Тайны Фелиции Уоррен. Часть 4
Трансфигурация у профессора МакГонагалл, как всегда, прошла на высоком напряжении: требовательная, с острым взглядом из-под очков, она заставила всех выложиться по полной, превращая узорные салфетки в стаю порхающих бабочек. Когда прозвенел звонок, студенты с облегчением повалили в коридор, направляясь в Большой зал на долгожданный обед.
Воздух в Зале был наполнен ароматами жареного мяса, свежеиспеченного хлеба и тыквенного сока. Столы ломились от яств, и на несколько минут воцарилось благоговейное молчание, прерываемое лишь звоном приборов. Однако, когда первые приступы голода были утолены, гул голосов вновь поднялся до привычного уровня.
Внезапно легкий звон хрустального бокала прорезал шум. Все взгляды устремились на преподавательский стол. Альбус Дамблдор стоял, улыбаясь своей знаменитой доброй улыбкой, глаза его весело поблескивали из-под полумесяцев очков.
— Дорогие студенты, — его голос, казалось, заполнил собой весь зал без всяких усилий, — пока вы наслаждались прекрасным обедом, за окнами нашего замка незаметно подкралась зима. А это значит, что пришло время объявить о событии, которое, я уверен, многие из вас ждут с нетерпением. Через несколько недель в этих стенах состоится Зимний бал!
По залу прокатился взрывной смех, свист и аплодисменты, в основном от старшекурсников и тех, кто уже успел обзавестись парой. Младшие курсы, особенно те, кто еще не оправился от мук первого подросткового стеснения, застонали.
— Традиции Хогвартса священны, — продолжил Дамблдор, и его взгляд скользнул по столу семикурсников, — и по одной из них бал откроет вальс в исполнении выпускников. Поэтому всем ученикам седьмого курса необходимо определиться с партнерами и быть готовыми к репетициям, которые начнутся со следующей недели под чутким руководством мадам Хучиc и профессора Макгонагалл.
Волна нового, уже более сфокусированного гула прокатилась по Залу. Семикурсники застенчиво, оценивающе или панически переглядывались.
За гриффиндорским столом воцарилась мгновенная, напряженная тишина. Джеймс Поттер, не теряя ни секунды, развернулся к Лили, схватил ее руку с такой драматичностью, будто предлагал руку и сердце, а не партию на вальсе.
— Лили Эванс, будь моей партнершей! Не заставляй меня умолять на коленях перед всем двором, — выпалил он, хотя по его лицу было видно, что он абсолютно уверен в ее согласии.
Лили покраснела, отдернула руку, но в уголках ее губ играла улыбка.
— Только если ты пообещаешь не крутить меня, как метлу на квиддичном матче, и не наступишь мне на ноги больше трех раз за танец.
— Пять! — тут же начал торговаться Джеймс. — Не больше пяти! Это мое последнее предложение!
Рядом Ремус Люпин вздохнул и потянулся за кувшином с соком.
— Ну что ж, традиции есть традиции. Питер, я смотрю, ты уже мысленно составляешь список потенциальных партнерш? — спросил он, пытаясь разрядить общую нервозность.
Питер Петтигрю, покраснев как маков цвет, забормотал что-то невнятное про то, что, наверное, никого не найдет и будет сидеть в углу.
Сириус Блэк, до этого момента рассеянно ковырявший вилкой печеный картофель, медленно поднял голову. Его взгляд, темный и нечитаемый, сам собой нашел Фелицию. Она сидела чуть поодаль, в окружении подруг, и явно пыталась сохранять спокойствие, но легкая краска на ее щеках выдавала смущение. Их глаза встретились на долю секунды — ровно настолько, чтобы вспомнить пляшущие тени от свечи, запах дыма и меда и то самое почти-поцелуй. Фелиция первая отвела взгляд, сделав вид, что ее невероятно заинтересовала узорная тарелка.
Сириус резко отодвинул от себя тарелку. Джеймс, закончив переговоры с Лили, тут же набросился на него.
— Ну что, Бродяга? Планируешь покорить очередное невинное сердце вальсом? Кого-нибудь из слизеринок для остроты ощущений? Или, может быть... — он понизил голос, но его ехидство было слышно за версту, — наконец-то пригласишь ту, на кого пялился всю неделю? Уоррен, например. Говорят, она отлично водит хороводы с планетами, может, и в вальсе не подведет.
Вместо привычной колкости или отшучивания, Сириус мрачно посмотрел на Джеймса.
— Отвали, Поттер, — его голос прозвучал тихо, но с такой ледяной ясностью, что Джеймс на мгновение отступил. — Твои шуточки сегодня особенно идиотские.
Он встал из-за стола, даже не закончив обед.
— Наслаждайтесь своим балом. Мне что-то нездоровится.
И он вышел из Большого зала, оставив за собой недоуменное молчание. Все прекрасно понимали, что Сириусу Блэку никогда и ничего не «нездоровилось». Причина его дурного настроения была очевидна для всех, но непонятна в своих истоках.
Фелиция наблюдала за его уходом, сжав в коленях кулаки под столом. Мысль о том, чтобы прикоснуться к нему снова, пусть и в формальной обстановке танца, заставляла ее сердце бешено колотиться — от страха, от стыда и от чего-то еще, что она боялась себе признать. Теперь им предстояло не просто избегать друг друга, а сделать публичный выбор. Пригласить или быть приглашенной. Сказать «да» или «нет». И этот выбор грозился стать самым сложным заклинанием в ее жизни.