II.
LORENZO
Мы стояли во дворе университета — Лия, мама, Роза, Арианна и я. Женщины болтали, перебивая друг друга, смеялись над чем-то, что, видимо, было смешно только им. Я молчал, немного в стороне, но всё равно достаточно близко, чтобы чувствовать их тепло. Солнце слепило глаза, отражаясь от беленых стен, и я прищурился, провёл взглядом по фасаду здания.
Университет Флетчера был таким, каким его описывали: гордый, величественный, сдержанный. Светлый камень, высокие арки, кованые чёрные ворота и огромный внутренний двор, вымощенный аккуратной плиткой. Здесь не было случайных людей — только те, кто рождён внутри системы, впитанной с кровью. Дети боссов, солдат, близких работников мафии — все свои, ну или сироты, которые ещё не поняли, где оказались.
Мама стояла рядом со мной и держала меня под руку, так, будто не выпускала все эти годы. Я чувствовал, как её пальцы легко двигались по ткани моей рубашки — успокаивающе, по-матерински. Она говорила с Лией, улыбаясь, и выглядела чертовски хорошо. Всегда так выглядела. Мягкие черты лица, гладкая кожа, ни одного неуместного движения. Многие считали её мягкой, но я знал: мама могла порвать любого, если тронут детей, и мне повезло быть её сыном.
Роза как обычно доминировала в разговоре, яркая, выразительная. Могла одним словом поставить на место, даже маму. Эти двое постоянно цеплялись, но без злости, скорее мама просто привыкла держать на контроле такую натуру, как у отца. А вот Арианна — стояла чуть позади, с планшетом в руках, что-то быстро рисовала, не обращая особого внимания на болтовню. Стилус в её пальцах двигался уверенно, плавно. Я знал, что она унаследовала этот дар от своей матери — не по крови, но по духу.
Я смотрел на неё слишком долго. Опять. Эти чёрные кудри, что сбивались на плечо, зелёные глаза, чуть насупленные от концентрации, и щёки, те самые, к которым хотелось прикоснуться просто ради того, чтобы убедиться — она настоящая. Не придуманный идеал, а живая, тёплая, дышащая. Ари.
— Эй, — Роза ткнула меня локтем в бок, — ты вообще с нами или в своём мире опять?
— В своём, — хмыкнул я. — Там, где никто не треплется без остановки.
Она закатила глаза, а я всё ещё не мог оторваться от Арианны. За все эти годы мы провели вместе кучу времени: летние каникулы, семейные собрания, уикенды. Мы с ней и Розой были неразлучны с детства, вляпывались в истории, получали взбучки, смеялись до слёз. Я постоянно шутил рядом с ними — грубо, дерзко, но всегда по делу. Потому что если не подкалывать Розу и Ари, то зачем вообще жить?
— Завтра третий курс, — произнесла мама, чуть щурясь от солнца. — А ты, Лоренцо, как готов к первому?
— Радуюсь как на похоронах, — буркнул я.
Лия усмехнулась, а мама сжала мою руку чуть крепче. Она знала, как мне это всё давалось. Я не хотел учиться, честно. Для меня всё было просто — машина, дорога, скорость, и если надо — оружие. Но отец настоял. Капо должен уметь не только ломать жихни, но и считать, думать, управлять. А значит, экономика, финансы, стратегия — всё это теперь моя новая реальность.
— Экономический факультет, да? — уточнила Лия.
— Как у Розы, — кивнул я. — Не знаю, радует меня это или пугает.
— Пугает, конечно, — вставила Роза. — Ты же со мной в одной упряжке. Привыкай к интеллектуальному унижению, братец.
Я фыркнул. Обожаю её за такие моменты. Арианна вдруг посмотрела на меня, коротко, сквозь ресницы.
— Ты ведь говорил, что тебе плевать на учёбу, — заметила она спокойно.
— Говорил, — кивнул я. — Но я же ещё сын своего отца.
Она ничего не сказала, просто вернулась к планшету. А я продолжал смотреть на неё, будто она могла исчезнуть в любую секунду. Боготворил её. Настолько, что порой хотелось выть от невозможности сказать ей, насколько сильно. Но она видела во мне брата, семью, частичку детства. И, чёрт возьми, это было невыносимо.
