу не одарил ее любовью.
Мои пальцы врезались в чашку, отдаваясь тупой болью в мышцах. Я со звоном опустил ее на пол, находя последнюю сигарету в пачке. Даже мысль, на секунду посетившая мою голову, превратила сердце в обезображенный кусок плоти, что лишь билось, отравляя кровь страданьем. Я не знаю, как смотрел бы в глаза своему брату, если бы он посмел коснуться ее. Да, Анита была его невестой. Да, она до сих пор носила его кольцо и, наверное, любила, но... она была моей. Как только я понял свои чувства к ней, она стала моей.
Подпалив кончик сигареты, я осмотрел этот гребанный кабинет, вспоминая его мрачность еще пару недель назад. Так легко было представить, что здесь когда-то парень просил руки возлюбленной, но кто-то ему отказал, говоря, что ее сердце занято другим.
Сквозь ширму сознания донесся переливчатый женский смех. Я обернулся к окну, приподнялся с пола и заметил Аниту на пастбище. Она оседлала одного их гнедых скакунов отца, с которым он часто принимал участие в скачках. Коса рыжих волос развеивалась на ветру, шарфик трепетал за ней, а бедра, обтянутые белыми бриджами, призывно оттопыривались. Она хохотала, дергала поводьями и нагибалась к самому загривку.
Краска сошла с моего лица, медленно разливаясь по телу. Я потянулся за стаканом с виски, сделал глоток и попытался унять жжение внутри, что вулканом пробудило член. Хейзел пустила коня галопом, потом резко остановила и восхищенно завопила, когда от резкого виража, чуть не вылетела из седла. Она отлично управлялась. Умело расставляла ножки, обхватывая тело лошади, двигала бедрами и выгибала поясницу. Черт, как же хороша Ани будет в позе наездницы. Она точно не из тех девушек, которые доминируют в сексе, а я говорил, что хочу ее только под собой, но в эту минуту, я завидовал гребанному коню.
Я оперся плечом о косяк и продолжал курить, наблюдая за ней. Постепенно мой взгляд стал различать еще силуэт, левее садовых фигур. Я вытянул шею, узнавая садовника – молодого парня, имя которого мне было не известно. Тем временем, Ани пустила жеребца прыжками через забор. Ее задница подскакивала, соблазняя округлостями. Как бы мне не хотелось, я оторвал от нее глаза, понимая, что парень до сих пор следил за представлением.
Сукин сын!
Сердце заколотилось от злости. Трясущимися пальцами я затушил сигарету и отцепил крючок окна, поднимая его панель вверх. Звуки природы стали отчетливее: различался стук копыт, шелест сикомор у конюшни и смешки гребанного извращенца, что подглядывал за девчонкой!
— Хороша, правда? — присвистнул я, щуря глаза.
Садовник вздрогнул, обернулся на мой голос и закивал.
— Не знал, что мисс так может. Под юбкой всякой монашки скрывается шлюшка?
Я перегнулся через раму, оказываясь практически на улице, и зашипел:
— Уволен! Сегодня же получишь расчет и свалишь отсюда, понял меня?! Увижу рядом с поместьем, — желваки заходили на моей лице, отчего парень стер улыбку, сглатывая, — мало тебе не покажется, придурок!
— Мистер Юджин, я... я же...
Я не мог предугадать, что он скажет, как и мою реакцию на его дальнейшие слова. Парень вовремя заткнулся, увидев что-то хищное в моих глазах, собрал инструменты и быстро ушел в сторону заднего входа. Я взбешенно хлопнул створкой окна, пытаясь успокоиться.
Она не была моей, но как это объяснить гребанному сердцу?!
Пока я громко дышал, пытаясь успокоить в себе желание врезать садовнику, в дверь постучали. Я хмуро перевел взгляд на опускающуюся ручку, замечая входящего дворецкого.
— Мистер Юджин, в деловой гостиной вас ожидает душеприказчик Хейзелов, — пропуская звуки из-за сбивающегося дыхания, проговорил Линч.
Я кивнул. Под недовольным взглядом старика я лавировал среди разбросанных бумаг. Беспорядок помогал мне услышать свои мысли. Как бы это странно не звучало, в моей голове творился кавардак, а потому она начинала думать в такой же обстановке. Разбросанные папки, пыль, пустые кружки кофе и окурки. Когда я сбежал из дома, пару месяцев жил в трейлере с актерской труппой – там было точно так же, а потому я полюбил эту атмосферу, что стала моим островком свободы.
Мы прошли по коридору, свернули направо в старое крыло, и мистер Линч раскрыл передо мной двустворчатую дверь. Поблагодарив его, я вошел внутрь, сталкиваясь взглядами с мужчиной лет сорока – проседь в его волосах говорила об этом. Он сидел на самом краю дивана у незажженного камина и нервно дергал головой. Замок за моей спиной все еще не щелкал, так что я оставался незамеченным. Немного наклонив голову, я принялся анализировать гостя. Поза говорила о неуверенности, тремор о волнении, а положение, в котором он размещался, о желание сбежать отсюда.
