Глава 4
Анита Хейзел
Мне всегда нравилась Ирландия, особенно Дублин. Он сочетал в себе сюрреалистичность, таинственность, строгость и нотку средневекового спокойствия. Это читалось в старинной архитектуре и мощеных улочках. Водитель тронулся по сигналу светофора, и салон заполнил глухой шум колес о дорогу. Я повернулась к окну, под неустанный лепет миссис Сибил, рассматривая витрины магазинов. В те редкие дни, когда тучи не затягивали небо, можно было разглядеть иную картину. Прохожие не прятались под серыми зонтами, а навесы крыш играли бликами с солнцем.
Я много путешествовала – плюс жизни в богатой семье – но всегда спешила сюда, потому что скучала. Где еще можно найти такую непосредственность? Мимо нас проехал велосипедист, смешно звеня сигналом на руле. За ним волочились зелено-желтые ленточки, привязанные к каркасу багажника. День Святого Патрика прошел пару недель назад, но городские власти еще не убрали клеверные украшения, а горожане поддерживали эту атмосферу.
Мой нос был настолько близок к стеклу, что оно начало немного потеть. Я тронула пальцем влагу и провела дугу улыбки, рисуя свои губы. Вот бы и в жизни все было так просто. Раскрыла краски, выбрала кисть, установила холст и нарисовала свою историю: дом, счастье, будущее, дети. Наверное, я бы воспользовалась такой возможностью. Не уничтожила бы мазками прошлое, а запечатала его в новой интерпретации, рисуя новые чувства.
Пусть я и говорила, что отпустила Дезмонда и мечту о нем, в душе все равно кровоточила рана. Было такое чувство, что я все эти три года скиталась по ледяной пустыне. Брела сквозь вьюги, пытаясь отыскать свет маяка. Он, ведь горел – я знала это – но, как оказалось, для другой. И вот ты упал: обессиленный, потерянный, а мороз жжет кожу, добираясь мерзлотой в самую душу. Дез был холодом...
Значило ли это, что мне нужен огонь?
Я тронула помолвочное кольцо, крутя его вокруг пальца. Ссадина после того, как я пыталась снять его, зажила, что не работало с сердцем. Оно по-прежнему не билось, но меня все устраивало. Я не хотела впускать в него кого-то другого. Не сейчас. Слишком долго я жила пустыми мыслями и надеждами.
— Подвези нас к Графтон-стрит, — махнула вдова, хлопая замком клатча.
Она достала пудру, что была на пару тонов светлее кожи, и принялась выбеливать щеки. Я тихонько покачала головой. В семье О'Кеннет было две грани, роли которой приняли братья. Дезмонд – жестокость и отстраненность отца, а Юджин – актерский талант миссис Сибил. Я ходила в театры на его представления. Он потрясающе играл. Иногда я и в жизни забывала, что знала его настоящего. Того милого мальчика, с которым мы выросли. Порой Юджин был неуправляем: купался в фонтане у дома, выгонял лошадей из конюшен или приносил бродячих котов в комнату матери, но со мной... со мной он был другим.
Мистер Салливан припарковался у пешего бульвара центральной торговой улицы города. Я вежливо поблагодарила его за поездку и нетерпеливо выбралась на свежий воздух. Какофония звуков тут же обрушилась на уши: детские визги, сигналы машин, шум работающих фургончиков с едой и птичий стрекот. Вот оно – начало лета. Сегодня было первое мая, так что солнце нещадно жарило, и я уже пожалела о выборе водолазки.
— Пойдем, милая. Нам сначала в бутик, потом в парфюмерную. Нужно обновить гардероб под статус вдовы.
— Неужели, вам совсем не жаль? — поспешно вырвалось у меня.
Дама обернулась через плечо и настолько сильно поджала губы, что они превратились в две тонкие ниточки.
