улыбка
Я очнулся, и передо мной стояли Столпы. Их ауры были тяжёлые, давящие, каждый из них был словно сама сталь. Но среди них… я заметил ЕЁ.
Девушка с бело-фиолетовым хаори, украшенным узором бабочек. На её волосах блестела заколка в форме крыльев — такая же, как у Кочо-сан. Её глаза… мягкие, светло-фиолетовые, словно лунный свет в ночи. Они смотрели спокойно и ласково, так не похоже на остальных.
Когда Шинодзугава-сан с холодным лицом занёс клинок над коробкой, где пряталась моя сестра, сердце моё чуть не вырвалось из груди. Я уже хотел броситься вперёд — но меня опередила она.
Тонкие пальцы легко коснулись клинка, останавливая его. В тот миг всё замерло.
— Шинодзугава-сан, — её голос был мягким, но отчётливым. — Мы не можем принимать решение без слов Ояката-сама.
Я не мог оторвать от неё глаз. Даже перед лицом ярости этого человека она не дрогнула. Её улыбка была… тёплая. Та, которая греет сердце, когда всё рушится вокруг.
«Она похожа на солнце весной…» — невольно подумал я.
— Глава ясно сказал: девочку приведут живой. Давайте не будем самовольничать, — продолжила она всё тем же тихим, мягким голосом.
В тот момент я понял — эта девушка не просто охотница. Она будто несла в себе свет, который когда-то оберегал её семью и теперь коснулся и меня с Незуко.
Я сжал кулаки и поклялся про себя: я обязательно поблагодарю её… и докажу, что Незуко заслуживает жить.Тишину прорезал мягкий звук шагов.
Все Столпы замерли и повернули головы.
— …Ояката-сама, — почти одновременно склонились охотники.
Я сделала шаг назад, отведя ладонь от клинка Шинодзугава-сан, и опустила глаза, сохраняя улыбку.
Вместе с другими я склонилась в поклоне.
Мастер подошёл медленно, спокойно. Его дыхание было тихим, но слова — ясными:
— Спасибо, что собрались.
Я подняла взгляд и встретилась с его глазами.
Я знала: Ояката-сама замечает всё, даже то, о чём мы молчим. Его взгляд на мгновение задержался на мне, на моей заколке-бабочке и моих глазах.
— Ханаэ, — тихо произнёс он, и я чуть вздрогнула, хотя в его голосе не было упрёка. — Ты напомнила мне твою старшую сестру. Улыбка, что дарит надежду.
Я мягко наклонила голову, пряча в улыбке тепло и боль.
— Спасибо, Ояката-сама. Я просто… не хотела, чтобы пролилась кровь раньше ваших слов.
Он улыбнулся в ответ, а потом повернулся к коробке, где пряталась девочка.
— Танджиро Камадо, — его голос был добрым, но твёрдым. — Я слышал о тебе и твоей сестре. Подними голову.
Мальчик, дрожа, сделал шаг вперёд. В его глазах мелькнула благодарность — не только за слова мастера, но и за то, что я остановила клинок. Я видела это.
Я снова улыбнулась ему — мягко, почти незаметно.
"Держись. Ты не один." — хотела сказать я одними глазами.
А потом Ояката-сама велел принести девочку живой — как и обещал.
Сердце моё стало спокойнее. Канэ, если ты видишь… твои слова продолжают жить.Ояката-сама достал свёрнутое письмо. Его голос был мягок, но каждое слово звучало ясно:
— Это письмо написал Урокадаки-сан. Он принял девочку-демона в свой дом и просил отнестись к ней, как к своей дочери. Если Незуко хоть раз причинит вред человеку — он поклянётся собственной жизнью.
Шёпот пронёсся среди Столпов. Ояката-сама продолжил:
— То же самое поклялись и Гию Томйока, и сам Танджиро Камадо. Если девочка нападёт на людей — они умрут вместе с ней.
Танджиро низко склонил голову, кулаки его дрожали.
Гию молча стоял рядом, даже не мигая.
Я посмотрела на них.
"Такой груз на плечах… Урокадаки-сан… Томйока-сан… и этот мальчик. Они готовы пожертвовать собой ради неё."
Я сделала шаг вперёд.
— Если так случится, — я говорила спокойно, улыбаясь мягко, — я тоже исполню это. Я закончу их жизнь своей рукой.
Все повернулись ко мне. Шинобу смотрела с удивлением и лёгкой укоризной: её губы дрогнули, словно она хотела сказать «зачем ты впутываешься». Но я уловила и другое — в её глазах мелькнула искра благодарности.
А моя дорогая подруга — та, что всегда рядом с Шинобу (она тихо стояла сбоку), — чуть прикрыла рот рукой, будто не ожидала от меня таких слов. Потом её глаза смягчились, и я поняла: она тоже верит, что мы делаем правильно.