Однажды в Лондоне, в театре, я играл главную роль помещика, который крутил роман со своей служанкой за спиной жены. Чтобы войти в роль, я подкупил одного из членов Палаты Лордов и проник к ним на заседание, изучая повадки людей, приближенных к власти. Таких, какими были мой отец и брат. Во мне текла их кровь, должен же быть я равным?
Прокашляв, чтобы уведомить о присутствии, я прошел через всю гостиную, ловя в отражении серванта свое лицо. Горящие азартом глаза, легкий оскал и алое возбуждение на щеках. Воплощение отца... Именно так говорила обо мне мать. Дезмонд больше походил на дедушку, а я на Эрнеста. Это всегда меня пугало, но только не сейчас. Я ощутил власть фамилии, с удивлением понимая, что ее вкус мне по нраву.
— Мистер О'Кеннет, — подскочил со своего места душеприказчик. — Честно сказать, я был удивлен вашей просьбой о встрече. Столько лет прошло со смерти Хейзелов.
— Добрый день, мистер О'Лири, — я пожал его вспотевшую ладонь и отошел к столовой тележке, наливая в два стакана виски.
Мужчина вернулся на диван, принял алкоголь и указал рядом с собой. Я сделал вид, что не заметил его жест, отошел к камину и облокотился спиной о грубый камень, оставаясь возвышаться над ним.
— Что бы вы хотели узнать, Юджин?
— Почему именно мои родители стали опекунами Аниты? — я сделал глоток выпивки.
Мой отец всегда любил повторять: первое правило переговоров – никогда не делай вид беззащитности перед оппонентом, бросай пыль в глаза и расположи к себе, а потом зайди за спину и стисни руками его горло. Я не сел на диван, чтобы заставить юриста запрокинуть голову, неосознанно признавая мое первенство. Я был намного младше его, но сейчас это совершенно не ощущалось.
— Эрнест и Фредерик – отец мисс Аниты – были друзьями еще с колледжа, — он поиграл карамельным виски и сомкнул губы на горлышке стакана. — Хейзел – парфюмерия, О'Кеннет – алкоголь. Ее родители указали в завещании, что хотят, чтобы опекунами была ваша семья.
— Интересно, — протянул я, чувствуя сбивающееся из-за азарта дыхание. — Хейзелам угрожали?
Мужчина напрягся. Зрачки в его каштановых глазах стали еще больше, подкрепляя во мне уверенность.
— Нет, с чего вы взяли? Фредерик пользовался авторитетом в кругах Ирландии. Его, как и вашего отца, уважали и боялись, — с последними словами О'Лири ухмыльнулся. — Никто не нападает на волков, кроме них самих.
Я кивнул, оттолкнулся от камина и стал расхаживать перед мистером, кружа вокруг него призраком этого мрачного поместья.
— Просто, немного странно не находите? Человек не собирался умирать, но написал завещание, распорядившись на счет своих активов и дочери. Фредерик не любил Аниту?
— Она была долгожданным ребенком. Они с супругой долго пытались зачать, так что любили девочку всем сердцем и... Я не понимаю к чему вы клоните, мистер О'Кеннет?
Вот оно – отдача. Страх, восхищение, волнение, тремор. Я так скучал по сцене. Роли, сценарии, изнурительные репетиции были выплеском того адреналина, что циркулировал в моих венах. С самого детства я пугал прислугу, громко смеясь их испугу, зачитывал стихи брату, который выбивал стул из-под моих ног, потому что я рифмовал его имя со всякими непотребствами. Мне нужно было казаться, а не являться кем-то на самом деле. Я не знал себя настоящего, а на сцене, будто перерождался в того, кто заслужил уважения перед самим собой. Детство в тени оставило след и на мне. Дезмонд потух, а я засиял так ярко, что затмил свой внутренний голос.
— Вкусное виски, не так ли? — душеприказчик удивленно замер. Он нахмурил брови, глянул в стакан в его руках и закивал. — Знаете, сколько лет выдерживается оно в подвалах, чтобы достичь таких нот? А сколько средств уходит на одну бутылку? Целое состояние... Это особенно чувствуется, когда бизнес терпит убытки, но это же не про Kenneth & Sons? Мой отец был порядочным, умным человеком, который бы не стал пользоваться дочерью погибшего друга.
О'Лири молчал, однако его молчание предавало все слова, которые скрывали губы. Хоть Дезмонд и не считал отца законченным подонком, я не мог поверить в завещание и бред, который был там написан. Разве отец прикажет своей дочери жениться до совершеннолетия, чтобы получить состояние? Разве любящие родители завещают ребенка таким монстрам, как Сибил и Эрнест? Конечно, у меня не было доказательств, а потому оставался только блеф.
