Глава 18. Ключ к разгадке.
На следующей неделе.
— А я вам говорю: хватит, — упорно повторяла черноглазая Зарина, — вы страдаете хренью. Вон сколько есть разных дел, а вы!
В комнате активистов сидела старшеклассница-цыганка, Артём, Вадим, Женя и другие девочки-«пионерки». Жалюзи, как всегда, были опущены, свет не горел, а по комнате веял приторный запах мёда, испаряемый ароматизаторами в увлажнителях. На последнем издыхании плавали рыбки в аквариуме, а цветы и вовсе почти сгнили.
— Ты недооцениваешь нас, Зарина, — отрицал бывший футболист, — мы Липова прогнали, а теперь вот: у нас Вадим!
— А что он, Дима, вам сделал-то? Или ты мстишь кому? — задела самооценку парня девушка.
— Тебе-то какая разница! Тебя здесь и быть не должно, — пафосно говорила Женя.
— Кто бы говорил! Я — свободная девушка, — защищалась цыганка. — Я вот что скажу вам: «Наследника проклятья» нашли. Это оказался Морозов, — продолжила она, — вы бы вот взяли и помогли бы хорошим людям поймать его.
Вадим слегка улыбнулся, а про себя подумал: «я говорил!»
— Да нахрен он сдался этим «хорошим» людям? Твои «хорошие» люди задолбали больше Морозова! — возмущался Артём, — они просто злопамятные падлы и не больше...
— Ты, видимо, такой же тупой, как и твой брат, — огорчилась Зарина, — в семье не без урода... Морозов — это власть. Имея его, ты можешь шантажировать директором, которая бегает за ним, а ещё лучше: ты можешь сделать его врагом школы и стать лидером!
— Точно! Вадим, ты же ненавидишь Матвея? — обратился к Соколову старшеклассник, на что тот ответил:
— Я? Да...
— И где же твой Морозов? — уставшим голосом спросила одна из девушек-активисток.
— По школе бегает. Даже Лебедева в курсе. Но вы его вслепую не ищите. Заманите лучше, — ответила Зарина, и в кабинет с ветром ворвался Оркид.
— Какие люди в Голливуде! — обрадовалась девушка.
— Он самый, — прижал руку к пиджаку Павел Иванович.
Дети захихикали, а мужчина прошёл, сел на мягкий диван и немного взгрустнул. Посмотрел на часы, висевшие на стене напротив, и, немного подумав, встал, подошёл к ученикам и заговорил:
— Нам велено участвовать в конкурсе...
Оркид стал поправлять и так нормально висевшие часы.
— И кто же направил? — поинтересовалась цыганка.
— Те, кто надо! — напыщенно сказал учитель и спустился со стула.
— И что же там надо делать? Опять значками красоваться? Это вы не по тому адресу пришли! — смеялась вторая девушка пониже, сидевшая рядом с бывшим футболистом.
— Мы будем строить ракету! Ну как мы... Это будет строить Вадим, а мы ему поможем! Так ведь? — Оркид положил руку на плечо Артёма.
— Да нафиг нам это надо? — так или иначе почти все сказали подобную фразу.
— Я сказал надо! — Павел Иванович стукнул ножкой по полу и тут же схватился за колено и, решив, что делать тут нечего, поспешил выйти из кабинета, получив в спину пресловутое «кретин».
«Задолбали эти дети...» — думал про себя мужчина, поднимаясь по узкой для него лестнице наверх, где в своём кабинете сидел «Доктор Ливси» и, работая, не замечал ничего вокруг. Павел Иванович сильно хромал, опираясь то на одну, то на другую ногу. Часто качался и прижимался к стенам, но из-за всех сил при нелюбимых ему детях пытался всё же казаться выше. Он, не церемонясь, открыл дверь к завучу, где сидел Липов, но его мужчина не заметил.