— Я никогда не любила его. Этот брак навязали родители, так что я даже рада, что Эрнест умер. Придерживай язык за зубами, милая, и помни, что мужчины любят покорность. Если не за Дезмонда, то хоть за кого-то мы должны выдать тебя замуж. Будь ты достаточно хороша, — ее карие, светящиеся медом, глаза осмотрели меня, — мой сын не остановил бы тогда выбор на ужасной блондинке. Во всем твоя вина, Анита.
Эти слова больно ранили. Я сжала кулаки и отвела от нее взгляд, пряча свою слабость.
Моя вина. Моя вина. Моя вина. Моя вина.
Может, и так. Хотя какой теперь смысл о чем-то говорить. Дез в Чикаго с другой, а я здесь, в Дублине, как всегда одинока.
Миссис Сибил непринужденно шагала впереди. Стук ее шпилек настраивал мысли, точно часовая бомба, что под конец отсчета должна взорваться. Мы обогнули телефонные будки у открытого кафе с красным навесом, выходя к череде модных магазинов. Вдалеке просматривалась зелень городского парка – Сент-Стивенсон-грин. Буквально пару месяцев назад у меня была там выставка картин.
Женщина открыла дверь первого магазина, заставляя колокольчики у входа зазвенеть. Я втянула полные легкие запаха новизны и красок для тканей, закатывая глаза.
Да поможет мне Бог.
В поместье мы вернулись через пару часов. Сибил купила пару черных нарядов, заказала целый гардероб старомодных шляпок и шалей, «чтобы прикрывать лицо скорбящей жены». Как бы я не отказывалась, она все же выбрала мне наряд – юбку и блузу, которые я никогда в здравом уме на себя не надену. Нужно попросить Мэделин, сжечь пару ее журналов «о моде 70-х».
Водитель остановился напротив фонтана, отчего гравий дорожки захрустел. Шатенка напротив меня обдувалась клатчем, разгоняя по салону свои приторные сладкие духи. Это были Tiffany. Я хорошо разбиралась в брендах, хоть и не любила их носить. Сдерживая дыхание, я выбралась из машины.
На улице все еще суетились рабочие, расставляя мебель уже из другого грузовика. Пара мужчин в комбинезонах пронесли мимо меня деревянную ширму с прямоугольными вставками. Я невольно сделала шаг назад, но сзади тоже подтолкнули. Любопытство развело костер из утренних искр. Я обошла хаос и заглянула в фургон, узнавая в утвари вещи Юджина.
Он переезжает в поместье? Насовсем? Но, как же колледж? Я думала, что он вернется в Англию через пару месяцев, когда разберется с делами в Kenneth & Sons.
— Сэр, простите, не можете подсказать, откуда вы привезли эти вещи? — я подошла к управляющему с планшетником, мило улыбаясь.
Он оторвался от бумаг, прикрыл глаза рукой от солнца и кивнул:
— Бруклин. Мистер заказал доставку пять дней назад, вот только сегодня привезли... Ты куда несешь? Этот стол стоит больше, чем наш гонорар! — заорал мужчина, заставляя меня вздрогнуть.
Я еще раз осмотрела площадку у дома, пытаясь вычленить из хаоса свои мысли. Мне было радостно, что тишину коридоров займут его шутки, но разве Юджин хотел этого?
Что-то позади с грохотом упало. Я обернулась на звук, замечая запечатанные огромные полотна – среднее и два больших. Служащие подняли их с земли и понесли в стопку к остальным. Я прошла в фойе за ними, дождалась, пока они развернутся за остальной партией, и привстала на носочки у картин, мне казалось, что это они. Нащупав пальцами край скотча, я потянула на себя. Раздался треск картона, а потом показалась золотистая рама с вензелями.
Дыхание сбилось. Уже не церемонясь, я сорвала большую часть упаковки и тихонько вскликнула.
Это была моя «Туманная Принцесса»!