Я даже не сразу заметил, как та женщина появилась — в этом дворе вообще сложно было сосредоточиться, когда рядом стояли мама и Арианна. Но Роза напряглась моментально. Я почувствовал, как её плечо чуть дёрнулось, она прикусила губу, а потом тихо, с той злой интонацией, которую я сразу узнавал с детства, процедила:
— Чёрт, только не она.
Я повернул голову. Из одного из корпусов к нам целенаправленно шла женщина — высокая, статная, с высоко поднятой головой. Ходила она так, будто асфальт под её ногами ей подчиняется. Тёмно-синий брючный костюм сидел на ней идеально, подчеркивая тонкую талию и широкие плечи, волосы собраны в высокий конский хвост, чёрные как смоль. На глазах — очки в тонкой оправе, которые не скрывали выразительных, холодных черт лица. Её нельзя было назвать просто «красивой», она была властной. Из тех женщин, которые не нуждаются в лишних словах. Арианна без единого слова закрыла планшет, аккуратно убрав стилус, будто почувствовала по вибрациям земли, что подходящий момент для рисования закончился. Я прищурился, глядя на приближающуюся фигуру.
— Кто это, к чёрту? — спросил я, не отрывая взгляда.
—Деметра, — отозвалась Роза так, будто произносила имя проклятой ведьмы. — Декан по безопасности. Вся дисциплина — это она. Здесь нет ни одного человека, кого бы она не держала за яйца. Даже у тебя они, скорее всего, уже в списке.
Я хмыкнул, но язык за зубами придержал. Мама слегка напрягла пальцы на моём локте — её взгляд тоже стал серьёзнее, хотя и остался вежливо-спокойным. Лия прямо выпрямилась, как по команде. И вот она подошла.
— Миссис Тиара, миссис Тиара, — строго, но с уважением кивнула Деметра, голос её был чёткий, как выстрел. — Добро пожаловать. Вы можете быть спокойны, ваши дети теперь под моим контролем.
Мама кивнула ей с легкой улыбкой, дипломатичной, осторожной. Лия чуть суше, но без вызова. Я только посмотрел на эту Деметру снизу вверх — она и не моргнула ,чёртова скала.
— Будем на связи, — сказала мама. — Лоренцо, Роза, Арианна, ведите себя достойно.
— Как всегда, — Роза прижала руку к груди с показной драматичностью. — Мы же образец.
Мама только посмотрела на неё тем самым взглядом, от которого мы с детства выпрямляли спины. Лия мягко дотронулась до плеча Ари, что-то тихо сказала ей, я не расслышал. Прощаться всегда давалось тяжело, даже если ты просто остаёшься в университете, тем более все свои семнадцать лет я прожил рядом с семьёй.
Мы по очереди обняли Лию и маму, коротко, по-деловому, но в каждом касании чувствовалась привязанность. Когда я отпустил маму, она задержалась, коснувшись моего лица ладонью. Я наклонился чуть ближе, впитывая запах её духов, как в детстве, когда прятался у неё за спиной, думая, что в её тени мне ничего не грозит.
— Ты всё знаешь, — сказала она тихо, и этого было достаточно.
Они ушли, а я смотрел им вслед ещё секунду, пока Роза не наклонилась ко мне и не прошептала:
— Попробую выбить у Деметры экскурсию по кампусу. Проведу тебя сама. Если получится, конечно. — Она посмотрела в сторону декана с сомнением. — Хотя если она включит режим льда, нам всем полный пиздец.
Я усмехнулся и кивнул. Арианна молчала, но я чувствовал, как она держится ближе к нам, к нашему небольшому детству внутри этой слишком серьезной взрослой системы. И мы шагнули вперёд, внутрь нового мира, в котором всё было своё. Но всё равно — по-другому.
Мисс Верчелли шагала вперед с таким достоинством, будто не просто работала здесь — будто этот университет принадлежал ей. Я даже не сразу понял, что зацепился за её манеру двигаться. В ней не было ничего случайного.
Мы шли по широкому коридору, за мной тянулся шлейф первокурсников. Я чувствовал, как они осматривались, впитывали атмосферу. Кто-то тихо переговаривался, кто-то напряжённо молчал, держа в руках планшеты и документы. Всё выглядело как в лучших частных университетах страны. Только я знал, это место больше, чем кажется. Гораздо больше.
— Университет Флетчера — учебное заведение закрытого типа, — произнесла она, не оборачиваясь. — Мы не открыты для всех. И дело не только в оценках или талантах. Здесь важна личность и потенциал. Возможность адаптироваться к высокой нагрузке и строгой дисциплине. Мы формируем не просто специалистов — мы формируем будущих лидеров.