Андрей Степанович, они меня задолбали в край! Откажусь! — воскликнул Оркид и наконец заметил Диму. Тот поспешил выйти от завуча, лишь сказал:
— Там и прячутся...
— Хорошо, Дима. До свидания, — отозвался дружелюбный «Доктор Ливси».
— До свидания, — сказал Липов и, закрыв дверь, направился к Зайцеву.
Зайдя к Дмитрию Васильевичу в кабинет, бывший председатель сначала услышал знакомое «Кто???», но, ничего не ответив, быстро перешёл в лаборантскую и явно пожалел о поспешном решении. Там, за стеной, сидел не только старый мужчина, но и проклятые футболисты — одноклассники активиста. Дима не стал ещё больше привлекать внимания, учитывая, что Зайцев и так был занят разговором, и потому просто тихо сел на самый дальний стул.
— Ну и что, вы всем классом прямо там раздевались? — говорил мужчина.
— Да не, только я. Им же ещё нет шестнадцати, — говорил один из футболистов.
— Ну... Возраст не имеет значения, — шутил лысый.
— Хах, здесь, к счастью, имеет, — смеялся юноша.
Дима обратил внимание на приоткрытую дверцу соседнего с ним шкафа. Он слегка приоткрыл её, но этого было достаточно, чтобы заметить один единственный набор, спрятанный среди чашек, кофе и туалетной бумаги.
«Он его и раньше показывал...» — думал про себя Липов. Убедившись в том, что мужчина занят компьютером и парнями в шортах, он открыл дверцу и аккуратно снял с набора крышку.
— Ну и я захожу к хирургу, а там уже голый пацан стоит. Ну я и вышел, думаю, не буду им вдвоём мешать, — продолжал рассказывать под хохот гостей кабинета биологии парень.
— Но ты успел его оценить? — спросил шутливо Дмитрий Васильевич.
— У него были накаченные бицепсы, — сказал футболист, но все всё равно поняли.
Липов вытянул как можно сильнее руку и, схватив что-то очень старое в коробке, смог достать это: старую красную книгу с золотыми буквами. Все буквы почти были стёрты, лишь две из них остались на обложке: «НП».
«Наследник проклятья»? — подумал Липов, закрывая шкаф и убирая книгу в пиджак. Обернувшись, он увидел смущённый взгляд одного из футболистов, на что тут же отреагировал:
— Печенье...
Футболист не стал задумываться и обернулся в сторону Зайцева.
«Как хорошо, что они такие тупые» — подумал про себя Дима и, ещё немного посидев, всё-таки решил обратиться к Зайцеву.
— Дмитрий Васильевич, а если я вам Морозова приведу?
Все обернулись и посмотрели на активиста, от чего по парню стали бегать мурашки.
— Не на-зы-вай это имя здесь... — мужчина проговорил по слогам и, встав, подошёл почти вплотную к активисту, после чего почти шёпотом продолжил: — Я тебе даже заплачу... Мне интересно будет с ним поразговаривать...
Дима не стал долго сидеть рядом с большим Зайцевым и почти сразу, аккуратно встав, попрощался и вышел из кабинета биологии.
Бывший президент теперь почти не спеша шёл на склад, где в это время дружно трудились изгои. Каждый из них был занят чем мог, делал что умел, а если ничего не знал, то бегал между командующими и помогал всем трудящимся. Кажется, эта групка выполнила бы пятилетку за три года.
Липов быстро вошёл на склад: он не хотел оказаться замеченным другими учениками или учителями, боясь за свою и так подпорченную репутацию.
— Держите, — сказал он и кинул книгу на большой стол, заполненный разными бумагами, записками, книгами и материалами для дымовой гранаты, на которые, разумеется, он обратил внимание. Почти тут же к ней подбежал Матвей и стал вращать её и искать в ней секреты.
— Ну вот видишь, Дима, — обратился к активисту Паша, — ты очень добрый человек!
— Не надо мне твоей лести... Скажи, что я за эту штуку получу.
— Спасибо...