— Я выполнил последнюю волю своего клиента. Зачитал завещание перед определенным кругом лиц. Мисс Анита была еще мала, так что с ее стороны выступали опекуны. Вы смеете обвинять меня во лжи? — его голос засвистел, как порванная струна.
Я опустил свой стакан на тележку, развел руками в стороны и расплылся в улыбке.
— Вовсе нет, конечно, нет. Я верю, что было завещание, но то ли, которым прикрывался Эрнест?
— У меня с собой есть доказательства! — юрист открыл черную кожаную папку и протянул мне документы с вензелями рода Хейзел.
— Сколько он вам заплатил? — я принял бумаги, даже не взглянув на них. — Половину от состояния Фредерика? Я дам вдвое больше.
— Мы с вами оба знаем, что на счетах Kenneth & Sons больше нет таких сумм, — мерзко отозвался О'Лири и побледнел, понимая, какую ошибку допустил.
— Мой отец мертв, его покровительство больше не поможет вам. Я отдам документы на экспертизу и, если там обнаружат фальсификацию, сделаю все, чтобы вы попали за решетку.
Душеприказчик покраснел, подскочил с места, но все равно не остался со мной на равных. Его начала бить дрожь злости и возмущения. Я сложил руки на груди и кивнул ему на дверь:
— Можете быть свободны, О'Лири, спасибо за документы.
Юрист зло простучал подошвой дизайнерских туфель и замер в дверях гостиной, неожиданно со смешком разворачиваясь:
— Вы очень похожи на своего отца. Вот только во имя его памяти, не копайтесь в прошлом, как будто оно ваша забота. Иногда тайны семьи, должны остаться лишь скелетами в шкафу. Иначе их вонь помешает всем наследникам.
Мужчина хлопнул замком и воцарилась тишина. Я посмотрел на опустошенный им стакан, на документы и со всей силы пнул ногой тележку. Звон стекла наполнил комнату, отскочил от стен и напал на меня голосом Эрнеста, который учил быть жестоким, ведь мы, его сыновья, однажды займем нишу правящей элиты. Я ненавидел саму мысль о семейном бизнесе. Шутил над Дезмондом из-за его трусости сказать правду в лицо родителям, и где я теперь?
На осколках былой империи, окутанный тайнами и уставший от боли в сердце.
Вылетев в коридор, я чуть не сбил с ног Сибил, которая, как всегда подслушивала разговоры. Мать испуганно пискнула, отошла от двери и сделала вид, что рассматривает портрет своего покойного мужа, который висел на стене у торшера. В это мог поверить только идиот. Она лучше прыгнет в аквариум к акулам, чем лишний раз взглянет на человека, с которым провела больше тридцати лет в браке.
— Сынок, милый Юджин, я так соскучилась по тебе, — женщина любопытно глянула поверх моего плеча, замечая погром в гостиной. — Разницы от того в Англии ты или дома совершенно никакой. Все время прячешься в кабинете своего отца или наблюдаешь за Анитой. А мне так плохо после смерти Эрнеста. Рядом же совсем никого нет. Дезмонд предал нас, Ани скучная для бесед, — я достал телефон из заднего кармана и тяжело вздохнул.
Взглянув на мою мать, можно подумать, что она сидит на мощных антидепрессантах, а когда они заканчиваются, начинает сходить с ума. Иногда и мне так казалось, ведь, как иначе, можно объяснить ее любовь к средневековым нарядам и уродливым шляпкам? Подол ее длинного черного платья струился по ковровому полу западного крыла, коричневые кудряшки просматривались под атласной слауч, а лживые, полные страсти лишь к деньгам, глаза бегали по моему лицу.
— У меня нет времени и желания разговаривать, — сквозь зубы процедил я, пытаясь отыскать в телефоне номер управляющего.
— Вот так и вырастают дети, перестают тебя любить и... — мама обиженно засопела, стуча шпильками за мной следом. — И уважать. Носишь их девять месяцев под сердцем, а один позорит на всю страну, а второй в доме избегает.
— Сибил, — улыбнулся я, резко оборачиваясь к ней. — Почему бы тебе после похорон не съездить куда-то, отдохнуть? Смерть любимого мужа, наверное, сильно ударила? Выбери курорт, а я, как глава семьи, одобрю любой твой выбор.
Она радостно кивнула, чмокнула меня в щеку, оставляя мерзкий след красной помады и, наконец, ушла, больше не грозя удушить ароматом своих мерзких духов.
— Густав, — произнес я, прижимая плечом к уху мобильник. — Мне нужно к завтрашнему дню все выписки счетов О'Кеннет. Я приеду в компанию и хочу ознакомиться не только с бухгалтерией фирмы, но и нашей семьи.
Вот оно мое наследство: сходящая с ума мать, убыточный бизнес и грязные тайны Эрнеста, которые еще настигнут нас с Дезмондом.
Этот ублюдок умер, но оставил после себя больше дерьма, чем при жизни!