Я уловил, как несколько студентов рядом сжались чуть крепче. Некоторые из нас были тут не по собственной воле. Я сам оказался в этом коридоре потому, что отец настоял. Мол, быть капо — не значит просто держать улицы. Надо держать бизнес, систему, людей. Надо быть не только жестоким, но и умным. Я ненавидел это признание, но в глубине души понимал, папа прав.
— Обратите внимание, — продолжала Верчелли, — учебный корпус разделён на функциональные зоны. Здесь проходят занятия по экономике, праву, управлению, аналитике, IT и коммуникациям. Мы опираемся на классическую академическую базу, но преподаём её с учетом реального мира. Всё, чему вас обучат, будет иметь практическое применение.
Мы завернули за угол. Панорамные окна открывали вид на внутренний двор: ухоженный газон, чёткие аллеи, каменные скамейки под аккуратными деревьями. Кто-то из старшекурсников сидел с ноутбуками, кто-то вёл дискуссии. Я заметил, как некоторые парни прищурились, глядя на нас, а потом — на Ари. Я машинально напрягся. Гребаная привычка. Роза спокойно поздоровалась с кем-то из них, и получила в ответ лёгкий кивок. Её здесь знали ,как и Ари. Меня — пока нет, это бесило. Но я исправлю это недоразумение. Если среди Ндрангеты я был популярен, то в других планах ещё не знали, чем известен сын капо Тиара.
— Следом за учебным — административный корпус, — повела нас дальше мисс Верчелли. — Там находятся офисы преподавателей, кураторов и дирекции. Учтите: дисциплина у нас не формальность, мы ожидаем полной отдачи, обязательности, точности. Всё, что вы сделаете — каждая сданная или не сданная работа, каждое нарушение распорядка — будет отражено в вашем досье.
Она остановилась у стеклянной двери и обернулась к нам.
— Университет не делит студентов на «лучших» и «остальных». Здесь у каждого равные условия. Кто-то поступил по специальной программе поддержки талантливых сирот — и мы гордимся этим, кто-то прибыл сюда по семейной линии. Это не имеет значения. Здесь вы — студенты, всё остальное остаётся за порогом.
Я краем глаза посмотрел на Арианну. Она стояла чуть сбоку, прижимая планшет к груди, задумчиво наблюдая за архитектурой здания. Периодически что-то записывала — возможно, визуальные идеи, текстуры, формы. Всё, что попадало в её поле зрения, она превращала в искусство.
— А вот и аудитории для групповых занятий, — указала на стеклянную секцию мисс Верчелли. — Мы практикуем проекты, командные задания, стратегические игры. Учебный план сложный, но эффективный. Здесь нет смысла притворяться — знания проявят каждого.
В аудитории был светлый интерьер, стеклянные панели, круглые столы, экраны, сенсорные панели на рабочих местах. Всё дышало деньгами и высоким стандартом. Это был мир, в котором не прощают ошибок. Не по уголовному кодексу — по внутреннему.
— Мы не поощряем конфликты. Мы поощряем конкуренцию. Но здоровую, — мисс Верчелли смотрела в глаза каждому. — Здесь есть кодекс чести. Нарушите — вылетите. Скрытность, точность, выдержка, результат. Это не лозунги, а основа.
Она кивнула на кафедру:
— Ваш первый вводный курс будет здесь. Завтра в восемь утра. Не опаздывать. Формы нет, это единственное, что меня здесь раздражает. Поведение — безупречное. Запомните: вы — лицо университета.
Она ещё раз окинула нас взглядом и, не дожидаясь вопросов, развернулась и пошла прочь, снова отбивая шаги каблуками по глянцевому полу.
Я остался стоять, оглядываясь. Сироты, дети мафиози — кто есть кто, здесь не было подписей на лбах. Всё выглядело официально, законно, стерильно. Но я чувствовал, как под поверхностью кипит что-то другое. Этот университет умело маскировал свои корни — даже преподаватели не все знали, что за сеть их кормит.
— Ну что, с почином, первокурсник, — прошептала Роза, едва слышно. — Добро пожаловать в ад для избранных.
Я хмыкнул, не отводя взгляда от закрытой за мисс Верчелли двери. Ад для избранных. Звучит как вызов, а вызовы я принимать умел.