На полотне изображалось лицо девушки, лишь одна его сторона. Голубой глаз с капельками слез, рыжие пряди, прикрывающие ухо и молочная дымка тумана, что обволакивала ее контуры, скрывая другие очертания. Я нарисовала ее год назад. Тогда же и продала на аукционе. За нее заплатили сто тысяч долларов, чек я потом отдала на благотворительность, но... Боже. Юджин выкупил этот лот. Я прикоснулась пальцами к высохшим мазкам краски, отчего-то зная, что и на остальных полотнах мои работы. Подумать только, он покупал мои картины, хотя ненавидел живопись.
Странное чувство охватило с головой. Жар пронзил каждую клеточку тела, выливаясь румянцем и улыбкой. Он всегда был рядом и поддерживал меня в искусстве. Подарил уголок мастерской, мои первые инструменты художника, часами позировал, когда я просила, и никогда, никогда, не называл это пустой затеей, ведь знал – я живу картинами.
Трепет начал играть на тонких струнах души, казалась, уже стертых. Я прикоснулась всей ладонью к холсту. Ни капли пыли. Ни трещин, ни потертостей. Забота. Сколько бы все вокруг не называли его безответственным эгоистом, он умел ее проявлять.
Ко мне точно.
Юджин О'Кеннет
Я закурил и отклонился на спинку кресла, пытаясь собрать непонятные слова в кучу. Управляющий, что был правой рукой отца, уже пару часов знакомил меня с делами, показывал документы и просто бесил своим заумным видом. Ведь можно же было говорить человеческими фразами? В школе по праву у меня всегда была тройка, а когда появлялись цифры на страницах книг, я и вообще чуть ли не терял сознание. Моя голова никогда не была заточена на скуку, чернила и печати. Так хотелось сесть в свою спортивную Audi и свалить в закат, но, каким бы ветреным я не был, понимал, что не могу так поступить.
— ...большая часть акций во владениях вашей семьи, но десять процентов распределены среди населения, что вызывает доверие и терпимость к вашему бренду. Как эмитент Kenneth & Sons показала себя с выигрышной стороны, а это значит, что пора выходить нам за пределы Ирландии. Этаж аналитиков заявил отчет, в котором... — мужчина поправил воротник и недовольно посмотрел на дым, который я выпускал изо рта.
Да, дружище, мне тоже хреново от твоей болтовни! Я стряхнул пепел и покачал головой:
— Все, все, хватит с меня. Я понял, что мы крутая компания, — собеседник закатил глаза, смотря на меня с явным неодобрением. — Давай сюда свои отчеты, я сам их посмотрю и все подпишу.
Густав, не помню, кажется, он так представился, протянул мне кожаную папку и ручку из внутреннего кармана.
— Думаю, будет лучше, если вы сейчас подпишите доверенность мне. Я буду вести дела, а вы, мистер О'Кеннет, похороните отца. Не думаю, что вы хотите заниматься компанией, не поймите меня не правильно, но вы явно не юрист и не экономист, так что...
Я поднес сигарету ко рту, сделал большую тягу, как всегда обжигая горло горечью, и прервал его:
— Я твой Босс, Густав.
— Гузтаф, — деликатно поправил он.
— Так вот, Густав, — отмахнулся я, замечая, как его щеки краснеют в тон галстуку на шее. — Мне плевать на то, что ты думаешь. Я разберусь с делами сам, решать все буду сам, даже несмотря на то, что у меня актерское образование. Понятно?
— Давайте на чистоту? Разве вам нужна компания? После получения наследства можно будет выгодно продать ее, взять деньги и уехать. Это не миллионы долларов, а миллиарды. Только представьте, Юджин, — сквозь призму очков исказились его болотные глаза. — Свой остров или режиссерская студия. Зачем вам это нужно? — Густав обвел руками фигуру поместья, подаваясь ко мне вперед. — Деньги значат свободу, а здесь вас ждет тюрьма.
Он был прав. Этот дом и Ирландия – поводок, который я добровольно накинул на свою шею, но, несмотря на это, что-то внутри не давало сделать шаг назад. Любовь к Аните подтолкнула к этому решению, но вот распаляло пожар внутри меня нечто иное. Именно оно и заставляло просидеть до утра в комнате отца, закурить его сигары и носить часы.