Санэми хмыкнул громко, резкий, как всегда:
— Толку-то от вашей смерти? Если этот демон набросится на людей — будут трупы. И кто заплатит за эти жизни?
Он схватил клинок и полоснул себя по предплечью. Кровь заструилась алая, густая. Санэми распахнул коробку и выставил руку перед Незуко.
— Ну что, демон, — злобно усмехнулся он. — Посмотрим, сколько ты продержишься.
Я почувствовала, как напряглось сердце Танджиро. Он сделал шаг, но его удержали.
Незуко дрожала. Она всматривалась в алую кровь, её дыхание участилось. Но потом… она резко отвернулась. Сжала губы, как будто боролась со зверем внутри, и шагнула назад.
Танджиро закричал:
— Незуко! Спасибо тебе!
Я улыбнулась.
"Молодец, девочка. Ты сильнее, чем думают."
Шинобу тихо прикрыла рот ладонью и, почти незаметно, вздохнула с облегчением. Я знала её лучше всех — и поняла: даже она сейчас поверила.
Я чуть наклонила голову и мягко сказала, больше себе, чем остальным:
— Канэ-нэсан… ты была права. Есть демоны, которые способны жить рядом с людьми.Все замерли.
Кровь Санэми капала на землю, алые капли ярко блестели в лучах солнца.
Но девочка-демон… отвернулась.
Её глаза дрожали, губы были сжаты до боли, но она сделала шаг назад, будто сама боролась с собой.
Тишину нарушил звонкий, но спокойный голос:
— Отец, — заговорила одна из дочерей Ояката-сама. — Вы видели? Девочка отвернулась от крови.
Вторая сестра подхватила:
— Да, несмотря на то, что Шинодзугава-сан ранил её, она не посмотрела на его кровь.
Ояката-сама слегка улыбнулся. Его больные глаза блестели мягким светом.
— Вот видите, — произнёс он тихо. — Даже демон способен отвернуться от соблазна.
Я посмотрела на Танджиро — он едва не плакал, но в его лице сияла решимость.
На Гию — тот был неподвижен, но я заметила, как его плечи чуть расслабились.
Среди Столпов поднялся ропот.
Ренгоку нахмурил брови, но в его глазах появилась тень уважения.
Мицури ахнула и прижала руки к груди, глаза её засияли слезами.
Гёмея сжал руки в молитве и глухо произнёс:
— Невероятно… Она смогла.
Игуру холодно сузил глаза, но даже он отвёл взгляд от девочки, как будто впервые усомнился в своей правоте.
Санэми отдёрнул руку, сжав зубы. Его голос был резким:
— Ха! Всё это ничего не значит. Толку от их жизни, если люди будут мертвы.
Я мягко улыбнулась.
— Может быть, — тихо сказала я, глядя на него, — но сегодня она показала, что сильнее крови. Разве это не достойно хотя бы одного шанса?
Мои слова повисли в воздухе. Я знала, что не переубедила Санэми — он жил болью. Но остальные… их сердца дрогнули.
А Танджиро посмотрел на меня так, словно я стала для него ещё одной сестрой.Когда решение было принято, напряжение в зале постепенно рассеялось. Столпы начали расходиться: кто-то недовольно, кто-то молча, кто-то сдержанно.
Шинобу склонилась перед Ояката-сама и, всё так же вежливо улыбаясь, мягко попросила:
— Если позволите, Ояката-сама… Пусть Танджиро и его сестра побудут некоторое время в Доме Бабочек. Им нужно восстановиться.
Ояката кивнул, и все взгляды обратились к мальчику и девочке-демону.
Я шагнула к Танджиро, опустилась на корточки прямо перед ним. Он вздрогнул от неожиданности, но мои фиолетовые глаза встретили его полные растерянности и боли. Я мягко улыбнулась — той улыбкой, которой когда-то встречала младших сестёр дома Кочо.
— Я верю тебе, — сказала я негромко, словно доверяя секрет ветру.
Потом перевела взгляд на Гию, который стоял чуть поодаль, молча, как всегда. — И тебе тоже, Томиока-сан. Не часто можно увидеть, как ты защищаешь кого-то… тем более демона. Значит, это правильно.
Я поднялась, и подол моего хаори, украшенного узорами крыльев, дрогнул в лёгком ветре, словно это были настоящие бабочки. Я прошла мимо, оставив ощущение лёгкости и тепла, как если бы за мной пролетела стая невесомых крыльев.
Танджиро смотрел мне вслед, крепче сжимая руки. Его сердце билось громко — теперь не только ради сестры, но и ради того доверия, что он ощутил от меня.