Роза с таким видом тащила меня по кампусу, будто проводила экскурсию по родному дому, а не по университету, в котором только собиралась начать третий курс. Арианна шла рядом, чуть позади, погруженная в свои мысли, как всегда, держа планшет у груди — как будто боялась, что кто-то решит его отобрать. Я шёл молча, осматриваясь. Кампус казался мне одновременно и новым, и чужим, и каким-то слишком выставочным. Слишком много ребят, которых я не знал, и слишком мало тех, кого хотелось бы видеть.
— Комнаты бывают на двоих, на четверых и, если совсем не повезло, на шестерых, — с усмешкой рассказывала Роза. — В шестерку обычно попадают те, кто слишком шумные или слишком глупые, чтобы жить по отдельности. Или просто наказание судьбы, я не знаю.
— А секс? — без тени смущения спросил я.
Роза расхохоталась.
— Слушай, для этого тут вообще каждый закоулок подходит, если знаешь, когда и где. У нас даже есть крыша, на которую никто не должен лезть, но, конечно, все туда лезут. Особенно Каморра, эти психи любят высоту. И, кстати, вон те два окна — там живут девчонки из семьи Лучано. Они выглядят мило, но одна из них как-то сломала руку своему бойфренду. Он вроде как не так посмотрел на её подругу. Не советую спать с ними, будь осторожен.
Я фыркнул. Арианна лишь покачала головой и улыбнулась — эта её спокойная, сдержанная улыбка всегда выбивала меня из колеи. Она будто знала, что я смотрю, и делала вид, что не замечает. Сука, как же я по ней сходил с ума.
Мы остановились перед дверью с цифрами "24В".
— Вот тут ты и будешь жить, Энзо. Четыре человека. Не жалуйся, — бросила Роза, открывая дверь. — Я выбила тебе лучшее, что смогла.
Я шагнул внутрь. Комната была просторнее, чем я ожидал. Две двухъярусные кровати, простые шкафчики, общий стол у окна, у стены — пара рюкзаков и разбросанные кеды. Пахло мужским дезодорантом, кофе и чем-то ещё, чем-то раздражающе знакомым.
Я бросил сумку на кровать у окна и уже собирался разуться, когда услышал голос:
— Только не говори, что это твоя койка.
Я обернулся. Из дальнего угла поднялся парень, одетый в чёрную футболку, с бледной ухмылкой. Его взгляд прошёлся по мне так, будто я был мусором на асфальте.
— Чёрт возьми, — выдохнул я. — Бенедетто.
Бенедетто Крионе. Тот самый кусок дерьма, с которым я сталкивался ещё на редких семейных вечерах в Нью-Йорке. Его мать, дальняя родственница по отцовской линии, сбежала когда-то из Ндрангеты в Каморру, и он с детства был наполовину чужой. Вечный провокатор, хитрый ублюдок, любящий сунуть нож там, где больнее. Мне тогда было двенадцать, ему примерно так же. Он всегда пытался выставить меня глупым, слабым, папиным мальчиком, но и тогда у него это не особо получалось. Но сейчас, в этой комнате, в этом университете, казалось, у него появился настоящий шанс.
— Ты в самом деле будешь моим соседом? — процедил он. — Чудесно. Мы же так «любим» друг друга.
Я сжал кулаки. Тело само вспомнило все удары, которые я когда-либо отрабатывал с отцом, и особенно у Луки, бывшего бойца, который преподавал кикбоксинг. Я не был мускулистым, но с детства у меня была жилистость, выносливость и главное — точность. Я умел ждать момент, умел думать в драке. Отец всегда говорил: «Сила — ничто без стратегии. А ты, Энзо, должен быть стратегом».
И вот я стоял, вдыхая воздух этой комнаты, и ощущал, как гнев медленно разливается по венам. Я заметил, как Арианна закрыла за собой дверь, бросив мне короткий взгляд через плечо, как будто чувствовала — воздух стал тяжёлым. Тяжёлым от меня, от него, от нас. Как только замок щёлкнул, в комнате повисло тишина, но не та, спокойная, а невыносимо заряженная.
Бенедетто насмешливо фыркнул, будто нарочно тянул эту пружину между нами до предела.
— Скоро тренировка, — бросил он. — Постарайся не опоздать, Тиара. Я хочу успеть сломать тебя до отбоя.