— Спасибо в карман не положишь, — спокойно огрызался активист, и, посмотрев на Морозова, подошёл к нему, вырвал из книги закрашенную страницу, одновременно с этим из книги что-то выпало, и, несмотря на всеобщее возражение, взяв ручку, Дима сказал:
— Подпиши мне листок, Матвей. Мне будет твоей великой подписи достаточно.
— Смеёшься? — озадаченно сказал пятиклассник.
— Я отберу всю книгу у тебя! — резко и с ноткой злорадства сказал Дима. — Я просто прошу подписать. Что вы и тут всё усложняете?
— Ну ладно, — согласился Матвей и оставил свою фамилию на листе.
— Спасибо, — сухо ответил старшеклассник и тут же удалился, в то время как Тимофей нагнулся за упавшей вещью из книги.
— Это ключ, — сказал Тим и показал старый ржавый металлический крючок.
— Я таких не видел. Это не от кабинета и не от школы. Какой-то промышленный, — размышлял в окружении изгоев Ермаков, пока Дима Липов шёл уже по коридору и проходил мимо старой «работы».
Там были слышны радостные крики, аплодисменты и просто воодушевлённые разговоры. Дима прислонился к двери и закрыл глаза. Он вспомнил те радостные моменты, часы, проведённые за обсуждением горячих новостей и сплетен, решением чьих-то проблем и глобальным осуждением всего «плохого».
И как быстро мир вокруг него переобулся. Как быстро Дима оказался ненужным, не главным героем в этой истории. Как быстро он потерял смысл ходить в школу и, хуже всего — как быстро он потерял «верных» ему друзей.
Как и у изгоев, у него была возможность стать на другую сторону, но... зачем? Если ещё не до конца плохая репутация и так стабильно держала его в безопасности.
Он, что называется, выбрал позицию: сидеть на двух стульях. Но мало кто на его месте знал, что стулья те на трёх ножках.
Слова и сплетни за дверью мелодично задирали его самооценку, из-за чего, не справившись с невероятным желанием высказать всем предателям прямо в лицо всё, что думает о них, Дима вошёл в помещение.
— Вы наивны! — начал он и увидел бумажную «ракету» на большом овальном столе.
— Вы думаете, что вы сила? Морозов восстал! Он — новый претендент! — Дима поднял в воздух бумагу с подписью пятиклассника.
— Совсем с ума сошёл, — говорили между собой девушки-активистки, а Женя Лисова и вовсе отвернулась от «бывшего парня».
— И ракета ваша... Знайте! Морозов тоже идёт на конкурс, и у него своя ракета от Заменской!
Тут люди-то и переглянулись. И чтобы вернуть прежнюю тишину в «рай» активистов, Зарина встала и вывела возбуждённого Диму обратно в коридор:
— Ты что орёшь?
— Ты же сама предложила!
— И что? Что это за бумажка? — цыганка взяла в руки лист и вновь посмотрела на старшеклассника. — Липов, ты дурак? Зачем ты вырвал лист из книги?
— Ну подпись, что Морозов апеллирует...
— Кого он депилирует? Это бумага из книги «обречённого активиста»! Ты дурак такое им показывать? Они же одну потеряли! Кстати, а эту где ты нашёл?
— Погоди... — остановил Зарину парень и посмотрел на почерневшие пальцы, — это что, проклятье на мне осталось?
— Ага, проклятье дебила. Это краска.
— А почему она в книге? — не понимал активист.
— Да потому что она закрашена специально, чтобы такие, как ты, не палили её другим наивным дуракам, — злилась Зарина, — откуда книгу взял, я спрашиваю?
— Где взял, там уже нет, — сказал Липов, — ты в курсе, что изгои бомбу делают?
— Что??? — сильно удивилась девушка, — откуда ты знаешь?
— Я у них... — Дима не стал договаривать. Слишком много он уже лишнего сегодня сказал, и на большее смелости бы у него не хватило.