Меня тянуло сюда.
Не известным, странным образом еще в детстве тянуло в кабинет, к портретам и записям. В моих венах бурлила кровь рода О'Кеннет, а потому я был частью огромного механизма, чувствуя нужду быть здесь.
Затушив бычок в остальной горке окурков, я сложил руки на груди, немного щуря глаза. Во времена обитания здесь Эрнеста жалюзи всегда плотно прилегали к окну, но еще утром я распорядился их убрать. Я любил свет, потому что тень опускала мою ширму.
— Мне нужно обговорить детали продажи с братом, но я не уверен, что хочу этого. Kenneth & Sons – наследие наших предков. Было бы глупо причислять славу рода другому.
Мистер Ларкравт скривился. Он осмотрел мой внешний вид – футболку и джинсы – нахмурился еще больше и убрал ладонь с документов.
— Я пока найду достойного покупателя, а вы, мистер Юджин, подумайте. Иногда продать наследие лучше, чем привести все к краху.
Управляющий поднялся, отчего ножки стула заскрипели по паркету, запахнул серый пиджак на три пуговицы и кивнул мне на прощание.
Я дождался, пока он захлопнет за собой дверь, и со стоном отклонился на мягкую подушку спинки, прикрывая глаза. Виски пульсировали. Бессонная ночь, истерики матери, звонки совета директоров – раньше это было плохим сном, а сейчас реальностью.
На ощупь я отыскал зажигалку и пачку сигарет, вновь прикуривая. В последнее время я употреблял слишком много никотина, но плевать. Жизнь скоротечна – уж лучше я буду курить и трахаться, чем нудить и ходить в костюмчике, как Дезмонд. Хотя с сексом у него сейчас лучше, чем у меня. Я про себя усмехнулся и сделал затяжку, наполняя легкие дымом.
— Я закончил с вами, Ларкравт, — повысил я голос, слыша скрип петель.
— Он уже ушел, мистер Юджин, — улыбнулся женский голос, а в нос ударила горькая вонь духов.
Я поморщился. Единственное, что я терпеть не мог в девушках – их парфюм. У меня очень чувствительное обоняние, а цветочные и ванильные букеты вызывали тошноту. Анита пахла краской и летом. Это был запах ее кожи – она ничего кроме молочка для тела не использовала. Я знал о ней так много и одновременно ничего.
— Мэделин? — я приоткрыл один глаз, сквозь пелену дыма улавливая ее каштановые волосы.
Женщина прошла в кабинет, неся перед собой поднос. Чайник и столовые приборы позвякивали от ее шагов.
— Я заметила, что вы утром не позавтракали, и решила принести вам чего-нибудь.
Она поставила передо мной тарелку, перед этим убирая с нее клош. Яркий аромат жареного бекона и свежего салата ударил по вкусовым рецепторам. Рот тут же заполнился слюной. Я поднял на нее голову, улыбаясь уголками губ.
— Спасибо, Мэделин.
Служанка заиграла бровями и немного наклонилась. Ее тонкая блузка обтянула кружево бюстгальтера, заставляя меня вспомнить ту единственную ночь, которую я позволил себе провести в ее постели. Она была всего лишь женщиной, а я мужчиной, которые в закатных сумерках стонали друг для друга. У меня было много любовниц, но лишь одна девушка оставалась неизменна.
Мэдди слегка покраснела, наблюдая за тем, как мои губы обнимают вилку. О да, детка, ты помнишь, на что они способны. Она заботливо плеснула кофе мне в чашку, продолжая исследовать глазами.
Мне нравились рыженькие, но я никогда с ними не спал. Они ассоциировались с Хейзел, а потому мне не хотелось пятнать любовь к ней таким образом. У Мэделин были длинные русые волосы, карамельные глаза и пара морщинок на лбу. Наверное, она была на несколько лет старше меня. Сейчас ее стройную фигуру стягивала блузка с оборкой на груди и джинсы, заканчивающиеся у стальных шпилек.