Я взорвался. Не подумал, не взвесил — просто полетел вперёд, как машина, что срывается с ручника в полный газ. Рука сама нашла его ворот, вторая ударила в скулу, с такой силой, что у меня в пальцах хрустнуло. Бенедетто отлетел к стене, но удержался, и тут же рванулся в ответ. Он был ниже, но чертовски быстрый, увернулся, ударил в живот, вскользь, но точно. Я скривился, перехватил его за плечо и швырнул к кровати. Матрас скрипнул, и я кинулся на него сверху, сжав кулаки. Хотел врезать ещё, в нос, в рот — чтобы он не смел открывать пасть.
— Грёбаное отродье, — рявкнул он, и вывернулся, коленом врезал под рёбра.
Больно, но я будто не чувствовал. Только злость, только тот самый жар под кожей, знакомый мне с детства. Тренировки с отцом, когда ошибки стоили синяков. Когда выученные удары были делом выживания. Кто-то схватил меня за плечо, я рванулся — не видел кто, второй парень пытался втиснуться между нами, и всё зря. Всё это было зря, пока я не закончу. Пока он дышит — драка не окончена. Бенедетто пнул меня, я отпрыгнул, скользя по полу, как будто снова на трассе, в дрифте. Сердце стучало в висках. И тогда — голос, один-единственный голос.
— Разойдитесь! — рявкнула Роза.
Она втиснулась между мной и грёбаным Крионе, прижав ладонь к моей груди. Я замер, даже не задумываясь. Она была моей сестрой, и рука не поднялась. Никогда бы не поднялась.
— Если вас увидит Деметра, будем все наказаны.
Я дышал тяжело, чувствуя, как пульс стучит в глотке, будто мотор на пике. Кровь кипела, руки дрожали, как после финиша, когда адреналин не успел схлынуть.
— Придержи своего чокнутого братца, дорогая кузина, — бросил Бенедетто, с кривой ухмылкой на распухшей губе.
Я снова дернулся, хотел врезать, сломать ему чертов нос. Пусть валяется и не дышит.
— Мы не родственники, завали пасть, — огрызнулась Роза.
Голос у неё был стальной, как у матери в ярости.
— Разошлись по койкам, грёбаные первокурсники.
Я продолжал смотреть на него, как на цель. Он тоже не отводил глаз, и только сжав зубы, я сделал шаг назад. Медленно.
Роза взяла меня за рукав, рывком вытащила из комнаты. Мы оказались в коридоре, дверь хлопнула за спиной.
— Ты совсем с катушек слетел? — прошипела она.
— Он нарывался, — оскалился я, чувствуя как кровь кипит.
— И ты повелся? Чёрт, Энзо, ты же не глупый. Хочешь, чтобы тебя выперли в первую же неделю?
Я ничего не ответил. Просто стоял, упёршись рукой в стену, дышал часто, пытался выровнять дыхание, но оно сбивалось. Как будто я всё ещё дрался, всё ещё был в той комнате. Всё ещё держал его за ворот и бил, бил, бил, пока злость не вытечет через костяшки.
— Ты что, думаешь, папа обрадуется, если тебя вышвырнут? — продолжала Роза. — Он отправил тебя сюда, потому что хотел, чтобы ты думал, черт возьми, а не бил. Быть капо — это не про кулаки, это про голову, ты это знаешь!
Я медленно кивнул. Но внутри всё ещё бушевал гнев, как пожар под кожей. Не потому, что он оскорбил, не потому, что он знал, на какие кнопки жать. А потому что он враг, и подсознание не даёт мне никаких сигналов кроме уничтожения. А теперь — сосед по комнате.
Роза стояла рядом. Рука всё ещё на моём рукаве. И только это, только её прикосновение не позволяло мне разнести всю эту грёбаную комнату к чёртовой матери.
— Пошли, — буркнула она. — Тебе нужно остыть, иначе я сама тебе врежу.
Я усмехнулся. Больно, с горечью, но всё же — усмехнулся. Только она могла так. Только она могла врезать, и не физически, а словами, и я бы принял.
— Спасибо, Рози.
— Я сама бы с радостью убила бы его за тебя, Энзо, но не здесь, ты это должен понимать. Знаешь сколько раз папу вызывали сюда из-за меня? Не счесть. Я действительно совершала ошибки, но не хочу, чтобы и ты позволял отцу краснеть.
Я кивнул и пошёл рядом. Шаг за шагом, стараясь выдохнуть из себя всю эту злость. Хотя бы до завтра. Потому что я знал — с этим ублюдком ещё не покончено.
