Тайны Фелиции Уоррен. Часть 17.2
Лунный свет, пробивавшийся сквозь пыльное окно коморки, выхватывал из мрака их лица — разгоряченные, запыхавшиеся, отмеченные следами страсти и взаимных укусов. Тишину нарушало лишь тяжелое, нестройное дыхание. Они лежали на груде подушек, их тела все еще сплетены, но разум уже начинал выныривать из одурманивающего тумана желания.
Фелиция первой нарушила заговор молчания. Ее голос прозвучал хрипло и непривычно громко в маленьком помещении.
— Так больше не может продолжаться, Сириус.
Он не ответил сразу, лишь провел рукой по лицу, словно пытаясь стереть с себя и усталость, и остатки нахлынувших чувств.
— Что не может? — его голос был глухим, уклончивым.
— Это! — она резко села, натягивая на себя платье, чувствуя, как стыд и злость начинают закипать в ней с новой силой. — Эта... шизофрения! Днем мы готовы перегрызть друг другу глотки из-за каждого взгляда, каждого слова! Мы выставляем друг друга посмешищем перед всей школой! А ночью... — ее голос дрогнул, — ночью мы зализываем эти раны вот так? В какой-то пыльной кладовке, как будто нам есть чего стыдиться?
Он тоже сел, его лицо в полумраке было серьезным и усталым.
— А что предлагаешь? Объявить всему Хогвартсу, что мы... что? — он язвительно хмыкнул. — Что мы ненавидим друг друга с утра до шести, а после ужина нежно любим?
— Я предлагаю определиться! — она повернулась к нему, и в ее глазах горел огонь. — Так не бывает! Или мы... — она запнулась, с силой выдохнув, — или мы пытаемся быть вместе. По-настоящему. Со всеми трудностями, со всеми этими подколами Поттера, со всем остальным. Или...
Она замолчала, глотая ком в горле.
— Или? — он поднял на нее взгляд, и в его глазах читалась та же тяжесть, что была и в ее сердце.
— Или мы находим себе других партнеров. И забываем. Забываем все это. — ее голос сорвался на шепот. — Забываем эти танцы, эти споры, эти... — она махнула рукой в сторону смятых подушек, — эти ночи. Навсегда.
Слова повисли в воздухе, тяжелые и окончательные. Вариантов не было. Полумеры исчерпали себя. Они достигли точки, где нужно было выбирать — прыгнуть в пропасть вместе или разойтись навсегда.
Сириус долго смотрел на нее, его лицо было нечитаемым. Потом он медленно поднялся на ноги, поправил смятую рубашку. Он выглядел вдруг повзрослевшим и очень уставшим.
— Ты права, — произнес он наконец, и в его голосе не было ни насмешки, ни злости. Была лишь голая, неприкрытая усталость. — Так больше не может продолжаться.
Он прошелся по маленькой комнате, сжав кулаки.
— Быть вместе... — он покачал головой. — Это же ад, Фелиция. Мы уничтожим друг друга. Мы разные. Совершенно.
— Мы не разные! — она вскочила, ее глаза сверкали. — Мы одинаковые! Оба упрямые, оба язвительные, оба несем на себе груз своих семей и пытаемся доказать всем, что мы не то, что о нас думают! Мы просто... — она снова запнулась, — мы просто не умеем быть счастливыми! Не учили нас!
Он замер, глядя на нее, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на боль.
— А если не получится? Если мы попробуем и... разнесем все к чертям? Окончательно?
— Тогда хотя бы мы попробовали! — ее голос дрожал. — А не прятались в темных углах, как напуганные дети!
Он глубоко вздохнул и подошел к ней. Он не прикасался к ней, просто стоял очень близко.
— Хорошо, — сказал он тихо. — Хорошо, Уоррен. Давай попробуем. — В его голосе прозвучала нерешительность, но и облегчение. — Но если это превратится в кошмар...
— Тогда мы отпустим, — закончила она за него, глядя ему прямо в глаза. — Без обид. Без сожалений. И найдем себе кого-нибудь... попроще.
Он хмыкнул, и в уголке его губ дрогнула тень улыбки.
— Сомневаюсь, что такие есть.
Он протянул руку — не для поцелуя, не для страстного прикосновения. Просто чтобы заключить сделку. Чтобы скрепить их новое, хрупкое и пугающее соглашение.
Она положила свою ладонь в его. Его пальцы сжали ее — крепко, по-деловому, но с обещанием.
За дверью коморки лежал весь Хогвартс со своими сплетнями, предрассудками и войнами. Но в эту минуту они были просто двумя людьми, решившимися на отчаянный эксперимент под названием «мы».