— И надолго вы, мистер О'Кеннет, в нашем поместье?
— Тебя же больше интересует, надолго ли я задержусь в твоей постели, Медди?
Она захлопала ресницами.
— Может, и так, а может, и нет.
Женщина оперлась локтями в столешницу, чтобы наши лица оказались на одном уровне, и начала продвигаться пальчиками с белым лаком в мою сторону. Ее ноготки уже дошли к руке, но я одернул ее, качая головой.
— Это было всего лишь один раз. Больше не повторится. Я не хочу слухов и...
Чтобы Анита узнала об этом. Конечно я идиот, но, где-то в душе, надеялся, что у нее есть ко мне хоть какие-то чувства, а потому даже такая мелочь может ее ранить. Эта мысль встала поперек горла. Я прожевал безвкусный бекон и отодвинул от себя поднос. Жест заботы проявила не та, от которой бы мне хотелось его принять.
— Ладно-ладно, я прекрасно понимаю мужчин. Но, Юджин, — она прошлась языком по губам, оставляя влажный след, — если тебе станет одиноко и грустно, и ты, наконец, поймешь, что биться головой о стену бесполезно, — томная пауза и стон. — Моя постель все еще ждет тебя.
Шатенка развернулась на каблуках, оттопырила шикарные объемные бедра и оставила меня одного. Биться головой о стену... Пожалуй, лучшее сравнение ситуации.
До вечера я провозился с документами. Дезмонд позвонил мне по видеосвязи и пытался объяснить, что такое эмитент, акции и доли в предприятии. В какой-то момент он вспылил, откупорил бутылку коньяка и начал читать мне лекцию, как профессор в Оксфорде. Жаль, нельзя было уснуть на задней кафедре.
Летный ветер растрепал непослушные волосы. Я развернулся полу боком в сторону порыва, но так, чтобы следить глазами за столиком и выходом на задний двор. Как всегда Анита сейчас вернется после рисования, проходя по лабиринту изгородей. От предвкушения заныло в груди. Огонек в стакане со свечами неистово трепыхался, но не утихал. Ему все время мешало что-то отчаяться и тлеть последней надеждой.
Три года. Каждый день я себе повторял, что перестану бороться за ее сердце. Но наступало утро, я просыпался с новыми мыслями и только с ее именем на устах.
Хейзел прошла по садовой дорожке, прижимая к груди тубус. Я выбросил сигарету, вытер потные от волнения руки о штаны и окликнул:
— Лиси? — красавица оглянулась, и усталость на ее лице сменилась нежностью
Черт, она улыбалась так всем, а я ненавидел каждого ей встречного, ведь они получали ее просто так. Это ли не кощунство?
— Ты все-таки меня караулишь.
— Я просто курил, — усмехнулся я, даря ей один из тех взглядов, за которые потом оправдываются в исповедальне.
Девчонка невинно покраснела и крепче сжала ткань, словно пыталась спрятаться от меня.
— Просто курил, просто украсил беседку свечами, вынес стол и... — Ани прищурилась. — Там что закуски? Ты обворовал кухню?
— Разве что чуть-чуть. Ты же поможешь мне уничтожить все улики? — я протянул ладонь, впервые допуская мысль, что она откажет мне в ужине.
— Там есть запеченная рыба? — ласково пропела моя слабость.
— А еще виноград и все виды сыров, которые только существуют на этой планете.
Анита умиленно пискнула и обняла мою ладонь, утягивая за собой. Дурацкая улыбка обнажила мои зубы, когда я услышал ее бурчание:
— Знаешь ты, как соблазнить девушку на вечер в твоей компании.
Я посмотрел на ее заплетенный хвостик волос, забавно летающий на ветру, и вздохнул.
В моих силах было получить любую, кроме нее.