Роза ушла в свою комнату, её шаги эхом отозвались в коридоре, а за ней закрылась дверь. Я остался один. Внутри всё ещё кипело, но не было смысла оставаться там. Я не мог смотреть на Бенедетто.
Коридор был пуст. Студенты только начинали собираться, некоторые шумно разговаривали, другие молча шли по делам, а кто-то сидел на лавочках, обсуждая очередную будущую лекцию. В воздухе витала обычная суета, но мне было всё равно. Я не замечал всех этих людей.
Мир между Ндрангетой и Каморрой — это, по сути, игра. С виду мы были союзниками, но на самом деле каждый из нас в любой момент мог выстрелить в спину. И отец всегда был начеку. Он никогда не делал поспешных выводов, не спешил показывать свою руку. Он знал, что опасность на каждом шагу. А я начал понимать, что если хочешь выжить, то должен быть как он. Он, дядя Адамо... Эти двое точно знают, как делать из пустого места что-то большее, как пройти через этот мир, полон обмана и насилия, и остаться целым. Но тут всё равно что-то меня тянуло на улицу. Не было смысла сидеть в этом кампусе, урывками слушая рассказ о том, как каждый из нас должен прожить эти годы. Я уже знал, что это не просто учеба. Это контроль, наблюдение.
Я вышел на улицу, где скамейки стояли вдоль аллеи, и средь всей этой толпы студентов, на одной из них, среди большинства людей, я увидел её. Арианна сидела там, как всегда поглощенная своим планшетом. Её темные волосы свисали по плечам, а зелёные глаза были прикованы к экрану. Она была сосредоточена, а я не мог оторвать от неё взгляда. В её движениях, даже когда она рисовала, было что-то спокойное, уверенное, почти магическое. Я всегда обожал наблюдать за ней, но никогда не показывал этого. Я молча подошёл и сел рядом. Мы не разговаривали, я не сказал ни слова. Она лишь коротко кивнула мне в ответ, не отрывая глаз от работы. Как всегда. Я знал, что, возможно, она что-то скажет, но предпочла молчание. Иногда её молчание говорило гораздо больше, чем слова.
—С кем подрался? — спустя двадцать минут молчания и наслаждения погодой, произнесла Ари.
—С чего ты взяла? — тут же парировал я.
Ари оторвала взгляд от планшета, и кивнула на мой кулак, лежащий на скамье.
—Костяшки разбил. Замажь, завтра Деметра увидит, накажет.
Я потер кулак, и невольно подвинулся к Ари ближе, заглядывая в планшет. На холсте растирался рисунок мужчины, и доля ревности, которую я всегда скрывал, ударила в голову.
—Кто это? — бросил я, и Ари тут же погасила планшет.
—Не имей моду лезть ко мне в работу, Энзо, — обозлилась она, и повернулась ко мне лицом, убирая планшет. — Ты слышал, что я сказала о костяшках?
Я кивнул.
—Тут ведь проходят тренировки. Неужели Деметра не знает, что на них можно получить подобные травмы? — решил перевести тему, и Ари расслабилась.
—На выходе из тренировочного этажа сидит доктор, который ставит определенную галочку в наших электронных картах. Если ты был в нем до того, как Деметра заметила рану, все будет хорошо. Если наоборот — штраф и звонок родителям. Здесь действительно все строго.
Закатил глаза, и откинулся на спинку скамьи, подняв глаза к небу. Сейчас мне хотелось сесть за руль, услышать мурчание малышки, и пролететь пару тройку миль для наслаждения.
—Я хотела у тебя кое-что спросить, — проговорила Ари, и я сразу же вернул свое внимание ей.
Она нахмурилась, натянула рукава кофты на пальцы, и тяжело вздохнула.
—Ты помнишь Юджина?
Блядство. Если бы не отец, запретивший мне убивать гражданских, я бы выпустил все кишки из его черножопого тела.
—Да, — сцепив зубы, ответил я. — А что?
Арианна замялась, но буквально на секунду, затем выпрямилась в спине, и посмотрела мне в глаза.
—Зачем ты избил его и запретил встречаться со мной? Я молчала все лето, потому что не хотела портить с тобой отношения, но сейчас хочу выяснить, в чем гребаная проблема.
Сначала я опешил, потому что надеялся на то, что этот ублюдок забудет как ее зовут, и больше не подойдёт, но он ещё и нажаловался. Сукин сын.
—Ари, это было ради твоего блага, — соврал я, хотя на деле так и считал.
Моя ревность выходила за грани дозволенного, и это часто сводило меня с ума.
—Какого блага? Мы встречались с ним целый год, а ты все испортил. Я даже думала о том, чтобы рассказать все тете Сицилии, чтобы она вставила тебе мозги на место! — Кажется, она была вне себя от ярости, а я судорожно прокручивал в голове варианты, которые могли бы меня спасти. — То, что он не являлся частью мафии, не делало его плохим. Юджин хорошо ухаживал, заботился, и...
—Я видел, как он трахал в клубе симпатичную азиатку, — выдал я быстрее, чем Арианна закончила предложение.
Господи, зачем я сказал "симпатичную"? Ари ведь не подумает, что несуществующая азиатка может быть красивее ее? Арианна же буквально гребаная Афродита!
—Что? — ошарашенно спросила она, наклонив голову.
—Я не хотел тебя расстраивать, — продолжил врать я, потому что не хотел портить наши отношения.
Ещё дальше от нее я не выдержу.
—Ясно, — пробормотала Ари, и быстро поднялась с места.
Схватила планшет, сумочку, и не глядя на меня, быстрым шагом направилась к кампусу. Черт. Грёбаный Юджин.
Ари только шагнула за порог кампуса, её силуэт скрылся за дверьми, как я тут же опустил руку в карман, нащупал телефон и вывел на экран знакомое имя. Лиам. Он был блондином до кончиков ногтей, и по цвету, и по характеру. На первый взгляд — парень с голливудской улыбкой и беззаботным взглядом, но только те, кто знал его по-настоящему, понимали, кто он есть на самом деле. Мой друг и мой человек. Я нажал вызов. Сигнал шел недолго, Лиам поднимал трубку быстро, особенно если звонил я.
— Ну, блондинчик, — выдохнул я, отступив в сторону, подальше от толпы. — Помнишь Юджина?
Пауза длилась всего секунду, но в ней было всё. Лиам никогда не спрашивал «какого Юджина», он сразу знал, о ком я.
— Того мудака, который встречался с Арианной? — уточнил он с ленивой усмешкой. — Того, которому ты сломал нос и ухо на школьной парковке?
— Он самый, — подтвердил я, чувствуя, как гнев снова прокатывается по телу.
Я помнил его взгляд, голос, его руки на ней. Юджин был первым, кто посмел прикоснуться к ней так, как хотел я. Тогда мне было шестнадцать, и я ещё пытался сдерживать свою ярость, сейчас — нет.
— Найди его, — сказал я ровно. — И отрежь ему язык.
— Язык? — переспросил Лиам без удивления, но с едва уловимым интересом.
— Чтобы он не болтал о том, о чём пообещал молчать, — добавил я.
Я не должен был знать, что Юджин снова заговорил. Но слухи в нашей семье распространяются быстрее, чем он думает. Он говорил с ней, и этого было достаточно.
— Сделаю, — отозвался Лиам. — Когда?
— Как можно скорее. Пора заткнуть этого уёбка.
Он засмеялся. Лиам смеялся легко, даже когда разговор касался отрезания частей тела. Он был младше меня, но мне это никогда не мешало. Он не задавал лишних вопросов, не лез в душу и не пытался понять мотивы. Он просто делал то, о чём я просил. Это и нравилось мне в нём. В нашем мире доверие стоило дороже золота, и он доказал, что его доверие можно положить на весы. Мне посчастливилось оказаться с ним в одной школе, так как его мать работала с тетей Адрианой в одной больнице. Отец же Лиама — Валентино, являлся боссом Арканзаса, не последнего человека в списке доверенных отца.
— Принято. Пиши, если хочешь, чтобы он ещё и хромал, — добавил он, прежде чем отключиться.
Я убрал телефон в карман, сердце билось глухо, будто выбивало себе путь наружу. Я знал, что поступаю эгоистично. Но мне было плевать. В голове стучала одна фраза: не мне — значит никому.
Арианна не принадлежала мне. Никогда не принадлежала. Но от этого мысль, что она может принадлежать кому-то другому, становилась лишь острее. Я не был готов отдать её, ни телом, ни памятью, ни даже в воспоминаниях. И если для этого нужно было стать чудовищем — я давно им стал.